Часть прибыли из филиала я направлял на счет головного офиса, чтобы умножить оборотные средства и создать на всякий случай резерв. И вот я сижу в собственном кабинете генерального директора, а напротив съежился в гостевом кресле мой старый друг и заместитель.

- Знаешь, Андрей, как долго я ожидал этого момента! - сипло произнес друг.

- Ты имеешь в виду моё поражение в промышленной войне?

- Нет, что ты! - Он поднял на меня мутные, красные от усталости глаза. - Момента твоего возвращения домой. Короче говоря, устал я. Прошу меня уволить.

- А не рано ли? Тебе до пенсии еще несколько лет вкалывать.

- Дело не в этом. Понимаешь, я по натуре не воин. Мне вести затяжные бои не по нутру.

- Так, может, тебе взять отпуск и хорошенько отдохнуть?

- Нет, нет, ты понимаешь... - он потупил глаза, - я больше не могу зарабатывать деньги. Это всегда связано с насилием, лукавством... Тут недавно вызывали в налоговую инспекцию. Ну, допрос в качестве свидетеля, всё такое. Вижу, девочка молоденькая, начальник отдела, ко мне расположилась. В общем, я осмелел и спросил: а если бы я пришел сюда в роли проверяемого, сколько бы вы с меня потребовали? Девушка, нимало не смутившись, достала из ящика стола тетрадку, открыла таблицу, поводила пальчиком и сказала: с вашим оборотом мы с вас обязаны получить не менее ста миллионов рублей. Да это же наша прибыль за четыре года, возмутился я. Тем не менее, у нас такой план, спущен оттуда, - она указала глазами на потолок, - и ничего не поделаешь, отрезала милая девушка.

- Ну и что? Помнишь анекдот про льва в зоопарке: десять килограмм мяса, конечно, он съест, только кто ж ему даст. Ты знаешь, я бы тебя не оставил на съедение этим гиенам. Вмешался и всё бы решил в лучшем виде.

- А на меня всё это давит, как свинцовая плита, понимаешь! - застонал старый друг. - Всё, прости. Вот моё заявление об увольнении. Я ухожу. - Он встал и вышел.

Так я остался один в своем бизнесе. Собрал трудовой коллектив и спросил: ваш начальник уволился, кто еще желает бросить работу? Оказалось - никто, всем нужны деньги, у всех семьи, счета, кредиты. Тогда я спросил: кто желает занять место уволившегося руководителя? Никто руки не поднял. Ладно, попробую сам найти выход. Успокоил людей и распустил по рабочим местам. Что-то подсказывало: работать тебе, парень, здесь не придется.

Внезапно меня осенило: мне ведь тоже, если честно, опротивело добывать деньги! И мне самому чужды мутное лукавство, агрессивная жадность и непрестанное утоления растущего аппетита чиновников. Так же как старый друг, встал я с кресла и решительно покинул свой кабинет.

Вадим по-прежнему скрывался от Никиты, и продолжалось так десять дней. Никита всё гадал, что задумал жадный и своевольный соперник. Ну не мог он так просто сдаться и оставить свои интриги, не такой он человек. А на одиннадцатый день заместитель директора вовсе не явился на работу. Организовали масштабные поиски сразу по всем направлениям.

Нашли его ночью в Склифе в отделении реанимации. Вадим открыл стрит-рейсерский сезон, впервые выехал на любимом мотоцикле "Кавасаки-Ниндзя". С первых секунд гонки, мощный мотор взревел, кровь вскипела, он опьянел от мощной дозы адреналина и, набрав бешеную скорость, пошел на обгон такого же сорви-головы на "Порше". Автогонщик криво улыбнулся, слегка крутанул рулем, от скользящего удара левым крылом автомобиля байкер внезапно вылетел с дороги в кювет и, сделав тройное сальто в дымном воздухе, рухнул плашмя на пыльную траву. Врач сказал, что у больного вследствие сильного удара случилось диффузное повреждение мозга. Хорошо, если удастся спасти, а уж о том, чтобы работать головой - об этом и речи быть не может. Скорей всего, мозг больного полностью не восстановится. Как минимум - частичная амнезия, но может статься и полная потеря памяти. То есть парень, конечно, сможет ходить, есть, может, даже говорить снова научится, но останется инвалидом. Эх, байкеры - это же форменные самоубийцы!

