– Да, – согласилась миссис Скаттергуд, – не стану, разумеется, но должна признаться, любовь моя, мне очень жаль, что вы так нелицеприятно отзываетесь об Уорте.

– Давайте не будем больше говорить о нем, – небрежно отмахнулась Джудит. – Что до меня, то я иду спать.

Она действительно отправилась к себе и вскоре заснула, но около полуночи ее разбудил осторожный стук в дверь. Сев на кровати, она спросила:

– Кто там?

– Ты не спишь? Я могу войти? – раздался голос Перегрина.

Джудит позволила ему сделать это, спрашивая себя, какое несчастье с ним приключилось. Он вошел с подсвечником в руке, который опустил на ночной столик в опасной близости от занавесей розового шелка. На нем был вечерний костюм, атласные бриджи до колен и бархатный сюртук. Казалось, он едва сдерживает распиравший его восторг. Джудит с тревогой взглянула на него.

– Что случилось, Перри? – спросила она.

– Случилось? Ничего. А что должно было случиться? Ты ведь не спала, верно? Так я и думал, что ты не спишь. Еще ведь довольно-таки рано.

– Ну, теперь я точно уже не сплю, – с улыбкой согласилась она. – Однако, прошу тебя, отодвинь подсвечник немного, дорогой мой! Иначе ты подожжешь меня прямо в постели.

Он, выполнив ее просьбу, присел на краешек кровати, закинул ногу на ногу и сцепил руки на колене. Джудит терпеливо ждала, чтобы брат объяснил ей причину своего визита, но Перри, кажется, впал в приятную задумчивость, глядя на огоньки свечей с таким видом, словно видел вместо них что-то иное.

– Перри, ты собираешься рассказать мне, в чем дело, или нет? – спросила она наконец, разрываясь между изумлением и раздражением.

Он перевел взгляд на ее лицо.

– Э? О нет, ничего особенного. Ты знакома с леди Фэйрфорд, Джу?

Она покачала головой.

– Не думаю. А я должна?

– Нет… то есть… полагаю… я почти уверен, она собирается нанести тебе визит.

– Очень ей обязана. Она мне понравится?

– О да, несомненно! Она весьма приятная женщина. Нынче вечером меня представили ей в Ковент-Гардене. Видишь ли, я обедал там с Фитцем, а потом мы решили сходить и на спектакль, а они тоже там были, сидели в ложе. Фитц немного знаком с ними, ну, и он подвел меня к ним. Короче говоря, затем мы отправились с ними на бал, и леди Фэйрфорд очень настойчиво расспрашивала меня о моей сестре – ну, то есть, о тебе – и сказала, что собиралась нанести тебе визит, однако, в силу того что в последнее время их не было в городе – у них имение в Хартфордшире, по-моему, – не смогла этого сделать. Но она пообещала непременно нанести тебе визит. – Он скользнул по Джудит взглядом и принялся изучать свои ногти. – Быть может… я в этом не уверен, правда… но она может взять с собой дочь, – закончил он с деланной небрежностью.

– Ага! – сказала Джудит. – Что ж, очень на это надеюсь. У нее всего одна дочь?

– О нет, кажется, у нее большое семейство, но мисс Фэйрфорд – единственная, кто выходит с ней в свет. Ее зовут, – затаив дыхание, восторженно прошептал он, – Гарриет.

Мисс Тавернер прекрасно знала, что от нее требуется, и потому немедленно ответила:

– Какое чудесное имя!

– Да, не так ли? – подхватил Перегрин. – Она… Я думаю, и сама она очень красива. Не знаю, как ты отнесешься к ней, но, на мой взгляд, она невероятно красива.

– А какие у нее волосы: светлые или темные? – осведомилась его сестра.

Но на этот вопрос он не смог дать определенного ответа. Пожалуй, глаза у нее голубые, однако, не исключено, что и серые; он не возьмется утверждать этого со всей определенностью. Ее нельзя назвать высокой, скорее, напротив, но Джудит ни в коем случае не должна думать, будто девушка представляет собой нечто невзрачное. Ни в коем случае! Однако вскоре она и сама увидит ее собственными глазами.

Он еще долго рассуждал в таком же духе, пока наконец не ушел к себе, оставив сестру наедине со своими мыслями.

