Винни на кухне, жарит что-то на маленькой сковородке. Ее медово-золотистые волосы собраны на макушке, футболка, которую я пару раз видел на Донне, едва прикрывает белье. Чужая нагота вызывает у меня чувство неловкости, словно я боюсь, что мои глаза начнут смотреть не туда, куда надо.

Я переминаюсь с ноги на ногу в проеме двери и только в последний момент успеваю заметить, что Донна повела Мики в другом направлении.

– Привет, Локи. – Винни оглядывается на меня, потом вываливает содержимое сковородки в тарелку. Оно очень похоже на подгоревший омлет, но на самом деле может быть чем угодно. – Ты опоздал на завтрак, – говорит она виновато. – Еды больше нет.

– Ничего. – Я не голоден.

Винни садится на стул около двери и, осторожно установив на колени тарелку, принимается есть.

– Знаешь, как Донна беспокоилась за тебя? Она сказала, что ты был с Мики. Я и не знала, что с тем самым Мики, пока она не сказала, что он был с Джеком, когда тот потерялся.

Я оглядываюсь назад, пытаясь понять, где он с Дианой, в какой они комнате.

– Мики пришел с тобой?

Я киваю.

– Донна повела его к Джеку.

– А, ну поглядим, как все пойдет. Если они продержатся пять минут, значит, все у них будет в порядке. У них немного дебильные отношения. – Она замолкает, и ее вилка с куском омлета останавливается на полпути ко рту. – Он тебе нравится, да?

Я молчу. Он мне больше, чем нравится.

– Ну, ненавижу сообщать плохие новости, но на твоем месте я бы начала собирать кусочки своего разбитого сердца прямо сейчас.

Я хмурюсь. От ее слов мне становится плохо, хоть я и не уверен, что она имеет в виду.

В глубине коридора открывается дверь, и оттуда выскальзывает Донна.

– Оставила их разбираться, – говорит она тихо.

– Ты не принесла ушные затычки? – спрашивает Винни.

Доннин взгляд на нее заставляет меня улыбнуться, но только до тех пор, пока Винни не произносит:

– Погоди, когда они начнут трахаться. Тогда пожалеешь, что ничего не взяла.

На секунду мир опрокидывается, и я чувствую, как начинаю заваливаться набок. Меня останавливает твердый дверной косяк. Я переношу на него весь свой вес, стараясь не держаться за него слишком заметно.

Глупые, глупые, глупые чувства. Как будто бы я не знал, что это случится, что мое тщательно склеенное сердце будет с такой легкостью вскрыто.

Выходит, мы все-таки притворялись – и только. Ничем иным, кроме притворства, это и быть не могло. На что я рассчитывал?

– Данни? Ты в порядке? – Донна дотрагивается до меня.

Я киваю, зафиксировав взгляд на свете в прямоугольнике кухонного окна.

– Мне надо идти, – бормочу, выходя в коридор. Я концентрируюсь на фиолетовой двери. Мои конечности не сгибаются. Я сделан из сломанных веток. Из мертвого дерева.

Донна зовет меня, но я больше не могу здесь оставаться.

Глава 39

Люди эгоистичны

Тот подвал в Сохо, где я порой чиню телефоны, по крайней мере отчасти дурит своих покупателей. Два парня-китайца покупают на eBay неисправные телефоны, чинят их, а потом продают. Работа для меня есть у них не всегда, но сегодня, еще даже не спустившись по лестнице, я вижу, что подвал заставлен коробками с запчастями, а значит работы невпроворот.

Они рады мне, а я рад занять себя чем угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о прошедших часах.

***

Позже я пополняю свои припасы – покупаю у парня, который торгует всякой всячиной в переходе, несколько банок консервов, туалетную бумагу, мыло и обезболивающее, а потом медленно бреду назад в свою нору. Плечо болит даже после таблеток. Днем боль стала сильнее. Все из-за стресса.

Я думаю о Мики – мне хочется верить, что Джек присматривает за ним. Говорю себе, что пока они у Донны и Винни, с Мики все будет в порядке. Но потом вспоминаю, как Мики рассказывал о том, что не может справляться с эмоциональностью Джека. Вспоминаю, что произошло в прошлый раз. Я не знаю, что делать.

