I. Lupus in fabula[1]

Третий волк прыгнул на меня из-за левого плеча. Я ждал его — учуял едва слышное чавканье сбоку, когда он, готовясь к прыжку, выдирал лапы из грязи. Но я и виду не подал, даже наоборот, немного повернулся вправо, оставив волка за спиной. И сразу же резко обернулся, выбрасывая гладиус перед собой. Удачно. Лезвие вошло летящему в прыжке зверю прямо под шею, чуть выше рёбер. Потом волчья туша навалилась на меня, и мы вместе рухнули в жидкую грязь. А вот дальше вышло уже не слишком удачно. Свободная рука, на которую я планировал опереться, без сопротивления ушла в вязкие глубины — а мне-то думалось, что край гати не так близко — и я погрузился в трясину с головой. Если лежащий на мне зверь еще способен шевелиться, или окажись поблизости еще один, то вынырнуть мне уже не светит.

Ну, этого я, похоже, прибил: туша не шевелилась, медленно погружаясь в топь вместе со мной. Я подергал правой рукой, пытаясь выдернуть меч — тщетно, похоже, за ребро зацепился. Ладно. Выпустил меч, оттолкнулся от неподвижной туши волка вбок, потом, опираясь на неё, поднял голову над поверхностью. Кулаком быстро стёр с глаз грязь и осмотрелся — чисто. Туман понизу всегда прозрачнее, это здорово нам с Вартом помогло сегодня. Подождал немного — нет никого. Неужто всех перебили? Хорошо бы, но рассчитывать на это не стоит. Первым делом — меч. Я осторожно привстал на гати, и, внимательно вслушиваясь в окружающую меня вязкую тишину, попытался перевернуть мёртвого зверя, чтобы достать своё оружие. Сразу не получилось — волк погрузился в грязь почти полностью, а трясина держала крепко. Но я ж упрямый. Поупирался, попыхтел, и — с протяжным хлюпающим вздохом туша подалась и перевернулась набок, больше похожая теперь на громадный шмат грязи. Я нашарил рукоятку меча, счистил, чтобы не скользила рука, болотную жижу с нее, уперся ногой в тушу, и дёрнул. Что-то хрустнуло в мёртвом теле, брызнула, враз смешавшись с грязью и побурев, кровь — и клинок вышел из раны. А ведь так и есть — впритирку к первому ребру я этому волчаре свой меч воткнул. Удачно вышло, что ни говори. Возьми я на полпальца ниже — лезвие бы соскользнуло, порезав, но не убив. Что бы потом со мной было — и гадать нечего.

— Шелест!

Это Варт. Варт-Зубастый. Двое нас с ним осталось из всей скриттуры. Вот так вот.

Думали, легкое задание. Отдохнем, думали.

— Слышу! — откликаюсь я. Звук вязнет в густом тумане и от этого создается обманчивое впечатление — будто в небольшой комнате стоишь, а не посреди болот, раскинувшихся на сотни югер вокруг.

— Что у тебя?

— Чисто. Еще одного прибил.

— Третьего? И у меня трое…

Варт замолкает, недоговорив, но я понимаю, на что он намекнуть хочет. Если мы правильно вчера убитых волков посчитали, то их шестеро должно было оставаться. Три у меня, три у Варта — вроде как всё?

— Не торопись, — отвечаю я, а сам приседаю так, что подбородок грязи касается, и смотрю вправо — почудился мне тихий всплеск оттуда. Но вроде нет никого. Туман уже не лежит сплошным слоем, он рвется клочьями и медленно движется, подгоняемый набирающим силу дневным бризом, дующим с далёкого Германского Океана. Самое опасное время — поди пойми, что там шелохнулось — клочок тумана или затаившийся зверь?

— Не торопись, — повторяю, — полчаса-час, туман сдует, тогда и пойдем. А пока — сидим.

Мало ли. Первый-то мой волк — вон он, с почти начисто срезанной головой в луже плавает. Третий тоже тут. А вот второго я не вижу — подраненным он от меня уполз. И хотя выглядел он неважно, клясться, что он где-то дохлым валяется, я не стану. Поберегусь.

Притаившегося в тумане волка от кочки, осокой поросшей, с трех шагов уже не отличить.

И один раз прыгнуть даже у смертельно раненого сил достать может. А уж затаиться у тропы, которая тут одна через болото идёт, у волка ума хватит. Умные они, верговские волки. Самих-то вергов у Новиомагуса еще весной вычистили, ровно вычистили, но на волков ихних нас уже не хватало, и половина стаи сбёгла в болота. Упустили. Частая ошибка, к сожалению. Даже среди егерей я не раз слышал мнение, что главное — вергов перебить, а их волков можно и не трогать, без своих хозяев они, дескать, вернутся к обычной дикой жизни и худшее, что от них можно ожидать, так это пара задранных барашков. Как бы не так.

В первый же день двоим из нас такая уверенность смертью обернулась, и то чудо, что все вшестером тогда не полегли. Случайность спасла — Гай-Дакиец первым шёл, тропу слегой ощупывая, и так вышло, что очередная кочка, в которую он свою палку уткнул, не кочкой, а волком оказалась. Не успели мы, на свое счастье, как следует в их засаду зайти.

Только Гая и смогли они с наскоку порвать. А мы же впятером звездой встали — благо место относительно сухое было — и отбились. И то не все тогда поверили, что волки именно нас у тропы караулили. Людо с Маркусом отмахивались только на мои увещевания. И ведь не школяры какие — опытные егеря — ан нет.

Спору нет, верги волков стократ опаснее. Но это ж не значит, что их волки — безопасны. Верги их специально на людей натаскивают, человечьим мясом кормят, в набеги берут, тактике учат, как лучше на людей нападать. И, что бы мне не говорили, но всё же вержьи волки умнее обычных. Уж не знаю, как такое возможно, но готов поклясться, что они даже человеческую речь немного понимают. А вержью — так и подавно. Сам не раз слышал, как бестия приказывала волку бежать куда-то и доложить там, что в лесу егеря — да какой численностью и каким порядком.

Короче, туго нам тут пришлось. В лесу одной скриттурой мы бы любую волчью стаю в три дня вычистили — будь в ней хоть сотня голов. А вот на болотах… опять же, будь это обычные волки, проблем бы не возникло. Но эти были вержьими. Может, я уже всех заколебал этими вержьими волками, но как по мне, то лучше быть заколёбанным, чем мёртвым. Вот Людо к вечеру того же первого дня волк в топь заманил.

Так-то волк не быстрей человека бегает. Если не по лесу, а по ровному, так даже можно от него и убежать, когда силы в ногах есть. Или догнать — если вдруг надобность возникнет. Но скорость — оно ведь не главное. Волк, когда бежит, он по земле, как ручей по камням, стелется. Поставь в пяти шагах друг от друга десяток поленьев стоймя — волк по ним стрелой пролетит, ни одно не уронив, как по ровному. Так и тут вышло — там, где волк, на, одному ему видимые, кочки наступив, промчался, Людо завяз. Тут же сатровы твари появились как тени из тумана, и накинулись на нас с нерассуждающей яростью. Вот и утонул Людо в десяти шагах от нас, а мы и с места сдвинуться не могли — отбивались. А как ушёл он с головой в трясину, и перестали пузыри идти, так все волки в тумане — как растворились.

Умные, твари.

Но на их излишней умности мы их, в конце концов, и подловили. Притопили гати в нескольких местах, да притворялись, что вязнем, а сами — на гатях приседали и поближе подпускали. Хорошо, что вожака мы одним из первых зачистили — без него стая всё ж поглупее стала и не успела сменить тактику, ставшую вдруг опасной для них самих — сегодня только они и догадались, что мы вовсе не беспомощные по уши в грязи сидим — но поздно догадались.

Получасу не прошло, разошёлся туман. Вон уже и Варт, по плечи в грязи сидящий, мне виден. И три волчьих трупа возле него. А вот моего «второго» так и не видно нигде.

Неужто в самом деле выжил и где-то нас поджидает, отомстить напоследок надеясь? Варт тоже непорядок заметил.

— Что-то, — кричит, — я только двоих у тебя вижу.

— Сам знаю, — огрызаюсь я, а сам по сторонам поглядываю. Особенно вправо — опять мне плески какие-то оттуда слышатся. Но поблизости волков нет — теперь это уже точно.

Поэтому я выпрямился, скинул лентнер и с наслаждением принялся хлопать себя по спине и бокам, давя залезших под доспех пиявок. Ладно б они просто кровь пили, так нет же — зудит так, что выть хочется. И если на ноге или руке эту мерзость можно между делом и в бою прихлопнуть, то до пиявки, заползшей под твердую кожу лентнера, так легко не доберешься.