– Но ведь это лорд Уорт внес имя Перри в список для голосования в «Вотьерзе», – с горечью призналась Джудит. – Поначалу я даже обрадовалась, не зная, что там собираются отчаянные игроки. Это он отвел его в ужасную таверну Криббза, где Перри встречается с известными боксерами, о которых уже прожужжал мне все уши.

Мистер Тавернер, немного помолчав, наконец изрек:

– Не знаю. Но вряд ли можно винить графа: это его мир, в который Перри так жаждал войти. Лорд Уорт – сам завзятый игрок и любитель спорта, да еще и прожигатель жизни. Он вхож в Карлтон-Хаус[52]. Быть может, Уорт всего лишь не придает особого значения выходкам Перри. Поговорите с ним, Джудит: вас он послушает.

– Что вы имеете в виду? – нахмурившись, спросила она.

– Прошу простить меня, дорогая кузина, но мне иногда кажется, будто его светлость к вам неравнодушен, – более я ничего не скажу.

– О нет! – с отвращением воскликнула она. – Вы ошибаетесь. Это просто немыслимо.

Он сделал порывистое движение, словно собираясь взять ее за руку, но вовремя спохватился и, глядя на нее, с чувством заявил:

– Что ж, я рад.

– Вы что-либо имеете против него? – быстро спросила она.

– Ничего. Если я опасался… Если мне была неприятна мысль о том, что здесь может иметь место пристрастность, то вы должны простить меня. Я просто не смог удержаться. Но я уже и так сказал слишком много. Поговорите о Перри с лордом Уортом. Он наверняка не хочет, чтобы юноша окончательно отбился от рук!

Речь его, равно как и взгляд, коим она сопровождалась, глубоко тронули девушку. Нет, Джудит не испытывала неудовольствия: для этого он слишком сильно ей нравился; но она предпочла бы, чтобы он больше ничего не говорил. Однако, похоже, признание было неизбежно; и она испытывала благодарность за то, что он не сделал это прямо сейчас. Она еще не разобралась в своих чувствах к нему.

Однако совет кузена был слишком разумным, чтобы отнестись к нему легкомысленно. Обдумав совет, она поняла всю его ценность и немедленно отправилась к Уорту в собственном фаэтоне. Просить его самого пожаловать на Брук-стрит означало бы, что при разговоре неминуемо будет присутствовать миссис Скаттергуд; Джудит решила: нет ничего неприличного в том, что подопечная навестит своего опекуна.

Ее провели в гостиную, но через несколько минут ливрейный лакей вернулся один и предложил ей следовать за ним. Поднявшись на два этажа, она оказалась в личных покоях его светлости.

Граф стоял у стола подле окна, опуская нечто вроде железного шомпола в то, что по внешнему виду напоминало бутылку из-под вина. На столе лежало несколько листов бумаги, сито, два стеклянных флакона, а также ступка и пестик из самшита.

Мисс Тавернер с нескрываемым удивлением уставилась на графа, не представляя, чем он может заниматься. Вдоль стен комнаты выстроились открытые шкафы, на полках которых теснились глазурованные кувшинчики и свинцовые жестянки. Все они были снабжены ярлыками, на которых значились странные и непривычные для ее уха названия: «Шолтен», «Кюрасао», «Мазулипатам»[53], «Бюро Демигро», «Болонгаро», «Старый Париж». Джудит обратила вопросительный взгляд на его светлость, по-прежнему увлеченного бутылкой и шомполом.

– Вы должны простить меня за то, что я принимаю вас здесь, мисс Тавернер, но я очень занят, – сказал он. – С моей стороны будет непростительной ошибкой оставить смесь в ее нынешнем состоянии, иначе я непременно вышел бы к вам. Могу поинтересоваться, вы оставили Марию Скаттергуд внизу?

– Ее со мной нет. Я приехала одна, сэр.

В винной бутылке, очевидно, содержался какой-то мелкий порошок. Граф подцепил малую толику кончиком шомпола и опустил в ступку, после чего начал перемешивать с тем, что уже находилось там, но при этих словах мисс Тавернер замер и метнул на нее взгляд, значение которого она затруднилась бы истолковать. Затем он опять перевел его на ступку и продолжил свое занятие.