Может быть, позже я ему позвоню. Мы же друзья – это не изменилось. И ничего не изменилось.

Синее небо становится серым. Снег, правда, не идет. Просто холодно. Я сворачиваю на дорогу, ведущую к тупику у бассейна. Думаю об акулах, о Кукольнике, о том, что сегодня постараюсь следить за ним более незаметно.

Моя голова так плотно забита акулами, что я не смотрю перед собой, как обычно, и потому, когда чей-то знакомый голос – но не Майло – окликает меня, чуть не роняю пакеты на землю.

Я опускаю глаза и обнаруживаю, что на земле у фанерной двери сидит, обнимая свои коленки, Мики. Когда я подхожу ближе, мне становится видно, что на носу у него какое-то воспаление или, может, синяк – словно его кто-то ударил.

Джек?

Я бросаю покупки на мерзлую землю, и мне все равно, что консервные банки раскатились в разные стороны.

– Что случилось? – Я опускаюсь на корточки. Хочу дотянуться до него, прикоснуться к нему.

Мики с неловкой улыбкой касается своего носа.

– Опять грохнулся в обморок. У Донны. Кажется, будто он сломан, да? Я типа как убедил себя, что не сломан. Но он болит.

Я не знаю, сломан он или нет. Таблетки, возможно, помогут. На холодной земле позади себя я нашариваю пакет.

– Вот. Поможет снять боль.

– Спасибо, Данни. – Я смотрю, как движется его горло, пока он глотает таблетки. Испытываю облегчение, когда он не просит воды, потому что у меня ее нет. – Я не слышал, как ты ушел.

Он криво улыбается мне, его глаза яркие и какие-то грустные. Он такой симпатичный.

– Мне надо было кое-что починить. – Я пытаюсь не смотреть, но мои глаза остаются на его лице как приклеенные. Несмотря на синяк, его нос по-прежнему идеален. Если это дело рук Джека… Я закрываю глаза и трясу головой. Мы не все акулы, напоминаю себе.

– Если ты думаешь, что это Джек, то он не при чем. Он не бил меня. Я правда просто вырубился, и все. И, очевидно, влетел лицом в тумбочку возле кровати.

Неужели мои мысли так очевидны?

– У тебя, наверное, совсем нет энергии. – Мне кажется, Мики закроется, если выразиться более прямо. – Мы так долго шли. Когда у чего-то заканчивается энергия, оно выключается, – говорю я, думая скорее о батарейках и телефонах, чем о человеческих существах, но ведь принцип один и тот же, разве не так?

Не потому ли он падает в обморок – потому что не ест? Когда мало ест превращается в совсем не ест? Я вспоминаю утренние слова Дианы. Я знаю, что он не ест.

Словно побывав у меня в голове, Мики подбирает с земли огрызок яблока.

– Не волнуйся, Майло меня покормил.

Но это всего лишь яблоко.

– Ты давно меня ждешь?

– С обеда. Я не знал, куда ты ушел, но решил, что рано или поздно ты вернешься сюда. – Его взгляд скользит вниз, от ресниц на щеки ложатся темные полукруглые тени. – Ты ведь не против? – Он опускает голову.

Всего одно яблоко. Это все, что он съел за весь день.

– Я думал, ты с Джеком, – брякаю я, не подумав. Потому что думаю о другом: о том, чтобы пойти к себе в нору и приготовить ему немного еды.

– Я лишь хотел убедиться, что у него все нормально. И только. То, что ты сделал в ту ночь…

– Нет. Не надо. – Я отталкиваюсь от земли и встаю. Я уже говорил ему, что мне не нужны его «спасибо» и его благодарность. Если он здесь из-за чувства вины, то это хуже, чем жалость. Больше никакого притворства.

Длинные пальцы, обвившись вокруг моего запястья, возвращают меня на место. Мне нравится, что он сильный, хоть он и не выглядит сильным. Мне нравится ощущать его силу, такую живую и настоящую. Я не противлюсь.

– Данни, пожалуйста, дай я скажу. То, что ты сделал в ту ночь для меня… Джек никогда бы такого не сделал, ни для кого. А то, что ты сделал на мосту для Дитера… Я не знаю ни одного человека, который не думал бы в первую очередь о себе. Люди эгоистичны…