— Скажи, в тот день, когда мы обедали у Диконов, «ленд ровер» не ломался? Ты придумал поломку, чтобы заставить меня остаться?

Гай улыбнулся, вытащил сигарету и зажег ее.

— Ты и теперь сожалеешь о случившемся?

— Ты вел себя возмутительно!

Гай выдохнул колечко дыма и улыбнулся еще шире. Его совершенно не волновало, что другие думают о его поступках. Бранить его не имело смысла. Кроме того, в итоге я была ему благодарна за результат, хотя и не одобряла методов, с помощью которых он этого результата добился.

— Больше всего мне нравится в этом месте то, что реальный мир с его проблемами, ужасами и жестокостью кажется очень далеким. Конечно, я становлюсь старше, время течет, но ничто не напоминает мне об этом. Ощущение давления общества, стремление к успеху, неотложные дела — все, что тяготило меня в Лондоне, ушло навсегда.

— На самом деле? А меня, наоборот преследуют странные мысли. Если я не получу вознаграждение сейчас, на этом самом месте, то не отвечаю за последствия. — Гай взял меня за подбородок и повернул мое лицо к себе. Я отвела его руку и встала.

— Спасибо за все, что ты для меня сделал. А сейчас я собираюсь лечь в постель. Одна.

Гай пристально посмотрел на меня. В его взгляде, как мне показалось, промелькнул гнев.

— Я начинаю привыкать к роли няньки. Не хотелось бы домогаться кого-то, чересчур ослабленного физически и духовно, но я хочу, очень хочу… Как бы это выразиться помягче… Переспать с тобой. Мне кажется, что сама идея не слишком отталкивает тебя. Я не имею ничего против, когда девушка нервничает и немного ломается, но мне надоело видеть угрюмую тень Алекса в твоих глазах каждый раз, когда я пытаюсь тебя поцеловать.

— Мне очень жаль. Я не хотела бы напрасно обнадеживать тебя. Ты был необычайно внимателен, и я хочу, очень хочу… О черт, это невозможно! Я еще не готова к любовным отношениям. Мне еще предстоит разобраться в себе, в своих чувствах. То, что я натворила, непростительно. Я ранила Алекса, ему теперь так больно! Разве ты этого не понимаешь?

Гай вскочил на ноги. Сейчас трудно было ошибиться — он был разъярен.

— Дай мне знать, если изменишь свое решение. Ты должна поскорее найти ответы на все вопросы, Фредди. Ты очень мила, но рано или поздно твои потуги обрести душевный покой станут раздражать. Все это ужасно скучно. Спокойной ночи!

Глава 22

— Ты хочешь сказать, что задумалась над словами Гая? — сурово спросила Прим двадцать четыре часа спустя.

Мы уютно устроились у огня и допивали шампанское. Перед этим мы благополучно проводили детей домой. Прим зашла проведать меня и принесла полдюжины яиц в подарок. Она осталась, чтобы помочь приготовить ужин. Ужин прошел более спокойно, чем накануне. Мне уже не приходилось так напрягаться. У Прим не хватало опыта общения с детьми, так же как и у меня, но она была гораздо строже. Уилл охотнее выполнял ее распоряжения.

— Я подумала, что, возможно, в его словах есть смысл, — ответила я. — Пожалуй, я даже уверена, что он прав. Я стала до отвращения эгоистичной. Меня не интересует ничего, кроме собственных переживаний. Я навожу смертельную тоску на всех, кто хоть однажды терпеливо согласился выслушать мою историю. Как будто мои переживания имеют значение для кого-то, кроме меня. Мне было ужасно больно, словно меня ранили в самое сердце. Кроме того, я буду тосковать о нем. После того как он ушел, я подумала: «О черт, зачем я прогнала его, ведь он мне нравится!»

— Дорогая Фредди, в этом нет ничего странного. Гай очаровашка. Но ты должна знать, что он редкостный мерзавец.

— Мерзавец? — задумчиво повторила я. Меня интересовало, каким образом огрызок банана, который жевала Титч, оказался на подошве моих туфель. — Мне кажется, что ты неправа. Конечно, он самовлюбленный и заносчивый человек. Но когда ты окончательно разочаровываешься в нем, Гай делает нечто необыкновенное, то, что не соотносится с представлением о нем. Вчера он вдруг принес рыбу с картошкой для детей, а затем отвез их домой.

