Фэй явилась в наш дом на следующий день после маминых похорон. Я сразу же узнала запах. От отца несло этими духами несколько последних месяцев. Фэй наклонилась поцеловать меня и проворковала:

— Бедная, бедная маленькая девочка!

Золотистые завитки обрамляли ее лицо. Мне показалось, что Фэй с трудом сдерживает ликование. Я впилась ногтями в ладони и молча стояла, уставившись на ее черные блестящие лакированные туфли на высоком каблуке. Фэй окинула взглядом холл, посмотрела на лестницу — мою лестницу.

— Господи, Чарльз! — воскликнула она. — Сколько всего предстоит сделать! Дом хорош, но слишком уж викторианский.

Миссис Поуп вышла из кухни. Отец представил их друг другу.

— Я собираюсь кое-что изменить в доме. Мистер Сванн просил меня об этом, — отчетливо произнесла Фэй. Она, очевидно, полагала, что миссис Поуп глуха, или глупа, или глупа и глуха одновременно. — Уверена, что вы сможете мне помочь. — Миссис Поуп тяжело взглянула на отца, перевела взгляд на Фэй, затем обняла меня и быстро вывела из комнаты, словно защищая от враждебных сил. — Боже, что за мрачная старая ведьма! — сказала Фэй за нашими спинами.

Лишь четыре года спустя, после того как миссис Поуп покинула нас, я позволила себе заплакать. Слезы помогли затянуться глубокой ране в душе, заглушить нестерпимую боль, которая изо дня в день разрывала сердце.

— Что это? — Я приподнялась на локтях. Звонкие трели раздавались в темном саду.

— Это соловей. Слушай! — Прим подняла руку. — Какая прелесть! Помнишь у Томпсона^[32]: «Сладкоголосый певец. Стада овец в мутной дымке, плывущие в небе». Как ты думаешь, что он имел в виду?

— Ты уверена, что это соловей? — я слушала прекрасную арию.

Ни один человек на земле не способен воспроизвести подобное. Мысли в голове закружились, как в хороводе. Хаотичные образы беспорядочно сменяли друг друга. Я заснула под аккомпанемент соловьиного пения. Так крепко я не спала уже в течение нескольких месяцев.

Глава 11

— Дай-ка я это сделаю, — предложил Гай, когда я наклонилась поставить чашку на стол.

Прим не успела подойти к кровати, как Гай уже поправил подушку подо мной. На столе рядом с диваном стояли графин с лимонной водой и стакан, лежали термометр, пачка аспирина, стопка бумажных салфеток, журнал «Сельская жизнь». Там же находилась корзинка с виноградом, который Гай привез из Торчестера.

Прошло еще три дня. Меня со всеми предосторожностями перенесли вниз, в гостиную. В книгах, да и в реальной жизни, болезнь ассоциируется с очищением и искуплением. Благодаря своему упрямому характеру я болела очень редко, последний раз очень давно. Сейчас я чувствовала, что со мной произошли существенные изменения. Во-первых, все это время я полностью зависела от доброй воли людей, которые за мной ухаживали. Во-вторых, я была беспомощна, как младенец, и наслаждалась тем, что меня избавили от забот, хотя бы на время. Жизнь казалась не такой уж мрачной.

Именно Гай настоял на том, что меня необходимо перенести в гостиную. Он на руках снес меня вниз по лестнице, даже не запыхавшись. Прим оборачивала меня простынями и массировала ступни. Она сказала, что ступни слишком бледные, а массаж усиливает циркуляцию крови. Соперничество между Гаем и Прим у моей постели разгоралось все сильней. В какой-то момент они даже перестали разговаривать друг с другом. Забота подействовала на меня лучше любого лекарства.

Гай совершенно не умел готовить. Прим была вынуждена подолгу возиться в кухне, занимаясь стряпней. В это время Гай развлекал меня разговорами. Он садился на краешек дивана, а я клала ноги ему на колени. То, что я болела, придавало нашим отношениям оттенок непорочной близости. Хлоя и Бальтазар — черный спаниель Прим — лежали бок о бок на коврике перед камином. Макавити оставался наверху. Он спал, свернувшись калачиком на моей постели. Сырое полено шипело в камине. Букет хризантем на столе светился синим.

— Жаль, что ты все-таки поправишься.

