Напуганные собственной откровенностью, они больше не сказали ни слова и так и лежали, наслаждаясь уютом и теплом объятий. Билл прислушивался к биению сердца своего супруга, и эти размеренные, глухие удары вскоре убаюкали его.
Ему снился сон, приятны и мягкий, если бы кто-то спросил его, он бы ответил, что ему снилось счастье, сияющее и всеобъемлющее, не такое, которое захватывает и заставляет веселиться и смеяться, а мягкое и нежное, как дуновение южного ветра, шелком опутывающее тело и согревающее изнутри.
Пробуждение было настолько же приятным, как и сон: Билл лежал на животе, широко раскинув руки и ноги, а губы Тома медленно, поцелуй за поцелуем, спускались по его спине. Было приятно и иногда щекотно, и хотелось, чтобы это не прекращалось. Руки Тома нежно прошлись по бокам и сжали упругие половинки, заставляя Сурма коротко, поощрительно простонать. Билла бросило в жар, когда муж прижался животом к его спине и принялся посасывать мочку его уха. В паху все скрутило от желания, и юноша слегка развернулся, сгибая ногу в колене и позволяя руке Том ласкать его грудь. Сурм терся о мужа, с удовлетворением чувствуя его член, упирающийся между ягодиц. Софит вылизывал его шею, рисуя мокрым языком какие-то узоры, его рука, ласкающая согнутое бедро, легла на поясницу и двинулась вниз, пока не достигла желанной ложбинки. Пальцы скользнули в нее, несильно раздвигая и начиная массировать сжавшееся колечко мышц. Том немного выгнулся, прижимаясь сильнее к Сурму и доставая ароматное масло. Билл понял, чего хочет муж, и перевернулся, сгибая и широко разводя ноги. Смазанные пальцы легко нашли вход и принялись аккуратно разминать мышцы, легко надавливая и время от времени проникая внутрь. Сурм впился в рот Тома сумасшедшим поцелуем, сминая его губы и стараясь засосать его язык. Он гладил его плечи, грудь, живот и бедра, пока не нашел средоточие желания и не сжал его в своей ладошке, ловя губами хриплый стон удовольствия, вырвавшийся у мужа.
Юноша подавался бедрами вперед, пока в него не проникли два пальца и не принялись гладить изнутри. Волны жара, порожденные умелыми ласками, распространялись по всему телу, заставляя гореть в огне наслаждения. Том и раньше позволял себе такое, но впервые за все время Биллу хотелось зайти дальше, но он не решился это озвучить. Закрывая глаза и постанывая, он полностью погрузился в круговорот сладострастия. Его рука скользила по члену мужа в такт движения пальцев внутри. Потные и задыхающиеся, они с удовольствием принимали ласки друг друга, стремясь вернуть наслаждение, которое получали. Они не спешили к финалу, но с восторгом отдались накрывшей их волне удовольствия, купаясь в блаженстве и сладкой неге произошедшего.
За завтраком все были в приподнятом настроении: Билл, ободренный словами мужа о детях, Том, довольный страстным утренним происшествием, и семейство Листингов, радостное просто потому, что Шон в кое-то веки дал поспать спокойно.
Дети Листингов были наверху с няней, и в столовой царил необычный покой. Ни у кого не было особенного желания говорить, но все улыбались друг другу, и за столом царил дух умиротворения и счастья, который бывает лишь в тех домах, где умеют хранить уют и покой. Билл с удовольствием разглядывал своих гостей – они рождали в нем веру, что и его брак может быть таким же счастливым, что мужчина вполне может любить Сурма, на котором женат.
- Я даже и не думал, что у тебя уже двое детей, - не в состоянии сдерживать свое любопытство, обращаясь к Георгу, проговорил Билл. – Я знаю, что клан Клавир договорился о свадьбе с Мелисой Хатвей, но думал, это будет твой первый брак.
- Что? – тихо проговорил Шелдон, роняя вилку и стремительно бледнея. – Ты хочешь заключить второй брак?
И по мере того, как ошарашенный Георг открывал и закрывал рот, не зная, что ответить, ярко-голубые глаза его супруга наполнялись слезами. Он вскочил и запустил тарелку, наполненную хлебцами, оладьями и сливками, прямо Георгу в лицо, тот едва увернулся от запущенного в него снаряда и бросился за убегающим из столовой мужем.