— Ага! Но делал ли он это ради детей? А может, потому что рассчитывал произвести на тебя впечатление, смягчить твое сердце?

Прим затянулась сигаретным дымом. Я с трудом сдержала улыбку. Прим выглядела какой-то несуразной: крупные зубы, здоровый цвет лица, блестящие волосы и сигарета во рту. После того как Эдвард прочитал ей длинную лекцию об опасности заболеть раком гортани, Прим назло в его присутствии старалась чаще курить.

— Все дело в том, Фредди, что Гай захотел обидеть тебя за то, что ты его разочаровала. Вчера он рассчитывал на быстрый успех. Когда ты ему отказала, первое, что пришло ему в голову, — это отомстить. Ты сейчас в таком состоянии, что любой упрек ранит до слез. Какого черта, почему ты должна чувствовать себя виноватой за то, что не хочешь лечь с ним в постель?

— А если он подумает, что я нарочно играла с ним? Завлекла, а потом отказала?

— Мне еще никогда не приходилось слышать подобную чушь. Даже после начала так называемой сексуальной революции, появления противозачаточных таблеток и всего остального женщина продолжала испытывать невероятное давление; от нее ждали, что она уляжется на спину по прихоти любого хвастуна, который изъявит желание воспользоваться ее прелестями. А перед этим женщина была невольницей родителей и боялась прослыть дешевкой, а также опасалась заиметь незаконнорожденного ребенка. Ты не хочешь спать с ним? Это веская причина, и ее достаточно. Гай не имеет права возмущаться.

Я улыбнулась.

— Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Конечно, ты права. Я должна, наконец, взять себя в руки и стать разумной. Все ненужные мысли я постараюсь выбросить из головы. Надеюсь, это будет не слишком сложно. А теперь давай сменим тему. Мы должны как-то помочь детям. — Я рассказала Прим, в каких ужасных условиях обитают Френки, Уилл и Титч. Ее первой реакцией было немедленно сообщить обо всем в службу опеки. Я постаралась объяснить свое нежелание связываться с официальными органами. — Френки говорит, что мама не ела ничего с тех самых пор, как заболела. Ее рацион — одна лишь вода. Уже две недели, как она не притрагивается к пище. У нее нет возможности приглядывать за детьми самостоятельно. Разве справедливо разрушать семью? Мать ведь не абсолютно безответственная особа.

— Мне не приходилось общаться с миссис Рокер, но я встречалась с ней пару раз в деревне: неестественно белые крашеные волосы, высокие каблуки и слишком открытая грудь. Бедняжка, думаю, что физическая привлекательность является единственным достоинством, которым она может похвастаться. Не стоит думать, что социальные работники только и мечтают, как ворваться в дом и забрать детей. Разве не в их интересах постараться сохранить семью? Кроме того, они обладают большими возможностями.

— Это справедливо, но Френки сказала, что их уже грозились забрать.

— А если здоровье младенца находится под угрозой из-за постоянного недоедания?

— Думаю, что Рут прокормит ребенка, если только будет чем. — Мы отправили детей домой, нагрузив их продуктами — хлебом, молоком и овсяной крупой для завтрака. — Френки говорит, что Рут невероятно строга, заставляет семейство мыться и регулярно чистить зубы. Кстати, я должна купить пару тюбиков зубной пасты завтра после работы. Френки сказала, что у них паста закончилась.

Прим произнесла удивленно:

— Ты на самом деле приняла злоключения детишек близко к сердцу. Гм, в целом я поддерживаю тебя. Давай поможем Рокерам преодолеть кризис. К счастью, в это время года куры несутся как сумасшедшие. Назавтра я испеку пирог к чаю.

— О Прим, ты молодчина! Я была уверена, что смогу на тебя положиться.

— Морозильная камера в моем холодильнике набита фазанами. Жена Роджера Винденбанка наотрез отказывается есть дичь, а бедняга Роджер упорно ходит на охоту. Он таким образом надеется пробиться в высшее общество. — Прим с сомнением посмотрела на меня. — Думаешь, дети будут есть фазанов?