Медведев хотел превратить Россию в страну более технологичную, но не обязательно более демократичную. Примером для него был авторитарный лидер Сингапура Ли Куан Ю, которого включили в попечительский совет «Сколково», возглавляемый Медведевым. Когда Медведев приехал в Сингапур, его поразила эффективность местной бюрократии: он смог зарегистрировать компанию через интернет за несколько минут. С тех пор Медведев говорил о Сингапуре как о примере, на который должна ориентироваться Россия{119}.

Навальный тоже восхищался Ли Куан Ю – его впечатляла эффективность, с которой в Сингапуре боролись с коррупцией. «Я бы многое простил Путину, если бы он был русским Ли Куан Ю», – говорил он{120}.

Авторитарные лидеры не выносят критики извне, поэтому им так нравится идея защиты «национального суверенитета». Этот подход разделял и Медведев. Игорь Щеголев, его министр связи и массовых коммуникаций, начал активно продвигать идею российского «национального суверенитета» в интернете. Алексей Солдатов помог России зарегистрировать кириллический домен рф в ICANN, международной корпорации по управлению доменными именами и IP-адресами. Но он покинул пост в 2010 году, не желая участвовать в реализации проектов, поддержанных Кремлем, но казавшихся ему спорными, вроде создания отечественной операционной системы или разработки подконтрольного властям национального поисковика.

Волна протестов в арабском мире, известная как Арабская весна, накрыла Северную Африку в самом начале 2011 года. 14 января президент Туниса Зин эль-Абидин Бен Али, руководивший страной 23 года, бежал в Саудовскую Аравию. 11 февраля под давлением протестов в Каире в отставку ушел Хосни Мубарак, правивший Египтом 29 лет. В Кремле эти события восприняли как прямую и непосредственную угрозу.

Через десять дней Дмитрий Медведев прилетел во Владикавказ, столицу Северной Осетии. Визит российского президента не анонсировался. В аэропорту его встретил директор ФСБ Александр Бортников, вместе они направились на экстренное заседание Национального антитеррористического комитета (НАК), в который входят руководители спецслужб и правоохранительных органов. Обычно на совещании НАК председателем выступал Бортников, но сегодня место во главе стола занял Медведев, а глава ФСБ сел по его правую руку. Медведев впервые вел заседание НАК, он был мрачен и говорил медленно, выделяя каждое слово. Начал он с описания ситуации на Северном Кавказе, затем переключился на проблемы Ближнего Востока. «Посмотрите на ситуацию, которая сложилась на Ближнем Востоке и в арабском мире, – сказал он. – Она тяжелейшая. Предстоят очень большие трудности… Надо смотреть правде в глаза. Такой сценарий они раньше готовили для нас, а сейчас они тем более будут пытаться его осуществлять. В любом случае этот сценарий не пройдет». Фактически он дал понять, что существует заговор западных стран, целью которого является поддержка протестных сил и смена российского режима{121}.

В Кремле были убеждены, что США постоянно работают над изобретением технологии, которая позволит свергать режимы в странах бывшего Советского Союза. Цветные революции в Грузии и на Украине Кремль считал прямым результатом вмешательства Америки во внутреннюю политику ближайших соседей России{122}. В головах путинских чиновников существовала простая схема: революция нуждается в людях на улицах, но, поскольку авторитарные режимы успешно подавляют традиционные способы мобилизации масс, такие как профсоюзы и оппозиционные политические партии, США постоянно ищут новые методы. В окружении Путина верили, что способ, найденный Вашингтоном в начале 2000-х, – это молодежные движения, которые в час Х поведут толпы на Кремль. В ответ власти жестко подавляли оппозиционные группы, способные организовать уличные протесты. Кроме того, Администрация президента создала собственные молодежные организации, которые могли пригодиться для уличного противостояния.

Путин и его окружение твердо верили, что Арабская весна – это еще один шаг к установлению «мировой гегемонии» США. События в Тунисе и Египте назвали Facebook– и Twitter-революциями, что не прошло незамеченным в Кремле. Там посчитали, что на этот раз американцы придумали такое средство мобилизации людей для уличного протеста, которое вообще не нуждается в организациях и структурах, – людей мобилизуют социальные сети. 22 июня Алек Росс, советник по инновациям госсекретаря США Хиллари Клинтон, выступил в Лондоне, где объявил, что интернет стал «Че Геварой XXI века»{123}. Росса прочитали в Москве, и одна его мысль выглядела особенно пугающе: интернет позволяет создавать движения без лидеров.

Для людей, прошедших школу КГБ, это звучало серьезной угрозой: получалось, что cпецслужбы могли легко пропустить начало кризиса, не заметив появление лидеров, ведь в революции, организованной через интернет, их может и не быть. Значит, кризис может возникнуть совершенно неожиданно.

Социальные сети стали приоритетом.

Но для спецслужб это была новая область, в которой они не очень хорошо ориентировались.

В ФСБ за оперативную работу в интернете отвечает Центр информационной безопасности (ЦИБ){124}, базирующийся в монументальном угловом здании на пересечении Мясницкой улицы с Лубянским проездом – в советское время здесь был Вычислительный центр КГБ{125}. С середины 2000-х ЦИБ закупал системы мониторинга интернета{126}. Одной из таких систем был «Семантический архив», который к 2011 году установили на компьютерах ФСБ, Минобороны, Совета Безопасности и как минимум четырех департаментов МВД{127}.

В 2011-м разработчики добавили в «Семантический архив» специальный модуль поиска по форумам и блогам. Как пояснили программисты, алгоритм действий сотрудников спецслужб в нем сводится к тому, что в список забивается определенное количество блогов, и система мониторит их по различным показателям.

Однако у таких систем, разработанных отечественными компаниями, были свои ограничения.

Во-первых, системы мониторинга первоначально разрабатывались для анализа структурированной информации, вроде архивов прессы, и лишь потом адаптировались под интернет с его неструктурированным контентом.

Во-вторых, они могли искать информацию только в открытых источниках, что делало технически невозможным анализ контента в Facebook или Twitter. Между тем именно с соцсетями и должны были в первую очередь научиться работать спецслужбы.

Президентские выборы 2012 года приближались, но ни Путин, ни Медведев не говорили, кто из них пойдет на выборы. Оба колебались. Время работало на Медведева: Путин постепенно терял популярность у бюрократов и элиты. Наши источники в спецслужбах сообщали, что даже лояльность ФСБ пошатнулась, и несколько генералов пытались выйти на контакт с Медведевым. Причины не были политическими: недовольство Путиным было вызвано сменой поколений, точнее, невозможностью смены. К 2011 году места в правительстве и госкорпорациях были заняты людьми Путина, назначенными в начале 2000-х, и эти люди не собирались уходить на пенсию. Для младшего поколения возможности роста в госструктурах были закрыты.

Кризис затронул и спецслужбы, где ключевые должности были заняты теми, кого Путин знал с 1990-х, когда руководил ФСБ. Нарастали напряженность и недоверие между начальством и офицерами среднего звена.

Медведев и его круг прекрасно это понимали. В декабре 2010 года Медведев подписал закон о сокращении на пять лет – с 65 до 60 – предельного возраста пребывания на госслужбе. Многие восприняли этот шаг как намерение избавиться от старой путинской гвардии.