Она не привыкла видеть брата попавшим в сети молодой женщины, и потому вряд ли ее можно было винить за то, что сейчас она испытывала некоторую ревность. Джудит постаралась прогнать это недостойное чувство, в чем почти преуспела. И, когда леди Фэйрфорд, милая и благоразумная женщина лет сорока с небольшим, пожаловала к ней с обещанным визитом и впрямь привезла с собой старшую дочь, Джудит без помехи смогла оценить и рассмотреть ту чаровницу, что пленила Перегрина.

Мисс Фэйрфорд точно совсем недавно выпорхнула из пансиона, в полной мере демонстрируя всю природную застенчивость своих семнадцати лет. Она с трепетом взирала на Джудит большими кроткими глазами, очаровательно краснела, когда к ней обращались напрямую, и позволяла своим губкам складываться в робкую мимолетную улыбку. Девушка оказалась обладательницей каштановых кудряшек и стройной фигурки, но самой Джудит, скроенной по канонам Юноны[60], она показалась низкорослой.

Когда же, спустя недолгое время, к ним присоединился Перегрин, леди Фэйрфорд приветствовала его с подчеркнутой любезностью и, воспользовавшись случаем, пригласила его с сестрой отобедать у них в следующий вторник. Приглашение было принято: собственно говоря, Перегрин с восторгом ухватился за него прежде, чем Джудит успела припомнить собственное расписание на этот день. Под предлогом того, что хочет показать мисс Фэйрфорд альбом пейзажей, который перед этим рассматривала Джудит, он увлек ее чуть в сторону. Сей маневр не упустила из виду мать девушки, но она отреагировала на него лишь слабой улыбкой, из чего мисс Тавернер заключила: ее гостья склонна с одобрением отнестись к возможному союзу, чему она ничуть не удивилась. Перегрин происходил из хорошей семьи, обладал несомненной привлекательностью и большим состоянием. И ни одну из матерей пятерых дочек, которых она стремится удачно пристроить в жизни, нельзя было упрекнуть в том, что мать готова поощрять притязания столь завидного ухажера.

После некоторых расспросов выяснилось: Фэйрфорды представляют собой чрезвычайно респектабельное семейство, проживающее в хорошем доме на Албемарль-стрит. Они вращались в высшем обществе, не пытаясь, впрочем, войти в круг Дома Карлтонов; один из их сыновей служил в армии, второй в настоящее время учился в Оксфорде, а третий – в Итоне.

Когда же наступил вторник, оказалось, что за обедом собралось немногочисленное, зато весьма избранное общество, и мероприятие прошло как по маслу, если не считать милых оплошностей лорда Дадли и Уорда[61]. В силу своей крайней рассеянности вообразив, будто пребывает в собственном доме, он громко извинился перед мисс Тавернер за ненадлежащее качество одного из блюд, поданного перед жарким. Он заявил, что повар захворал.

Джентльмены вскоре после обеда присоединились к дамам; образовалась партия в вист, тогда как остальные гости предпочли сыграть несколько робберов[62] в казино[63] или лотерейные билеты. Мисс Фэйрфорд расположилась за лотерейным столом, и Джудит с умилением, хотя и безо всякого удивления, заметила, как Перегрин устроился на стуле рядом с ней. Улыбнувшись про себя, она отметила, что всего неделю тому он счел бы подобное времяпровождение смертной скукой.

Вопреки ожиданиям сестры, увлечение Перегрина мисс Фэйрфорд оказалось отнюдь не мимолетным. Он по-прежнему развлекался от души, но при первой же возможности оказывался если не у дверей особняка Фэйрфордов, то, во всяком случае, на одной из тех вечеринок, где можно было их встретить. Мисс Тавернер призналась своему кузену, что не знает, радоваться ли ей или печалиться. Одолеваемый любовным недугом Перегрин стал нестерпимо скучен, но, с другой стороны, если прелести мисс Фэйрфорд смогут удержать его от посещения игорных домов и таверн, то она этому наверняка обрадуется. Однако, когда Джудит обнаружила, что он подумывает о женитьбе, сомнения охватили ее с новой силой. Ей казалось, он еще слишком молод, чтобы всерьез предаваться размышлениям о подобных вещах.