- Если Вадим получил такой сильный удар, - рассуждал я, успокаивая Никиту, - значит, он собирался очень сильно тебе навредить. Может быть, даже убить!.. Господь по твоим молитвам защитил тебя, а его агрессию упредил и его зло обратил против него же самого. Как говорится, не копай другому могилу, сам в неё ляжешь.

- Слушай, Андрей, - сиял Никита, возбужденно шагая из угла в угол, - это что, вот так просто! Помолился, попросил защиты - и получи!

- Наверное, на самом деле это выглядит просто... - вздохнул я философически. - Только чтобы это произошло Спаситель претерпел страшные муки на кресте, искупая грехи человечества. Апостолы обошли вселенную и всюду учредили церкви, а сами были убиты. Русь была крещена тысячу лет назад. Миллионы предков устояли в православной вере, пролив мученическую кровь на эту самую землю, по которой мы с тобой ходим. А еще мы с тобой были крещены нашими бабушками, которые пронесли веру сквозь гонения двадцатого века. И еще надо было нам с тобой услышать вопли совести - голос Самого Господа, который стоит у двери сердца каждого человека, не позволяя Себе войти насильно. Стоит и стучит: "Это Я, Бог твой, открой двери сердца твоего, Я войду и спасу тебя, и успокою, и накормлю, и одену, и кров дам, только впусти и позволь тебя спасти!" Так что, Никита, простота эта на крови миллионов мучеников стоит. А мы только просим и берем из сокровищницы, которую они нам оставили.

- Да, да, ты, Андрей, конечно прав.

- Так, а что мы с тобой сейчас обязаны сделать?

- Отпраздновать победу? Давай! Едем в самый лучший ресторан!

- Нет, господин победитель, нужно поблагодарить. Мы с тобой еще раз объедем монастыри, но уже с благодарственными молебнами.

Никита с таким же старанием выполнил необходимые действия, с каждым поклоном, с каждой раздачей милостыни, словно наполняясь сияющим покоем.

В храме монастыря заметил, как мою убогую персону непрестанно сопровождал взгляд монаха. Стоя в очереди к свечному ящику, оглянулся - смотрит. Подал записки, взял пучок свечей и снова напоролся на спокойный взгляд человека в черном. Нет, эти глаза не жгли, не язвили, не осуждали - просто сопровождали каждое моё движение. Наконец я не выдержал, остановился и глянул ему в лицо с нахлобученной на брови скуфьей. Тот перекатил через пальцы три бусинки на четках, кивнул и подозвал свободной рукой. Я подошел к нему и вопросительно вскинул подбородок.

- Приходи как-нибудь сюда днем, примерно в это же время, - произнес монах еле слышно. Вблизи его лицо поразило классической гармонией пропорций - ну, чисто античный профиль, разве слегка помятый морщинами, да еще мешками под глазами.

- Зачем? Прийти...

- Поговорим. Кажется нам есть, о чем побеседовать. Вот отболеешь, Андрей, восстанешь от одра и - сюда.

- Ладно, - сказал я, оторопев. - А вас как зовут?

- Ладно, - отозвался он, опустив очи долу, перебирая длинными пальцами с длинными ногтями классические чётки-сотку, собранные из деревянных бусинок с аметистовыми камнями на каждом десятке. - А зовут меня игумен Паисий.

На выходе, у открытой Никитой тяжелой двери, я снова оглянулся. Монах неподвижно сидел в углу на скамейке и привычно "тянул четки".

- Что, Андрей, опять черный человек?

- Нет, на этот раз, кажется, - светлый.

Наконец, мы вернулись в автомобиль, устало откинулись на сиденья и на минуту погрузились в тишину. И тут я, сам для себя неожиданно, произнёс:

- Был на своей фирме. Уволился мой заместитель, который тут рулил вместо меня. Знаешь, я отпустил его и сам почувствовал отвращение к бизнесу. Слушай, Ник, ты не возьмешь мой бизнес под крыло? Там дело налажено, своя устойчивая клиентура, солидные оборотные, уставный фонд и прочее. Я поначалу-то конечно буду там появляться, раза два-три в неделю, пока людей не успокою...

- Конечно, давай! Мне еще одно направление не повредит. А уж ты будешь получать свои дивиденды в лучшем виде, не сомневайся. Да и людей твоих не обижу - у нас никаких серых зарплат в конвертах, всё абсолютно законно. Так что по рукам! Завтра поедем в офис и оформим документы. А теперь - пир горой!