– В самом деле? Вы оказываете мне честь. Быть может, присядете?

Она слегка покраснела, но, придвинув стул, села.

– Вы можете счесть мое поведение странным, сэр, но правда заключается в том, что я должна сказать вам кое-что такое, чего не хотела бы говорить в присутствии миссис Скаттергуд.

– Я весь внимание, мисс Тавернер.

Девушка стянула с рук перчатки и принялась их разглаживать.

– Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы прийти сюда, лорд Уорт. Но мой кузен, мистер Тавернер, посоветовал мне сделать это – и я думаю, он прав. В конце концов, вы – наш опекун.

– Продолжайте, моя подопечная. Уэллсли Пул сделал вам предложение руки и сердца?

– Господи милосердный, нет! – ответила Джудит.

– Значит, еще сделает, – невозмутимо заметил его светлость.

– Я пришла к вам не ради обсуждения моих личных дел, сэр. Я хочу поговорить с вами о Перегрине.

– Жизнь полна разочарований, – заметил Уорт. – В какой каталажке[54] его содержат?

– Ни в какой, – сухо ответила Джудит. – Хотя у меня нет сомнений, что именно там он и окажется, если кто-то ему не помешает.

– Такой исход более чем вероятен, – согласился Уорт. – Но это ему не повредит. – Он взял один из флаконов со стола и осторожно влил несколько капель его содержимого в свою смесь.

Джудит поднялась на ноги.

– Я вижу, сэр, что лишь напрасно трачу свое время. Вам это решительно неинтересно.

– Не совсем, – признал граф, вновь опуская флакон на стол. – Сведения, которые вы мне сообщили, трудно назвать интригующими, не так ли?

– Неужели, лорд Уорт, вас не интересует, что ваш подопечный попал в дурную компанию, которая не даст ему ничего хорошего?

– Ничуть; я ожидал именно этого, – сказал Уорт и поднял голову, глядя на нее со слабой улыбкой. – Что же он такого натворил, чтобы встревожить свою заботливую сестру?

– Думаю, вам и самому это прекрасно известно, сэр. Он с утра до ночи пропадает в игорных домах и, боюсь… нет, я уверена, – кое-где похуже. Он говорил о каком-то доме неподалеку от Сент-Джеймс-стрит.

– На Пикеринг-плейс? – полюбопытствовал граф.

– Полагаю, что там, – обеспокоенным голосом подтвердила девушка.

– Номер пять, – кивнул граф. – Я знаю его: сущий ад. И кто же познакомил Перегрина с ним?

– Я до конца не уверена, но, полагаю, мистер Фарнаби.

Его светлость принялся рассыпать смесь по одному из листов плотной бумаги.

– Мистер Фарнаби? – переспросил он.

– Вы знаете его, сэр?

Очевидно, занятие графа требовало неусыпного внимания, но спустя несколько мгновений он заговорил, пропустив мимо ушей ее вопрос:

– Насколько я понимаю, мисс Тавернер, вы полагаете, мой долг заключается в том, чтобы… э-э… убедить Перегрина направить свои стопы на более благодатную почву?

– Вы его опекун, сэр.

– Знаю. Но я безупречно исполнил свой долг, когда сделал его членом двух самых эксклюзивных клубов в Лондоне. Не припоминаю, чтобы совершил нечто подобное для кого-либо еще за все время своего существования.

– Так вы думаете, оказали Перри услугу, когда познакомили его с игорным клубом? – спросила Джудит.

– Разумеется.

– Надеюсь, вы не измените своего мнения, когда он проиграет все свое состояние!

– На этот счет можете быть совершенно спокойны, мисс Тавернер: пока я держу завязки от кошелька, Перри не проиграет свое состояние.

– А потом? Что будет потом, ведь страсть к игре уже овладела им?

– К тому времени, надеюсь, он немного поумнеет, – заявил граф.

– Мне следовало бы знать, что приходить к вам не стоило, – с горечью вырвалось у Джудит.

Он обернулся к ней.

– Вовсе нет. Вы были правы, когда решили прийти ко мне. Но вы ошиблись, полагая, что мне неведомо, чем занимается Перри. Он ведет себя именно так, как я и предполагал. Но при этом вы, без сомнения, заметили, что сей факт не вызывает у меня ни малейшего беспокойства.