— Мы предлагаем тебе занять это место добровольно, так как на борту не будет ни единого человека, кто не посвятил бы себя Служению. Я очень надеюсь, что ты присоединишься к нам, так как не смогу с легкой душой оставить Землю, зная, что на ней есть хоть один человек, осведомленный о существовании и цели путешествия «Гавриила». Я не сомневаюсь в твоей преданности, но эти израильские шпионы настолько изощрены, что ты и сам не заметишь, как выложишь им все. Они ведь способны и на похищение и без зазрения совести используют для получения информации наркотики, ибо они — истинные слуги Противотечи, и методы их не отличаются щепетильностью.
«Интересно, почему использование наркотиков израильтянами многоложно, — пронеслось в голове у Хэла, — а использование их в тех же целях Союзом — шиб?» Но следующие слова Макнеффа заставили его забыть обо всем.
— Первый межзвездный корабль союза Гайяак отправился в направлении альфы Центавра уже сто лет назад. Примерно в го же время Израиль запустил свой корабль. Оба вернулись через двадцать лет и доложили, что не обнаружили ни одной планеты, пригодной для обитания. Следующая экспедиция Союза отправилась спустя еще девять лет, а Израиль подготовил новый корабль через одиннадцать. Но оба они снова вернулись ни с чем.
— Я никогда не слышал об этом, — прошептал Хэл.
— Оба правительства хорошо умеют хранить секреты от своих народов, но только не друг от друга, — усмехнулся Макнефф. — Насколько мы знаем, Израиль больше не отважился посылать в космос новых кораблей — расходы на их подготовку просто астрономические. Но мы, однако, не постояли за ценой и снарядили еще один корабль, меньше размерами, но зато обладающий большей скоростью. За последние сто лет мы неплохо продвинулись в области космического конструирования.
Так вот, этот третий корабль вернулся пару лет назад и сообщил…
— …что они открыли планету, на которой могут жить люди и которая, кроме того, населена существами, имеющими развитые органы чувств! — выпалил Хэл, напрочь забывший об этикете в порыве энтузиазма.
Макнефф остановился и вперил в него испытующий взгляд своих выцветших глаз.
— А ты откуда знаешь? — резко спросил он.
— Прошу прощения, сандальфон, — опустил глаза Хэл, — но это же было неизбежно. Разве Предтеча не предсказал нам в своем «Время и пути развития», что такая планета будет обнаружена? Насколько я помню, страница пятая, семьдесят третий параграф.
Макнефф улыбнулся:
— Я рад, что изучение наследия Предтечи оставило в твоей памяти столь глубокий след.
«Еще бы не оставило, — подумал Хэл, — и не только в памяти, но и на теле. Порнсен, мой иоах, порол меня нещадно всякий раз, когда я нетвердо знал урок. О, он умел внушать уважение и оставлять глубокий след, этот Порнсен. Умел? Как же! До сих пор внушает и оставляет. Я рос, продвигался по служебной лестнице, и он везде и повсюду преследовал меня: сначала в яслях, потом он был иоахом дортуара в колледже, а теперь он мой блок-иоах. И только он виноват в том, что у меня такой низкий МР!
Но — нет! Не иоах, а только я, я один в ответе за все, что со мной происходит. И если у меня низкий МР, то это означает, что, потакая своему темному «я», я сам его устанавливаю. И даже если это приведет меня к отправке к Ч, это будет означать, что я сам этого хотел. Прости меня, Сигмен, за столь противные верносущности мысли!»
— Еще раз прошу прощения, сандальфон, — вслух сказал Хэл, — но могу я спросить: нашла ли экспедиция на этой планете какие-либо следы пребывания Предтечи? Или (может, я захожу в своих надеждах слишком далеко?) встретила самого Сигмена во плоти?
— Нет, — ответил Макнефф, — хотя это не означает, что его следов нет там вообще. Целью экспедиции было лишь поверхностное изучение условий жизни на этой планете. Я не могу сейчас назвать тебе ту звезду, вокруг которой она вращается, но уверяю тебя, ее можно наблюдать невооруженным глазом в нашем полушарии. Если ты дашь согласие участвовать в экспедиции, то на борту корабля ты узнаешь ее название. А корабль отправляется очень скоро.
— Вам нужен лингвист?
— Корабль огромен, но число специалистов и военных строго лимитировано, поэтому нам нужен лингвист-козл. Мы обсудили несколько кандидатур лингвистов, имеющих титул ламедоносцев, но, к сожалению, хотя они и безупречны во всех отношениях, но козл среди них оказался только один, и тот по состоянию здоровья не способен принять участие в подобном путешествии. Таким образом…
— Тысячу извинений, — перебил его Хэл, — но я сейчас только вспомнил — я ведь женат.
