-А Палыч? Ему ты насколько доверяешь?
-Его я тоже давно знаю, - сказала она, погрустнев. - Накинь что-нибудь, ты мокрый уже насквозь.
-Обязательно, - кивнул я, и она, кивнув в ответ, пошла собираться. Так как накинуть мне было нечего, пришлось надеть под куртку свитер: так, возможно, хоть спина под рюкзаком сухая останется. Очень кстати вспомнилась и другая фишка, знакомая по зимнему футболу: целлофановые пакеты, натянутые на носки. Что касается банданы, её польза состояла лишь в том, что вода стекала по узлу на затылке вниз, на рюкзак, и не попадала в глаза.
Перед выходом я решил поговорить с Палычем, по поводу переправы. Тем более, что отмазка была железная.
-Максим Павлович, я хотел поговорить.
-Да, Женя... - Палыч присел на корточки, засовывая палатку в чехол, и что-то у него не срасталось, из-за конструкции, похожей на зонтик. Да, похоже, поставить этот автомат можно быстро, а вот, для того, чтобы запихнуть в чехол, надо попотеть. Ну, это ничего - ведь кругом и так вода.
-Я не смогу, наверно, сегодня переправу натягивать.
-Что так? - рассеянно спросил Палыч, убрав со лба слипшиеся волосы. - Разучился?
-Вот, руку вчера повредил. Упал неудачно, когда мы с Серёжей... Палец болит, зараза. И посинел весь, видите?
-Да, вижу, - согласился он, даже не взглянув. - Какая уж тут переправа - пока дойдём, будем все насквозь. А там, прямо по маршруту, болото. Если развезёт - утонем в грязи. Эх, не вовремя этот дождь...
Я вежливо выслушал всё до конца и сказал:
-Да мы справимся, Максим Павлович.
-Ну да, конечно... Что у вас с Серёжей вышло, кстати? Он никогда буйным не был, насколько я его помню.
Дался всем этот Серёжа. Чикатило вон тоже никогда не был буйным, поэтому его десять лет и ловили. Я бросил взгляд на своего свежеприобретённого друга. Он, как ни в чём не бывало, деловито сворачивал палатку.
-Не знаю. Он просто дал мне в челюсть, и я вырубился.
-Надеюсь, этого не повторится больше?
-Это не ко мне вопрос, - повторил я вчерашнюю фразу. - Я пацифист по натуре: никогда первый человека не ударю.
-Иногда это необходимо, - задумчиво сказал Палыч, застёгивая молнию на чехле. Как я понял, в этот момент его мысли витали где-то вокруг того болота. - Ступай к Оле, проверьте ещё раз, чтобы все продукты были герметично упакованы. Сахар, соль, крупа, спички...
Так и пришлось тащиться к хозпалатке, чтобы потратить минут двадцать на приведение припасов в непромокаемый вид. Злопамятная Пономаренко общалась сквозь зубы, несмотря на мой статус безвинно пострадавшего: ещё помнила вчерашнюю обиду. В итоге, собравшись самым первым, вышел я одним из последних, насилу успев управиться. Знал бы, что так получится, ни за что не пошёл бы разговаривать с Палычем.
Как только мы растянулись по раскисшей лесной дороге, дождь сразу усилился, как будто ждал, когда мы останемся без защиты палаток. Ливень барабанил по рюкзаку и промокшей насквозь бандане, так что пришлось натянуть поверх банданы кепку. От воды она не спасала, но давала защиту от мягких настойчивых прикосновений холодных капель к моему черепу.
Дорога шла под уклон, и воды становилось всё больше. Местность, куда мы спускались, была пропитана влагой. Она медленно заполняла мои следы, она стекала вниз, отрываясь от поникших листьев, она наблюдала за нами, поблёскивая из-под гнилых пеньков, из многочисленных луж, покрытых кругами. Мы приближались к болоту, Палыч был прав.
Несколько раз он тормозил колонну, и, расстелив на поваленном стволе запаянную в пластик карту, устраивал совещания с активом: высказывал своё мнение, а собравшиеся подле кивали. Как я понял, он склонялся к тому, чтобы обойти болото, но опасался, что этот крюк существенно собьёт нас с маршрута. К тому же, подходящей для этого манёвра дороги не было, только старые просеки, сплошь заросшие густым молодым лесом. Впору просить Хозяина Леса, чтобы вывел на неё.
