— Собираешься податься в газетчики? — хитро улыбнулся отец.

— Ты должен знать, — настаивал Уилл. — Ты нес гроб. Отец внимательно посмотрел на него.

— Пожалуй, ты имеешь право знать. В конце концов, именно ты забил этот костыль.

— И спас его после лавины, — напомнил он отцу.

Этот костыль по-прежнему являлся ему во снах. Уилл всегда искал его: ему казалось, что он знал, где искать, ведь всегда были подсказки. Ему говорили, что он на холме или что он за углом, что если он поторопится, то обязательно схватит его. Но сны заканчивались одинаково: он приближался к заветному повороту, начинал взбираться на нужный холм, но просыпался, не достигнув цели.

— Да, — сказал отец. — Он хотел, чтобы его похоронили с ним. Но смотри, это между нами.

— Само собой, — ответил Уилл. — Зачем мне рассказывать кому-то, если я хочу стащить его сам?

Уилл не был уверен, есть ли у отца чувство юмора — Джеймс Эверетт был человек серьезный, — но тут тот коротко хохотнул.

— Мне поработать надо. Может, прогуляешься по поезду? Когда тронемся, встретимся в вагоне-террасе и там отметим отправление в рейс.

Уилл вышел из купе и пошел по коридору, прижимаясь к стене, чтобы пропускать пассажиров и стюардов с багажом. В конце коридора он открыл дверь и вышел на небольшую платформу. Дверь в следующий вагон изнутри отворил стюард.

Минут через десять Уилл уже потерял счет пройденным роскошным вагонам. Каждый носил знаменитое имя: Макдональд, Кроуфут, Чамплэйн, Брок, Ван Хорн. Мальчик подумал, что однажды, возможно, среди них появится и вагон, названный в честь его отца.

Войдя в вагон Ванкувера, Уилл оказался в уютной библиотеке с длинными столами, лампами под зелеными абажурами и ореховыми книжными шкафами от пола до потолка между окон. Симпатичная библиотекарша подняла глаза и приложила палец к губам, хотя Уилл не проронил ни звука. Из библиотеки коридор привел его в мужскую парикмахерскую, где в глубоко откинутом назад кресле сидел господин с кустистыми бакенбардами, которому как раз выстригали волосы из ноздрей. За следующей дверью оказался роскошный дамский салон, дальше — ателье, стойка чистильщика обуви и лавка, где можно было купить все, от сигар до снотворных порошков Деворта.

Поезд казался бесконечным, тогда как Уилл знал, что прошел только начало первого класса. Это был самый настоящий город на колесах. В следующем вагоне Уилл попал в биллиардную: два господина уже расхаживали вокруг стола со своими киями, не переставая жаловаться на отвратительное состояние дел на бирже.

Дальше коридор вывел Уилла в гимнастический зал, облицованный голубой с золотом плиткой и похожий на турецкие бани. Там мальчик залез на замысловатое устройство и потянул было за рычаги, но быстро спрыгнул вниз, прежде чем аппарат успел превратиться в дыбу или переломать ему ноги.

Следующий вагон оказался огромной гостиной с кожаными креслами, столиками и пушистыми коврами. Сквозь жалюзи внутрь пробивался свет, а большие лопасти вентиляторов под потолком бесшумно перемешивали воздух. Официанты в черных жилетах незаметно принимали заказы, на стоявшем в углу рояле играл пианист. Было уже многолюдно: пассажиры сидели небольшими группами за столиками, пили чай или кофе и разговаривали. Уилл огляделся в надежде увидеть кого-нибудь своего возраста, но был разочарован. Пройдя между вагонами, он очутился в следующей гостиной, на этот раз с лестницей.

Так вот он, знаменитый вагон-терраса! Стены с обеих сторон были сделаны из армированного стекла и прикрыты муслиновыми занавесями, чтобы спрятать вид на задние дворы. За огромной полукруглой оцинкованной барной стойкой стоял одетый в униформу бармен, из шеи которого струился дымок. Уилл поспешил подойти поближе: отец рассказывал ему об этом механическом бармене, работавшем на том же пару, который двигал поршни «Бесконечного».