Билл, ошеломленный произошедшим, казалось, прирос к стулу и с открытым ртом смотрел на мужа, который лишь покачал головой, вскидывая вверх брови. Сурм при всем желании не смог бы выдавить из себя ни слова, он вообще не понимал, что произошло.
Когда через пару минут Листинг вернулся в столовую, на его лице красным пятном горел отпечаток ладони. Он подошел прямо к растерянному и ничего не понимающему Биллу и, схватив его за плечи, принялся трясти:
- Маленькая дрянь! От тебя одни неприятности! Ты приносишь всем только горе!
- Георг, прекрати, он же не знал! – Том попытался оттащить друга от схватившегося двумя руками за стул Сурма.
- Ты же только и знаешь, что делать всем гадости, - не унимался тот.
- Прекрати немедленно, Билл ни в чем не виноват! – выкрикнул Том, наконец, отрывая Георга от Билла и загораживая его собой.
Мужчины уставились друг на друга, тяжело дыша, когда дверь в столовую открылась, и зашел главный управляющий имения.
- Прошу прощения, но дело не терпит отлагательства, - произнес он, встав в дверях. – Прибыл гонец Анклава со срочным посланием. Прикажете принять?
- Я могу оставить вас одних? – быстро спросил Том схватившегося за голову Георга, а получив утвердительный кивок, резко развернулся и вышел за управляющим.
Билл испуганно уставился на поникшего и потерянного Листинга.
- Извини, Том прав. Ты совсем ни при чем, - поджав губы и с презрением глядя на юношу, произнес Георг. - Только не все такие, как ты, не всем наплевать, с кем спят их мужья.
Эти слова сильно задели Сурма, и он из последних сил сглатывал готовые уже политься слезы, когда в столовую вернулся Том.
- Нас вызывают на судебное заседание Анклава по вопросу признания недействительным моего брака, - тяжело, будто через силу проговорил он и протянул Георгу свернутое вчетверо послание . – Оно состоится завтра. Ты вызван в качестве свидетеля.
Глава 11
Суд Анклава
If everyone cared and nobody cried
If everyone loved and nobody lied
If everyone shared and swallowed their pride
Then we'd see the day when nobody died
When nobody died...
(Nickelback "If everyone cared")
В загородном доме Софитов царил хаос: Шон и Марк плакали потому, что плакал Шелдон, а еще он кричал на Георга и швырялся в него всем, что попадалось под руку; Георг кричал на Шелдона и собирал вылетающие из их покоев вещи; няня бегала за орущим Марком, уговаривая его поменять мокрые штанишки; Том посреди этого безумия пытался одновременно собраться в дорогу и дать указания прислуге.
Один Билл находился в каком-то полузабытьи, едва осознанно исполняя то, что говорил ему муж. В его голове никак не укладывалось, что их брак могут объявить недействительным, и тогда у него не будет Тома. Словно и не было этих четырех месяцев вместе, путешествия к горячим источникам и ночей, наполненных ласками и разговорами.
Билл испугался, не хочет ли Том таким способом избавиться от него, ведь он не смог стать ему хорошим мужем. Мысль, что Том может отказаться от него, больно ранила и не давала думать о чем-то еще. Сурм задыхался от этой боли, не зная, что делать и как себя вести.
Софит же вообще старался не строить никаких предположений, он лишь знал, что если суд Анклава принял к своему рассмотрению такую жалобу и настолько быстро назначил заседание, то основания были более чем существенными. Том не хотел даже думать, чем может обернуться для них вся эта ситуация, и с ужасом представлял, что придется вернуть Билла его семье, и тогда они больше не увидятся. Он даже не задумался о том, что, если жалоба будет удовлетворена, он станет свободным и сможет жениться на другом Сурме.
Орущее семейство Листингов отнюдь не прибавляло рассудительности – Тому казалось, что его голова вот-вот взорвется. Кое-как собравшись, он схватил Билла в охапку и поволок его в тобло, чтобы немедленно выехать на заседание Анклава – они ни в коем случае не должны были опоздать.
