— Майда! — закричал Мортимер.

— Бребер ошибается! — воскликнула девушка. — Он наш. Впустите его!

На какие-то доли секунды на экране вновь возникла разъяренная физиономия Бребера, потом экран погас. Человек с газовым пистолетом пожал плечами и снова поднял свое оружие… И тут внимание его отвлекли громкие крики, донесшиеся из зала ожидания. Пока один из охранников буравил дулом пистолета спину Мортимера, двое других всматривались в то, что происходит за дверью. Большими прыжками к ним мчался мужчина.

— Это я, Гвидо, — пробасил он, задыхаясь. — Немедленно стартуем, они висят у меня на хвосте.

Из дверей показалась группа преследователей. Несколько светящихся трасс прошили весь зал из конца в конец, но восставшие тут же ответили огнем, вынудив преследователей остановиться. Из затененного пространства выкатились сразу пять роботов и стали угрожающе быстро приближаться.

— Скорее! Уходим! — приказал Гвидо.

Роботы были уже у самой двери. Охранники и Гвидо быстро повернулись и бросились бежать к проходу. Никто из них больше не обращал внимания на Мортимера, и тот, не раздумывая, помчался следом за ними. Впереди открылась дверь, и они влетели в нее. Отошла вверх бронированная плита, и за ней обнаружилась вторая дверь, беглецы выскочили из шлюза и вошли в корабль.

Зазвенел звонок. Ровный голос автомата несколько раз повторил: «Внимание, быстрый старт. Внимание, быстрый старт…» Он произносил эти слова так спокойно и приветливо, словно приглашал всех на чашку чаю. Раздался оглушительный рев, корабль задрожал, закряхтел, сила тяжести навалилась на них, — все лежали на полу, там, где их застал подъем, словно придавленные чьей-то мощной лапой.

Когда они вновь обрели способность думать, корабль находился уже в пятидесяти километрах над Луной.

Гравитация была очень сильной, и к тому же она застала их не в мягких, обтянутых пенорезиной навигационных креслах, а на твердом полу. Мортимер чувствовал себя разбитым и по бледным, искаженным лицам остальных понял, что им приходится не лучше. У одного хлынула кровь из носа, другой в растерянности вынимал осколки бутылки из-под виски из кармана своей куртки.

Каждый был занят своим делом, видимо, поэтому никто не обращал никакого внимания на Мортимера. Он встал, убедился, что цел и невредим, и нерешительно двинулся вдоль изогнутого дугой коридора.

Но не успел он еще уйти далеко, как откатилась в сторону раздвижная дверь, и на пороге появилась Майда. Через секунду она была уже в его объятиях. Она целовала его, и он ощутил соленый привкус слез. Его самого душил ком в горле, и он не мог вымолвить ни слова, только беспомощно гладил ее спину.

Чей-то крик вырвал их из забытья.

— Дорогу, черт побери!

Мужчина с трудом катил на колесах ящик с перевязочным материалом — ускорение все еще заметно превышало одно g — и без всяких церемоний оттолкнул парочку, оказавшуюся на его пути.

Мортимер откашлялся.

— Если бы не ты, лежал бы я сейчас без сознания в ракетной гавани.

— Не надо об этом! — Лицо Майды стало суровым, словно она стыдилась своих чувств.

Мортимер был тоже заметно смущен, но слова его прозвучали жестко:

— Значит, бегство тоже было запланировано…

— Как последний выход — да, — подтвердила Майда.

— А я должен был остаться, — констатировал Мортимер.

— Да, ты должен был остаться. Потому что это не бегство из трусости, как ты, вероятно, думаешь. Единственная его цель — не дать умереть идее революции. Для этого нам нужны все, кто доказал, что сможет начать все заново, все сначала.

— И я не вхожу в их число, — с горечью заключил Мортимер. Майда испытующе посмотрела на него.

— Нет, — ответила она. И тут же улыбнулась чуть печально: — Ты — нет.

— Зачем же тогда ты меня спасла? — допытывался Мортимер.

Лицо ее снова стало жестким.

