Двое молодых людей вместе удалились в раздевалку и, забыв о недавних разногласиях, принялись обливаться водой, после чего служители растерли их насухо. Но, надевая сорочку, Перегрин вновь вспомнил об их споре и пригласил мистера Фитцджона на арену «Кок-Пит Ройяль» во вторник, чтобы посмотреть бой. Мистер Фитцджон с готовностью согласился, сожалея лишь о том, что, будучи уроженцем Сассекса, он не может предъявить своего рыжего бойца для схватки с серым петухом Перегрина.

– Сколько он у тебя весит? – спросил мистер Фитцджон. – Мой тянет ровно на четыре фунта.

– Мой весит чуть больше, – ответил Перегрин. – Ему три года, и у него самые острые шпоры, которые ты когда-либо видел. Мой тренер готовил его к бою на протяжении последних шести недель. Однако сейчас он дал ему передышку. – Юноша вдруг вспомнил кое-что. – Кстати, Фитц, если ты случайно встретишь мою сестру, не говори ей ничего. Она терпеть не может петушиные бои, я и не сказал ей, что привез своего бойца из Йоркшира.

– Господь с тобой, Перри, у меня нет привычки болтать с дамами о петушиных боях! – презрительно отозвался мистер Фитцджон. – Во вторник я буду на месте. Сколько всего участников?

– Шестнадцать.

– Плохо. Не люблю четные числа, – заявил Фитцджон, качая головой. – Начало в половине шестого, полагаю? Встретимся на месте.

Мистер Фитцджон не принадлежал к числу пунктуальных молодых людей. Но, поскольку его часы (о чем он не подозревал) спешили ровно на двадцать минут, он прибыл в «Кок-Пит Ройяль» на Бердкейдж-Уок во вторник вечером в тот самый момент, когда петухов взвешивали и распределяли по парам. Подойдя к Перегрину, увидел, как серого петуха доставали из мешка, и со знанием дела осмотрел его. Мистер Фитцджон признал, что тот находится в прекрасной форме; похвалил объем груди, восхитился изгибом шпор и пожелал узнать, какой из петухов достался ему в противники.

– Боец Фарнаби, с бронзовой спинкой. Именно Фарнаби предложил, чтобы я выставил свою птицу, но мой боец превратит его в курицу с навозной кучи. Верно я говорю, Флуд?

Фермер, выступавший в роли тренера, сунул серого петуха обратно в мешок, и на лице его отразилось сомнение.

– Даже не знаю, что и сказать, сэр. Он в прекрасной форме, лучше не бывает, но… Там будет видно.

– И мешок ваш мне не нравится, – заметил мистер Фитцджон, предпочитавший яркие цвета.

Фермер слегка улыбнулся.

– В тихом омуте черти водятся[75], сэр, – поговоркой ответил он. – Посмотрим.

Оба молодых человека с умным видом кивнули и двинулись прочь, чтобы занять свои места в первом ряду скамеек. Здесь к ним присоединился мистер Фарнаби, протиснувшийся сквозь толпу; после недолгих препирательств ему удалось убедить джентльмена средних лет в потрепанном тускло-коричневом пальто потесниться, чтобы он мог усесться рядом с Перегрином. Скамьи за их спинами быстро заполнялись народом, а еще выше, на стоячих местах, уже столпилась грубоватая публика попроще. В центре арены виднелась сцена, на которую не дозволялось выходить никому, кроме устроителей боев. Она была приподнята на несколько футов над землей и покрыта ковром, с кругом в центре. Освещала ее огромная люстра со множеством свечей, висевшая над головами.

Первый бой между двумя красными петухами длился всего девять минут; во втором приняли участие черно-серый и ярко-рыжий бойцы, и на арене началась жестокая драка, сопровождавшаяся громкими выкриками зрителей, делавшими ставки на победителя. В ходе этой и последующей схваток, разыгравшейся между серым с зеленовато-голубыми крыльями и рыжим петухами, Перегрин и мистер Фитцджон пришли в невероятное возбуждение. Мистер Фитцджон поставил крупную сумму на победу рыжего, на все лады превознося его тактику и проклиная серого за то, что тот подолгу и с подозрением разглядывал своего противника. Перегрин счел долгом поддержать серого оппонента и заявил: кукарекать – еще не значит драться, а отскакивать в сторону не значит победить.

