}Старый индеец, шепча и бормоча что-то, довел воду до кипения, дал ей немного остыть и принялся промывать рану. Билл повернул голову вправо и разглядывал меня, иногда прикрывая глаза. Он держал меня за руку и иногда сжимал ее крепче, очевидно, когда боль была особенна сильна. Шаман не долго мучил его, наложив какие-то листья и тугую повязку, он сказал что-то громче, и Билл усмехнулся.

}- Говорит, мне улыбнулась удача - не было сильного кровотечения, и не пришлось его заговаривать.

}Я через силу ободряюще улыбнулся. Шаман передал мне керамическую пиалу и велел напоить Билла, а сам покинул свое жилище.

***

}Я неотрывно находился рядом с Биллом, в то время как полковник разобрал наши вещи, подсчитал убытки и помог устроиться в вигваме шамана, любезно предложившего пожить у него.

}К вечеру Биллу полегчало, и он рассказал, что нам несказанно повезло. Убегали мы от северных шошонов или арапахо, ведущих охоту на бизонов и потому так сильно заинтересованных в лошадях, а попали в племя западных шошонов, занимающихся собирательством и рыбной ловлей. По счастливой случайности, именно сегодня мы пересекли границу между землями северных и западных шошонов, Великие Равнины кончились, и теперь мы будем постепенно подниматься вверх, сначала на предгорья Каменистых Гор, покрытых низким кустарником и перелесками, а потом и на сами горы.

}Билл бывал здесь ранее и заметил, что в то время даже арапахо ни на кого не нападали, а западные шошоны принимали с куда большим радушием. Мы планировали сделать большую остановку перед восхождением на горы, но, учитывая, что нас здесь не жаловали, мы бы пошли вверх, не задерживаясь. Ранение Билла вернуло нас к первоначальной задумке, и мы сами не знали, радоваться этому или же горевать.

}В первую же ночь Билл сильно напугал нас лихорадкой. Я лег рядом с ним, пообещав шаману следить за состоянием здоровья раненого, и посреди ночи проснулся от какого-то шевеления рядом. Билл метался на своем ложе, причиняя себе боль, бормотал что-то, и то покрывался испариной, то леденел, как мертвец. Мне пришлось сжать его руки, не давая шевелиться, и насильно поить настоем трав, который дал мне проснувшийся шаман. Он поглядел на Билла некоторое время, а затем пожал плечами, жестом велев продолжать поить его и пытаться не давать двигаться. По его глазам я понял, что эта ночь - решающая в выздоровлении нашего проводника.

}Я до утра не сомкнул глаз, периодически давая настой Биллу, то вытирая с его лба пот, то укутывая в прокрывало. Он беспрестанно шептал что-то, открывая иногда глаза, но явно не осознавал происходящее. К утру я так сильно утомился, что больше не мог держать его руки. Мне пришлось перевернуть его на правый бок и крепко обхватить за талию, не давая дергаться.

}Я проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Билл тихо и спокойно дышал рядом, он не был слишком горячим или холодным, и это успокоило меня. Спустя какое-то время, он шевельнулся, скользнув пальцами по моей руке, и болезненно застонал. Я осторожно перевернул его на спину, и юноша чуть улыбнулся, встречаясь со мной глазами. Ему явно стало лучше, несмотря на боль.