В конце концов, дорога, ведущая в нужном направлении, нашлась, но Палыч, вместо того, чтобы обрадоваться, снова полез в планшет за картой. Её изучение продлилось дольше обычного и вызвало короткое, но бурное обсуждение, даже мутный Серёжа вставил пару слов. Наконец, Палыч махнул нам рукой - сворачиваем. Похоже, что это решение далось ему нелегко, и было вынужденным.
Не знаю, что ему не понравилось: дорога была, как дорога. Изрядно заросла высокой травой, но идти вполне можно. Давным-давно её разбили тяжёлые гусеницы, но с тех пор колея почти исчезла, остались лишь широкие ямы с оплывшими краями. Что в этой дороге было замечательного, так это то, что она поднималась в гору, прочь от мерзкой сырости.
Прибавив шаг, я быстро нагнал ушедших вперёд. Улучив момент, когда Палыч немного оторвётся от нас, я поравнялся с Мариной:
-Что происходит - то?
Она сбилась с шага, сделала вид, что поправляет рюкзак, и, удостоверившись, что Палыч не слышит нас, ответила:
-Поворачиваем. Будем болото обходить.
-Это понятно, - сказал я нетерпеливо. - Только Палыч, вроде, и сам тому не рад. Или мне кажется?
-Дороги этой нет на карте, вот и беспокоится.
Я стёр с лица капли дождя. На секунду показалось, что, приклеившись к пальцам, отошла отслоившаяся, пропитанная водой, кожа.
-Что за карта?
-Обычная километровка, генштабовская.
-Так она же старая, советская ещё. Мало ли: тогда не было дороги, а сейчас появилась.
-Палыч говорит, её тут вообще быть не должно. Место глухое, тут ехать просто некуда.
-Ну, она хоть туда, куда надо ведёт, эта дорога?
-Да, вроде бы. Если компас не врёт.
-А если врёт?
-У Палыча джи-пи-эс есть, но он его редко включает, чтобы не разрядился. И правильно - компас надёжнее.
-Сурово, - оценил я. - А смотреть, с какой стороны ствола растёт мох, наверное, ещё надёжнее?
Через несколько минут лес начал расступаться, и вдалеке показалась большая поляна. Только сейчас я понял, как устал и замёрз: не очень комфортно тащить на себе, кроме рюкзака, ещё и промокшую до нитки одежду. Интересно, удастся ли уговорить Палыча на привал?
Этой мыслью я поделился с пыхтящим, как ёж, Рифатом. Тот даже слушать не стал, сразу отмахнулся.
-Нет, даже не надейся. Если всё так, как твоя говорит, значит, пока не спустимся вниз, привала не будет. Терпи.
-Да я-то дойду. Ты вон на Олю посмотри.
То, что темп движения заметно снизился, было заметно уже по тому, что дистанция между Пономаренко и нами сократилась. Сейчас стало хорошо заметно, что толстуха находится на последнем издыхании.
-Дойдёт, - уверенно сказал Рифат. - Сейчас у неё второе дыхание включится, вот увидишь.
-А если не включится?
-Значит, будешь нести её на руках - твоя же подружка...
-Ах, ты...
Тут впереди раздался странный треск, потом звук падения чего-то грузного во что-то жидкое, и сразу после этого - отборнейший трёхэтажный мат, затмивший по витиеватости и громкости всё, что я собирался сказать татарину. Переглянувшись, мы поспешили вперёд.
Аверин стоял на краю громадной лужи, мокрый с ног до головы. Жирная грязь стекала с него, оставляя на лице и накидке серые полосы. В отчаянии он стряхивал её ладонями, и с растопыренных пальцев во все стороны летели брызги. Но это помогало мало: грязь лишь размазывалась, и лицо ушастого превратилось в индейскую маску.
-О-о!! Смотри, Женяка - уорфэйс!!! Коммандос, ёпта!
-Не смешно ни хрена! - Аверин, судя по выражению физиономии, балансировал между двумя противоположными состояниями, сдерживая то ли слёзы, то ли нервный смех. Татарин, сбавляя обороты, дружески похлопал его по плечу - единственному чистому месту.
-Ладно, ладно... Чего случилось - то?
Вместо ответа ушастый продемонстрировал ногу - на чёрной штанине зияла огромная дыра. Вырванный из неё клок лежал тут же, рядом, намотанный на какую-то ржавую проволоку, убегающую в заросли.
-Это что - колючка, что ли? Откуда она тут взялась?
-Да ... её знает, откуда, - чуть не плача, ответил Аверин. - Я за этот костюм двенадцать восемьсот отдал, понимаешь? Надел первый раз...
