Вы думаете, раз мы волшебники, то, наверняка, летаем на метлах, да коврах-самолетах? Не платим за проезд и наслаждаемся всеми прелестями жизни? А вот и обломайтесь!

Магическое правительство в прошлом веке пыталось разработать технологию, созданную специально для волшебников. Нашли нужные запчасти, наделили её колдовскими чарами. Но простолюдинов не устроил такой расклад, они посчитали подобную выходку угрозой для общества и заключили с нами контракт, касающийся транспортного средства. В нём говорилось, что поезда, самолеты, автобусы, электрички и прочие «каталки» работают для всякого люда, вне зависимости от того наделен ты какими-либо способностями или являешься простым, ничего не значащим, среднестатистическим, человечишкой.

Разорви меня горгулья, мы же волшебники! Почему нельзя было убить этих людей или, хотя бы, ослушаться их и ни о чем не волноваться? Какой смысл быть колдунами и не использовать чары в нужных целях?

В общем, мои возмущения можно слушать вечно. Собственно, заговорил я об этом, потому что поезд Гранта опаздывал. К тому же, я пришел раньше назначенного времени и, помимо размышлений, скрасить досуг мне было нечем.

Август в этом году выдался невыносимо жарким. Солнце, казалось, своим зноем собиралось сжечь всех стоящих на платформе людей заживо.

Я достал из рюкзака тонкую тетрадь с конспектами и стал вяло ей обмахиваться, в надежде получить хоть толику прохладного воздуха.

К сожалению, использовать магию я не мог. Люди итак косились на меня с подозрением и скрытым страхом, по мантии понимая к какой расе я принадлежу. Если я, вкупе с этим, сейчас начну откровенно демонстрировать свои способности, как колдуна, все разбегутся.

Да, люди приняли нас в свой мир, но по-прежнему боятся. Они не понимают, что если б мы захотели, то давно превратили их всех в прыщавых уродливых жаб.

Вдруг рельсы задрожали, а вдалеке послышался свист поезда.

– Они едут! – воскликнул маленький мальчик, бросаясь к железнодорожному пути, но проворный мужчина пожилого возраста, видимо приходящийся мальчику дедушкой, схватил малого за футболку и оттащил назад. Мальчик расстроился, стал плакать и обвинять своего деда в том, что тот не хочет пускать его к родителям.

Наконец, крики и прочий шум заглушил приближающийся поезд. Он останавливался так долго, что у меня затекли конечности, пока я дождался крика проводника. Несчастный. Он был в форме из ткани, которая совсем не пропускала воздух. В такую жару просто невыносимо ещё и руками махать, но его энергии можно было позавидовать.

– Не толпитесь! Встречающие, освободите платформу и дайте пассажирам выйти! – проводник кричал так громко, словно к его жилету был прикреплен микрофон.

Наконец, из вагона, под номером четыре, вышел мой друг. Если быть точнее, то он оттуда выполз, нагруженный неимоверным количеством сумок. Каким-то образом Грант умудрялся тащить сразу три чемодана, а на обоих его плечах висели дорожные сумки. Вот так он ездит отдыхать: захватив половину своего гардероба. А в итоге, ходит в одном и том же.

Я подбежал к другу, взял один из чемоданов и дорожную сумку.

– Дриада тебя дери, что ты с собой привез!? – возмутился я, под тяжестью сумки согнувшись едва ли не пополам.

– В той, что висит у тебя на плече – подарки. Ты же знаешь мою маму: без подарков никуда меня не отпустит.

– Остальные четыре сумки сыграют не в твою пользу. Колись, ты решил ко мне переехать?

– А ты только об этом и грезишь, да? – передразнил мою интонацию Грант, рывками втягивая в легкие кислород.

– Ну почему нельзя пустить чемоданы по воздуху? – проворчал я, вместо ответа. Плечо заныло, а нам ещё прилично идти до остановки.

– Билл! Ты ведь знаешь, что нельзя, – поучительно произнес Грант.

Ну что ж, здравствуй, мой учитель по самоконтролю.

Только когда мы пришли домой, у меня, наконец, появилась возможность осмотреть Гранта с головы до ног.

Он очень любил экспериментировать с внешностью, поэтому то, что я увидел сегодня, разительно отличалось от того, что я видел несколько месяцев назад.

Темные волосы, которые обычно пестрели прядками различных цветов радуги, теперь имели непривычно однотонный окрас. Они обрамляли лицо Гранта, немного курчавые и необычно короткие для него.

Светлые глаза больше не портили линзы, он перестал носить кучу аксессуаров, а одевать стал исключительно рубашки и брюки с подтяжками.

Кажется, все нормальные люди не носят мантии. Все… кроме меня.

По-моему, не только я не привык к новому образу своего друга. Сам Грант постоянно поправлял свои волосы, казалось, не осознавая, что тех ныне стало значительно меньше. Ко всему прочему, он так часто отдергивал и поправлял галстук, как будто тот пытался его задушить.

– А ты выглядишь адекватно, – дал я оценку его новому имиджу.

– Решил завязать с экспериментами, – улыбнулся парень и посадил к себе на колени Милли, лежащую от него в паре сантиметров.

– Она выросла, – погладил гриву животного Грант и в ответ получил удовлетворенное урчание.

– Конечно! Она жрет, как дракон, – фыркнул я, ревнуя мельзетору к собственному другу.

Серьезно, она и к врагу пойдет, если тот даст ей еды или начнет чесать за ухом.

– Что там с Джеем? – спросил Грант, и как раз напомнил мне о том, что я хотел рассказать.

– Да. Насчет этого, – подсел я к другу и повернулся к нему, – Джей завтра вечером устраивает тематическую вечеринку. Тема: V-VI века. Ты пойдешь со мной, и это не обсуждается.

– Но у меня нет костюма, – жалкая попытка Гранта возразить. Всё равно знает, что я его одолею в споре.

– Значит, завтра утром пойдем и купим. Я не дам тебе разрушить моё счастье. Тематические вечеринки – это единственное место, куда мне позволяют идти без мантии.

– Ладно-ладно, – сдался Грант под моим натиском. – Но ты мне будешь должен.

– Само собой, – ликующе улыбнулся я. – Что мне сделать? Почесать тебе спинку? Поцеловать пятки или…

– Замолчи, а! – при помощи колдовства друг, в прямом смысле того слова, заклеил мне рот, тем самым предотвращая все попытки высказаться. И стал смеяться над тем, как я нелепыми жестами старался показать то, что не успел договорить.

– Мальчики! Ужин готов! Спускайтесь! – услышали мы крики мамы снизу и в тот же момент я почувствовал, что вновь могу разговаривать.

– Пойдем на каторгу, – мрачно объявил я Гранту и, получив от него подзатыльник осуждения, мы спустились вниз.

– Даже Грант носит нормальную одежду! – объявил я своей матери, когда наша ссора стала перерастать в очередной скандал.

Всё началось с того, что я придрался к еде. Это был тако, купленный в ближайшем японском ресторане.

Ну разве так встречают гостей? Да, у нас всё именно так. Поэтому к нам никто и не ходит. Мы сумасшедшие. Мы ходим в мантиях и едим тако. Нас за версту обходить надо.

Так вот, возвратимся на 10 минут назад, когда всё было чинно и невинно. Мы сели за стол, и хранительница нашего очага принесла нам это проклятое азиатское блюдо.

– Ты не могла что-нибудь сама приготовить? – спросил я, клянусь, самым мирным тоном.

– Вильгельм, ты ещё и при друзьях меня попрекать будешь? – как-то слишком истерично восприняла она вполне обычный вопрос. – Я целыми днями работаю, мне некогда готовить!

Это ложь. На самом деле, мама целыми днями сидит дома. У неё работа, которая занимает, от силы, два часа в день (я не придираюсь, это действительно так, даже папа со мной согласен). И неужели нельзя выделить один час на готовку? Она прекрасно знает, что я ненавижу покупную еду и эти пакетики с названиями различных ресторанов. А от азиатской кухни меня наизнанку выворачивает. Но такое ощущение, будто матери доставляют невыносимое удовольствие мои мучения.

– Ты целыми днями только и делаешь, что посещаешь подруг, – не преминул я воспользоваться язвительностью. Под столом Грант пнул меня по лодыжке. Но, на этот раз, молчать я не собирался.