***

}Наш проводник быстро шел на поправку, в основном благодаря своему закаленному организму, но и старания шамана не прошли даром. Старый индеец каждое утро окуривал вигвам пряно пахнущим дымом, постоянно готовил отвар трав и менял повязки каждые несколько часов. Полковнику удалось завязать дружеские отношения с местным вождем, и теперь Тадеус старательно собирал для меня информацию о жизни и быте шошонов, записывал их легенды. Я был признателен другу за такую помощь, потому что сам постоянно занимался Биллом, стараясь не отходить от него ни на шаг. Он хоть и старался все делать сам и вышел из вигвама в первый же день, но все же испытывал трудности с приемом пищи и воды, так как не мог задействовать обе руки. Мне не в тягость было ухаживать за нашим проводником, и Билл принимал мою помощь с благодарностью. Особенно трудно ему было расчесывать свои невероятно быстро путающиеся волосы, и каждое утро начиналось с того, что он кое-как усаживался передо мной, а я расплетал длинные пряди. Занятие это было довольно долгим, и каким-то образом вводило в меня в некий транс – я мог до получаса водить гребешком по гладким волосам, даже когда они были уже полностью расчесаны, и в себя меня приводила лишь мысль, что Биллу тяжело так долго сидеть. Впрочем, он ни разу не остановил меня, и, вообще, оставался безмолвным во время нашего ритуала.

}К началу следующей недели Билл окреп настолько, что решил отправиться вместе с другими индейцами на рыбалку к ближайшему ручью и пригласил и нас с полковником тоже. Рана все еще болела, но полностью затянулась, не была воспалена, и все были очень довольны таким исходом дел: мы – потому что могли продолжить путь и покинуть эти не слишком гостеприимные края, а шошоны – потому что легко могли избежать неприятностей с соседним племенем, не укрывая нас больше.

}Ручей, к которому нас вывели индейцы, был довольно глубок, холоден и быстр: поток воды, берущий начало высоко в горах, тек в этом месте более спокойно, постепенно разливаясь в равнинную реку. Летом шошоны ловили лосося, идущего на нерест чуть выше по течению. Говорили, что иногда рыбы было столько, что ее можно было поймать руками. Сейчас же здесь стояли сети, и улов был, надо сказать, впечатляющим. Рыбалка у мужчин племени шошонов считалась масштабным событием: необходимо было наловить и заготовить лосося на долгое время. Поэтому после того, как вытащили сети, многие вошли в реку с небольшими копьями, которые и вонзали в рыбу. В этой части рыбалки мы и смогли поучаствовать, ибо вытаскивать сети нам не позволили – слишком ответственным и хитроумным считалось это дело.

}Билл, несмотря на ранение, ловко справлялся с ловлей: он подолгу стоял в воде, высматривая жертву, а потом резко и быстро бил копьем, вытаскивая рыб, сверкающих на солнце чешуей с металлическим отблеском. У нас же с полковником в начале ничего не получалось, пока мы не присмотрелись повнимательнее к тому, как ловят рыбу индейцы. К концу дня и нам удалось поймать несколько лососей, чем мы гордились безмерно.

}В деревни нас научили, как лучше запасти рыбу впрок, чем мы с полковником и занялись, пока Билл отдыхал от столь насыщенного дня. Он был просто счастлив, что так быстро смог оправиться от своей болезни, и старался каждый день делать как можно больше, что лично у меня вызывало неодобрение – нельзя же так переутомляться после такой серьезной раны! Но Билл совсем не слушал меня, и уходил на покой только тогда, когда совсем валился с ног.

}Наконец у меня появилось немного времени, чтобы побольше понаблюдать за жизнью шошонов. В отличие от индейцев прерий, быт их был более разнообразным – помимо охоты и рыбной ловли, шошоны собирали огромное количество корений и плодов, заготавливая их впрок. Охотились они не на бизонов, а на оленей, птицу и мелких животных. Шошоны плели корзины, чего я не видел ни у сиу, ни у ирокезов, а уж гончарное дело у этого западного народа было развито до просто удивительного уровня. Огромное количество разнообразной керамической утвари, которую они использовали, просто поразило меня, ведь у степных племен я такого не видел. Вся керамика была искусно украшена рисунками, так же непохожими на те, что я замечал раньше. Сами же шошоны были пониже ростом и покоренастее, чем сиу, и жили они не в легких переносных типи, а в приземистых полукруглых вигвамах, покрытых плетеными циновками.