— Ну, с этим проблем не будет. На борту «Гавриила» вообще не будет ни одной женщины. Все состоящие в браке члены экипажа автоматически получат развод.
— Развод?! — повторил Хэл, судорожно сглотнув комок в горле.
Макнефф поспешил его успокоить:
— Тебя, конечно, ужасает сама идея развода. Но мы, уриэлиты, досконально изучив «Западный Талмуд», еще раз убедились в гении Сигмена, ибо он мудро скрыл под метафорами и иносказаниями разрешение на развод для данного случая, когда супружеские пары будут разделены на восемьдесят объективных лет. Он не мог писать об этом открыто, ибо иначе наши враги израильтяне сумели бы проникнуть в наши планы и расстроить их.
Я согласен, — сказал Хэл. — Теперь вы можете рассказать мне все остальное.
Спустя шесть месяцев Хэл Ярроу любовался туманным шаром Земли из обзорной каюты «Гавриила». Корабль находился над Восточным полушарием, где сейчас царила ночь. Мегаполисы Австралии, Японии, Китая, Юго-Восточной Азии, Индии и Сибири сверкали драгоценными камнями в бархатной темноте. Хэл по лингвистической привычке начал мысленно отмечать шариками центры распространения различных языков и развлекался, собирая эти шарики в ожерелье.
Австралия, Филиппины, Япония и Северный Китай были заселены американоязычными подданными союза Гайяак.
Южный Китай, вся Юго-Восточная Азия, Южная Индия и Цейлон принадлежали Малайской Федерации, и ее жители говорили на «баззаре» — смеси восточных языков.
Вся Сибирь общалась на исландском.
Хэл мысленно поворачивал земной шар: вот Африка. К югу от моря Сахары говорят на суахили. Все Средиземноморье, Малая Азия, Северная Индия и Тибет говорят на иврите. Через всю Европу между Республикой Израиль и исландо-говорящей Северной Европой протянулась тонкая полоска Пограничья. Официально она не принадлежала никому и служила постоянным предметом территориальных споров между Израилем и Гайяаком: оба государства претендовали на нее и оба боялись сделать первый шаг, который может привести к новой войне Судного дня. Тем временем местное население сформировало собственное правительство, которое, впрочем, признавали только они сами. Говорили жители Пограничья на всех выживших языках Земли и также пользовались новым универсальным языком, являющимся опримитивленной смесью шести основных земных языков с такими простыми правилами грамматики, что их можно было бы записать на половине листа бумаги. Этот искусственный язык они называли «линго».
Хэл продолжил свое мысленное путешествие: Исландия, Гренландия, Карибские острова и восточная часть Южной Америки. И здесь тоже все говорили на исландском. После войны Судного дня Исландия быстро стала развиваться, так как именно туда хлынул поток беженцев из Северной Америки и восточной части Южной.
Так, что там дальше — Северная Америка. Здесь все говорят на американском, исключая дюжину обитателей заповедника Гудзонского залива, сохранивших канадо-французский.
Хэл знал, что, когда Земля еще чуть-чуть повернется, перед ним засверкают мириады огней Сигмен-Сити. И одним из этих огоньков будет окошко его пака. Но Мэри не так уж долго проживет в ней одна, так как через пару дней ей сообщат, что ее муж погиб в дорожной катастрофе. Она, конечно, поплачет немножко в одиночку, потому что по-своему она его все-таки любит, но на людях появится с сухими глазами. А ее друзья и коллеги будут высказывать ей соболезнования, но не по поводу того, что она потеряла возлюбленного супруга, а потому что ее угораздило выйти замуж за человека, способного на такой многоложный поступок, как смерть в автокатастрофе (ведь если бы он этого не захотел сам, с ним бы этого не случилось). Понятие «несчастный случай» давно уже вышло из употребления. Кстати, весь экипаж «Гавриила» поголовно согласился «погибнуть», для того чтобы скрыть исчезновение такого количества специалистов. Это было тщательно подготовленной мистификацией: столь непопулярная, даже можно сказать — позорная смерть избавляла от необходимости публичной церемонии кремации «тел умерших» с последующим ритуальным развеиванием пепла по ветру. Тела многоложцев, предавших церкводарство, без всяких церемоний, без свидетелей отправлялись рыбам на прокорм.