Автомат готовил напиток какому-то джентльмену. Он поднял бокал механическими пальцами, взяв его достаточно плотно, чтобы удержать и в то же время не разбить стекло. Выпустив облачко пара, он протянул бокал джентльмену.

— Виски, пожалуйста, — сказал Уилл механическому бармену.

Машина застыла, обидно улыбаясь приятной нарисованной улыбкой.

— Виски, — повторил Уилл.

— Может быть, лимонад? — спросил автомат, и Уилл с удивлением уставился на него, но затем заметил чуть дальше живого бармена, протиравшего стойку. — Но попытка не пытка, сынок.

Уилл подождал, пока автомат нальет ему лимонад, взял бокал и поднялся с ним по лестнице. Над вторым этажом вагона-террасы взлетал стеклянный купол, открывавший панорамный вид. Там было всего несколько человек — возможно, потому, что там было прохладно. Какой-то господин писал письмо за откидывающимся от стены изящным столиком. Дверь в конце вагона вела на большую открытую террасу. Выйдя на нее, Уилл прислонился к латунному поручню.

Тут он с удивлением обнаружил, что поезд, оказывается, уже переместился вперед, совершенно незаметно для него. Все вагоны первого класса теперь были уже за пределами платформы, чтобы пассажиры второго класса могли войти в свои вагоны. Уилл решил, что «Бесконечный» должен был отъехать еще раз, для пассажиров третьего класса, а переселенцев на платформу не пустят. Со своей высоты он видел за зданием вокзала, на гравийных откосах толпу бедно одетых пассажиров, прижимавших к себе ободранные чемоданы, продавленные коробки и замотанных в тряпки орущих младенцев. Уилл уже встречал их в Галифаксе. Каждую неделю корабли со всего света доставляли их на двадцать первый пирс.

Вокруг, на всех путях, готовились все новые грузовые и товарные вагоны, которые должны были прицепить к «Бесконечному», когда он продвинется вперед.

Уилл задумчиво пожевал карандаш, а затем достал альбом для набросков. Блокнот был чудный, новенький, купленный специально для путешествия. Плотная бумага сгодилась бы и для акварели, но он все же предпочитал рисовать карандашом.

Он заметил мальчишку, который махал рукой с крыши старого ржавого вагона. На мгновение Уиллу показалось, что это он машет сам себе из прошлого. Прежде чем стать богатым, он был беден. Всего три года назад он жил в Виннипеге в дешевых комнатах с окнами на задний двор железнодорожной станции. Он не скучал ни по их старой квартирке с холодными занозистыми полами и узкими окнами, ни по подъезду, вонявшему капустой и мокрыми носками, но часто думал о словах, которые Ван Хорн сказал ему на станции Прощальная, — что каждому нужна история, своя собственная хорошая история.

Тот день в горах подарил ему историю, и большую. Уилл почувствовал тогда, что жизнь вот-вот была готова начаться по-настоящему, что он стоит на пороге собственного приключения — или их с отцом приключения. Но почти сразу же его история оказалась переведена на боковую ветку, и оттуда он лишь наблюдал, как жизнь отца, набирая скорость, мчится по главным рельсам.

После лавины Ван Хорн назначил отца инженером на линию Мэритайм, и уже через неделю они переехали, и не на Запад, как планировали раньше, а обратно на Восток, за Виннипег, в Галифакс. Их новая, светлая и просторная квартира сияла чистотой. К их обшарпанным столам и стульям добавилась новая полированная мебель.

Повышение было серьезным, и отец Уилла сказал, что так Корнелиус Ван Хорн благодарит его за спасение своей жизни. Но скоро выяснилось, что железнодорожный магнат еще не закончил с Джеймсом Эвереттом. Ван Хорн заметил его неординарные способности, и очень скоро отец получил новое назначение, став ассистентом регионального управляющего линии Мэритайм.

После этого они переехали в свой первый дом недалеко от парка Пойнт-Плезант. Там у них появился собственный сад. Ботинки Уилла заблестели ярче; на одежде появилось больше пуговиц, и шея стала плотно прикрыта. Он перестал ходить в местную бесплатную школу и начал посещать небольшую частную академию. Это Уиллу нравилось: не надо было стесняться успехов в учебе. Но своим среди сыновей и дочек богатых бизнесменов и политиков он себя не чувствовал и все время держался особняком.