— Довольно жестоко, не находишь?

— Ты ведь не слишком страдаешь? Небольшая слабость и головокружение. Ты переболела гриппом или подхватила сильную простуду. Но зато теперь дело идет на поправку. Думаю, что это случилось из-за неудачного замужества. Ты слишком переживала. Когда тебе станет лучше, я тебе кое-что покажу.

— Кое-что?

— Разрушенные замки, живописные гроты, высокие мосты, которые висят над водой, шумные водопады, черные, как безлунное небо, озера…

— На самом деле?

— В Истберри сохранилось несколько старинных замков. Вокруг них теперь пасутся овцы. Некоторые из этих замков принадлежат нашей семье.

— Ты совсем не похож на человека, которого интересуют достопримечательности и которому есть дело до земли, — сказала я, любуясь симметричным лицом Гая.

Огонь отражался в его глазах. Очень редко бывает, когда две части лица абсолютно симметричны. Губы Гая были идеальной формы, как у девушки.

Гай поморщился.

— Я не люблю сельское хозяйство. В фермерском деле не бывает середины между авралом и безнадежной скукой. Животные часто гибнут из-за болезней, а техника постоянно ломается. Погода не балует. Время от времени случаются ураганы, льет дождь. На смену дождю приходит засуха. Зимой почва промерзает, урожай не желает вызревать. Приходится копаться в грязи, наслаждаться запахами коровника.

— Разве ты не можешь нанять управляющего?

— Не могу себе это позволить. Мы с трудом поддерживаем тот порядок, который установлен давно. Большая часть земли в долине не годится даже для выпаса скота.

— А кем бы ты хотел стать? Можешь ли ты делать что-нибудь еще?

— Я хотел бы работать фотографом.

Я удивилась. Мне было сложно представить Гая, который крадется по уничтоженному войной городу и фотографирует опустошенные страданием лица детей на фоне сгоревших дотла зданий.

— Однажды я поработал на компанию, которая занимается пошивом дорогой спортивной одежды для джентльменов — участвовал в моделировании непромокаемых плащей и другого походного снаряжения. Довольно скучное занятие, но зато хорошо оплачиваемое. Я тогда понял, что человек, который находится по другую сторону фотообъектива, развлекается больше, чем остальные. Чтобы стать хорошим фотографом, необходимы талант, темперамент и способность к творчеству. Кроме того, фотограф проводит большую часть времени, если не всё, в окружении прекрасных женщин-моделей.

— А, я все поняла! Ты хотел бы стать кем-то наподобие Девида Бэйли^[33]. Ты уже делал нечто подобное?

— Как только ты встанешь с постели и сможешь хотя бы ковылять, я сделаю несколько твоих снимков. Лучше всего в обнаженном виде. Обнаженная натура — мой конек. Я собираюсь устроить студию в своей спальне. Тебе должен понравиться наш дом. Он обычно нравится девушкам… Кстати, совсем вылетело из головы: отец приглашает гостей на ужин в субботу. Правда, наш дом провонял нафталином и лавандовым освежителем воздуха. Это как раз тот случай, когда хочется плотно прижать ко рту носовой платок, чтобы не закричать. У нас недостает одной женщины, поэтому я предложил твою кандидатуру. Я рассказал отцу, насколько ты прекрасна. Он заинтересовался. Пообещай, что придешь. Я смогу выдержать все это только с твоей помощью.

— Спасибо. Предложение звучит заманчиво. Разве тебе обязательно присутствовать на этом злополучном ужине?

— Я обязан заботиться об отце, делать его довольным и счастливым. Он ведь может изменить завещание. — Гай прикурил сигарету. В эту минуту он выглядел серьезным как никогда. — Отец не устает повторять, что, когда умрет, все состояние перейдет Веру. Хочешь затянуться, милая?

— Нет, спасибо. — Я разогнала рукой сигаретный дым, который окутал меня, как облако. — Кто такой Вер?

— Мой старший брат. Он смотался отсюда двенадцать лет назад. Это наша фамильная черта…

— Что значит — смотался?

— Убежал в возрасте двадцати трех лет с одной, одной… Я уже не помню ее имени… По правде говоря, я не имел бы ничего против того, чтобы сбежать с тобой, Фредди. Тем более, что у тебя уже есть подобный опыт.