– Отскакивать в сторону! Где это ты видел, чтобы красный бойцовый петух отскакивал в сторону? – с негодованием возопил Фитцджон. – Вот! Смотри! Глянь, как он насел на серого; сейчас им придется вытаскивать из него шпоры смельчака.

Схватка продолжалась уже пятнадцать минут, и обе птицы серьезно пострадали; но в конце концов красный повалил серого на траву уже мертвым, и мистер Фитцджон кинулся радостно пожимать руку совершеннейшему незнакомцу, приговаривая, что красных бойцовых петухов победить невозможно.

– Хорошие птички, не стану отрицать, но я готов поставить на своего бойца с бронзовой спинкой. Он победит любого, кто когда-либо вылупливался из яйца на свет божий, – заявил мистер Фарнаби, услышавший его слова. – Сами увидите, как он разделается с серым птенчиком мистера Тавернера, или меня зовут не Нед Фарнаби.

– Что ж, в таком случае вам самое время подыскивать себе нового любимца, потому что начинается наш бой, – парировал Перегрин.

– Ха, у вашего бойца нет и тени шанса! – презрительно фыркнул Фарнаби.

К этому времени организаторы выпустили на арену петухов, и мистер Фитцджон, критично обозрев обоих, заявил, что они практически ни в чем не уступают друг другу. Они и впрямь были очень похожи: оба с ярко-алыми головами, хвосты, затылки и крылья аккуратно обрезаны, а шпоры выглядели длинными и острыми, да еще и загнутыми внутрь.

– Если уж на то пошло, боец Тавернера мне нравится больше, – провозгласил мистер Фитцджон. – Он держит отличную стойку, да и в груди, кажется, шире. Впрочем, это еще ни о чем не говорит.

Птицы недолго разглядывали друг друга, сойдясь почти моментально, так что только перья полетели в разные стороны. Боец с бронзовой спинкой оказался на земле, но тут же вскочил на ноги, почесывая полученную рану. Обе птицы знали, как следует себя вести, и тактика их оказалась достаточно хитроумной, чтобы подогреть энтузиазм толпы. Ставки принимались с некоторым перевесом в пользу серого петуха, что привело Перегрина в полный восторг, а вот мистер Фитцджон лишь покачал головой, но заявил: за исключением своего рыжего питомца, еще не видел лучшего бойца. Мистер же Фарнаби ничего не сказал, искоса поглядывая на Перегрина да воинственно выпячивая нижнюю губу.

Петухи дрались вот уже десять минут, когда Бронзовая Спинка, постепенно перешедший к обороне, вдруг ринулся в отчаянную атаку, долбя противника клювом и шпорами на ногах. Серый не дрогнул, ответив ему в том же духе, и мистер Фитцджон воскликнул:

– Достойные противники, лучших я еще в жизни не видел! Ах, как они дерутся, отвечая ударом на удар! Готов держать пари на что угодно – Серый победит! Нет, клянусь Богом, он упал! Ха, вскочил снова!

Организаторы боя схватили птиц, удерживая их на месте; шпоры Бронзовой Спинки освободили, и петухи вновь кинулись в драку. Серый уже, казалось, покачивался от слабости, с трудом различая происходящее вокруг; впрочем, и Бронзовая Спинка выглядел не лучше. Оба истекали кровью и не горели желанием сходиться стенка на стенку. Они осторожно кружили по арене, а судья, тем временем, начал отсчет и успел дойти до пятидесяти, но бойцы так и не выказали желания вступить в ближний бой. Каждый из организаторов подхватил на руки свою птицу; они принесли их в центр арены и поставили клювами друг к другу. Серый первым нанес удар, быстрый и разящий, отчего Бронзовая Спинка бездыханно повалился на землю.

В толпе зрителей поднялся внезапный шум и суматоха: это мистер Фарнаби вскочил на ноги с криком:

– Нечестно! Нечестно! Серого ущипнули!

Кто-то крикнул в ответ:

– Ерунда! Ничего подобного! Сядь на место!

Перегрин резко развернулся, в упор глядя на Фарнаби.

– Никто его не щипал! Я все время смотрел на него и готов поклясться: мой человек всего лишь поставил его на арену!

Каждый тренер, ожидая вердикта судьи, поймал свою птицу, что, несомненно, обернулось благом для Бронзовой Спинки, который был серьезно ранен последним ударом. Судья вынес вердикт в пользу Серого, и мистер Фитцджон брюзгливо заявил: