Когда российским чиновникам не удалось договориться с американцами по поводу ICANN, они сменили стратегию и нашли нового союзника. Им стал базирующийся в Женеве Международный союз электросвязи (МСЭ), основанный в 1865 году в Париже, чтобы регулировать телефонное и телеграфное сообщение. Будучи агентством, подконтрольным ООН, МСЭ полностью зависел от государств – членов Организации Объединенных Наций.
МСЭ не занимался интернетом до 2007 года, пока генеральным секретарем не стал Хамадун Туре.
Туре родился на Мали, а учился в Ленинграде, в Электротехническом институте связи им. проф. М. А. Бонч-Бруевича – том самом, в котором много лет работал Борис Гольдштейн, один из главных экспертов по СОРМ. Туре прекрасно говорил по-русски и поддерживал тесные связи с Россией. Своим избранием – а потом, в 2010 году, и переизбранием, – он был во многом обязан поддержке России. Как генсек МСЭ, он весьма критично относился к ICANN и даже отказал ее президенту Роду Бекстрому, когда тот попросился посетить конференцию ITU в августе 2010-го.
Крутских внимательно следил за событиями и вскоре начал продвигать МСЭ. Для Садовски это стало сюрпризом. Он давно знал Крутских и сильно удивился, когда на одной конференции в Москве в 2010 году сказал что-то критическое об МСЭ, на что Крутских, резко оборвав его речь, эмоционально обрушился на него.
Для Садовски было очевидно, что Крутских – и Кремль – решили сделать ставку на МСЭ.
После Арабской весны Путин решил лично заняться проблемой управления интернетом. В июне 2011 года он отправился в Женеву для разговора с Туре. В большом кремовом зале ооновского здания Путин напомнил Туре, что Россия была одним из учредителей МСЭ и намерена «самым активным образом принимать участие в его работе», прежде всего, в деле усиления роли МСЭ в управлении интернетом{233}. Туре ответил по-русски: «Как выпускник Ленинградского института, считаю себя питерцем и представителем РФ».
Это была, безусловно, смелая идея – поставить интернет под контроль, используя агентство ООН, созданное больше ста лет назад для регулирования телеграфа.
В августе 2011 года Крутских перешел в другое подразделение МИДа, в Департамент по вопросам новых вызовов и угроз. Этот департамент тесно сотрудничал со спецслужбами, и его создавал (и девять лет возглавлял) бывший первый замдиректора ФСБ Анатолий Сафонов.
В марте следующего года Крутских стал еще и спецкоординатором МИД по вопросам политического использования информационно-коммуникационных технологий. Этот термин вполне отражал то, как российские дипломаты воспринимали интернет после Арабской весны.
Следующая большая конференция МСЭ должна была состояться в декабре 2012 года в Дубае. На ней Туре планировал изменить правила игры для всего интернета через пересмотр Регламента международной электросвязи, который в последний раз редактировали еще в 1988-м, до наступления цифровой эры. В регламент предлагалось включить интернет, что дало бы МСЭ право регулировать Сеть. Кремль решил использовать конференцию в Дубае для начала общего наступления на гегемонию США.
За несколько месяцев Крутских развернул активную кампанию, убеждая другие страны поддержать предложение России. Его идеи разделяли Китай, где интернет находится под жестким контролем, и бывшие республики СССР в Центральной Азии.
В мае 2012 года Крутских получил сильного союзника прямо в Кремле. Министр связи Игорь Щеголев перешел в администрацию президента советником Путина по вопросам интернета. Щеголев полностью поддерживал ставку Крутских на МСЭ – еще в июне 2011-го он сопровождал Путина во время его визита в Женеву и переговоров с Туре{234}. Сменивший его на посту министра 29-летний Николай Никифоров прекрасно разбирался в технических вопросах, но был неопытен. Его взяли на этот пост прямо из Татарстана, с должности местного министра связи. Самостоятельной политической фигурой он явно не был.
Справа от монументальной высотки МИДа на Смоленской стоит странного вида здание, похожее на гигантский куб с куполом, только что построенное в узнаваемом сталинском стиле. Здесь, на четвертом этаже, Крутских в своем кабинете с висящим Андреевским флагом на стене, за столом с разложенными аккуратными стопками документами и моделью космической ракеты, составлял план предстоящего сражения на конференции в Дубае.
Компания Google начала общественную кампанию против российских предложений за полгода до конференции. В мае 2012 года Винт Серф, главный интернет-евангелист Google и один из отцов-основателей Сети, опубликовал в The New York Times статью с заголовком «Оставим интернет открытым»{235}. В ней он цитировал слова Путина на встрече с Туре в 2011-м и критиковал совместное предложение Китая, России, Таджикистана и Узбекистана установить «международные правительственные нормы и правила» функционирования киберпространства. «Решения, которые будут приняты в декабре в Дубае, могут привести к тому, что правительства наденут наручники на Сеть», – писал Серф.
Российские чиновники ускорили подготовку к конференции. В июне в прессу попал первый вариант российских предложений. Несмотря на специфическую терминологию, смысл документа был ясен: Россия собиралась предоставить странам право контролировать интернет в тех сферах, где он может быть использован «в целях вмешательства во внутренние дела или подрыва суверенитета, национальной безопасности, территориальной целостности и общественной безопасности других государств или же распространения информации личного характера». Это дало бы государствам возможность вводить цензуру в Сети по малейшему поводу{236}. Затем, за две недели до начала конференции, произошла еще одна утечка, а потом еще одна. Судя по ним, главная идея российских предложений не изменилась: Кремль по-прежнему предлагал предоставить государствам «суверенное право… регулировать национальный сегмент интернета»{237}.
Всемирная конференция по международной электросвязи началась в понедельник, 3 декабря 2012 года, в здании дубайского Всемирного торгового центра – 39-этажной башне, построенной в 1970-х в нескольких шагах от городского торгового центра «Раундэбаут». На саммит приехали больше 900 человек из 193 стран мира{238}.
Российскую делегацию возглавлял министр связи Никифоров, которого сопровождал Крутских. Генсек МСЭ Туре сразу назначил Никифорова вице-председателем конференции. Все выглядело многообещающе: предложения России был готов поддержать Китай и еще 87 государств, и Крутских настроился на победу.
Всю первую неделю конференции участники в коридорах обсуждали российские поправки, которые кто-то слил в интернет{239}. Напряжение нарастало, поскольку США вообще отказывались обсуждать на конференции тему регулирования интернета.
В четверг 6 декабря глава американской делегации, посол Терри Крамер, собрал специальный брифинг. Крамер не был карьерным дипломатом, и Обама назначил его главой делегации в МСЭ, потому что он 25 лет проработал в сфере телекома, в основном в компании Vodafone.
Крамер не стеснялся говорить прямо, не выбирая выражений. «По большому счету для нас эта конференция не должна касаться интернета, – заявил он. – Это предполагает серьезные последствия, которые могут привести к таким вещам, как цензура контента».
Он сразу отмел подготовленные Россией документы: «Внешне безобидные предложения могут открыть двери для цензуры, потому что любой может сказать: слушайте, в интернет-безопасность мы будем включать также трафик и контент, который нам не нравится»{240}.