— Потому что я была глупа, глупа и сентиментальна. Она решительно повернулась и пошла, а он так и остался стоять в недоумении. Мортимер слишком устал, он чувствовал себя таким разбитым, что неспособен был даже на внутренний протест. Им овладела невероятная апатия и ощущение абсолютной пустоты, он наконец осознал всю бессмысленность происходящего. Он стоит тут, в этом пустынном коридоре, в окружении людей, с которыми у него нет ничего общего, его выжали, как лимон, и сейчас он мечтает только об одном: приткнуться где-нибудь, забыться, умереть…

Голос диктора вывел его из полусонного состояния. Мортимер пришел в себя, увидел, что стоит, прислонившись к стене с закрытыми глазами, да у него и не было ни малейшего желания открывать их, вот только уши закрыть он не мог.

— Всей команде на палубу «А»!

Приказ повторили еще несколько раз. Наконец Мортимер очнулся от своей летаргии, просто не имело смысла и дальше оставаться в этом углу, ничего не видеть, не ощущать, не думать, не слышать. Он выпрямился, словно только сейчас пробудившись от сна, и впервые осознал смысл приказа: «Всей команде на палубу „А“!» Он не знал, где находится эта палуба «А», но несколько мужчин быстро, насколько им это позволяла гравитация, прошли мимо него, и он решил последовать за ними.

Палуба «А» оказалась помещением в носовой части корабля, заполнявшим всю ее вплоть до лестниц и лифтовой шахты, — собственно, это помещение служило соединительным переходом между центральной рубкой управления и диспетчерской, расположенными в носовой части, и другими помещениями, находившимися в среднем секторе. Окон тут не было, как, впрочем, и в коридорах и проходах, которые Мортимер мельком успел увидеть, у него было такое впечатление, будто он находится в цокольном этаже электростанции, генераторы которой посылают вибрацию в глубину земли, так что ее можно скорее слышать, чем ощущать.

… Мортимер вошел одним из последних. Примерно двадцать пять мужчин и около десятка женщин уселись полукругом, съежившись из-за давящей силы гравитации. В центре был Никлас в своем кресле-каталке, за ним, как и во время первой их встречи, расположился худощавый молодой человек с оскаленными зубами, рядом с ним на табурете уселся Гвидо с повязкой на шее.

Затем Мортимер увидел Бребера, присевшего на корточки в первом ряду, и Майду, прислонившуюся спиной к стене. Наверняка были здесь и те трое, схватившие его в гавани, но Мортимер уже не помнил их лиц. Один из мужчин подвинулся, Мортимер благодарно кивнул ему и опустился рядом. Никлас поднял руку. Смолк последний шепот.

— Соратники, — начал Никлас, — мы собрались по весьма печальному поводу, но нужно смотреть фактам в лицо. Наша революция потерпела поражение.

То, что мы готовили годами, ради чего жили и боролись, окончилось неудачей.

Вы можете спросить, друзья мои, как получилось, что в наш план, так хорошо продуманный и выверенный до последней детали, могла вкрасться ошибка. У вас есть на это право. Сегодня я хочу ответить вам лишь одним словом — «предательство». Другого не может быть — нас предали!

Гул возбуждения прошел по рядам. Никлас вновь поднял руку.

— Я назначу комиссию, которая изучит все детали и сообщит о результатах.

Он запрокинул голову, и его жуткие прикрытые линзами глаза уперлись в потолок. Это был один из тех редких моментов, когда с него словно спала застывшая на лице маска и черты его расплывались, подобно тонкому слою льда, тающему на солнце. Он был похож на слепого певца или на прорицателя, который даже в минуту смерти выкрикивает свои пророческие слова.

— И все же, соратники, мы не сдадимся! Нас мало, но вполне достаточно, чтобы не погасли искры любви к свободе. Как бы смешно это ни звучало, но нас вполне достаточно, чтобы достичь цели. Мы та элита, о которую рано или поздно споткнутся нынешние правители. Сейчас мы спасаемся бегством, но когда-нибудь мы вернемся и вновь подарим человечеству свободу!

Никлас снова вытянулся в своем кресле и бессильно поник, склонив голову набок, словно она была слишком тяжела для него.