– Иди к своему другу. Я принесу вам поесть. А то у него такой вид, словно он сейчас провалится в щель между половицами.

– Он мало ест, – серьезно сообщаю я ей. – Но горячего шоколада выпьет.

– Он умрет, если не будет есть.

Не встречаясь с ней взглядом, я возвращаюсь в ресторан к Мики. Он вытряхивает на скатерть соль и перец. И выглядит слегка напряженным.

Когда я выдвигаю стул, он со смущенным видом смахивает соль с перцем себе на колени.

– Извини, – бормочет он. – Плохая привычка.

– Ничего. – Я пожимаю плечами.

– Помнишь ночь, когда мы лежали на траве под «Лондонским глазом», а я рассказывал тебе о своих страхах?

Я убираю волосы с глаз и смотрю на него. Он тогда сказал, что боится стольких вещей.

– Знаешь, чего я боюсь прямо сейчас? – продолжает он.

– Чего? – спрашиваю, вспомнив, что ему нравится, когда в разговоре участвуют двое.

– Я боюсь, что все испортится… боюсь, что я все испорчу.

– Испортишь что?

Он не успевает ответить, потому что дверь на кухню распахивается, и оттуда с подносом в руках выплывает Диана. Дойдя до нас, она ставит поднос на столик и выдвигает стул.

– Горячий шоколад, – говорит она, пододвигая к каждому из нас по дымящейся кружке. – И печенье.

– Спасибо, – говорит Мики.

Я замечаю, что он старается не смотреть на печенье, но кружку с шоколадом берет и сжимает ее в ладонях, хотя кончики пальцев у него покраснели, и держать что-то такое горячее, наверное, больно.

– Я Диана, – говорит Диана, глядя на Мики. – Хотя я надеюсь, что это Данни тебе уже рассказал. – Она улыбается. – Так откуда ты, Мики?

– Из Штатов.

– О, у меня там родня. А откуда конкретно?

– Из Аризоны, – отвечает он в кружку.

– Было непросто, наверное, так далеко забраться от дома.

– Не особенно, – бормочет он, покачав головой. Я впервые вижу, чтобы он уклонялся от разговора. Даже такому, как я, понятно, что он хочет, чтобы Диана прекратила задавать ему такие вопросы.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– У тебя есть здесь родные?

– Нет.

– Ты на улице?

– Я снимаю комнату.

– Я не имею в виду, где ты живешь. Я спрашиваю, работаешь ли ты на улице.

Я сердито сверлю ее взглядом. Я не понимаю, к чему этот допрос. Мики так упорно смотрит на скатерть, что кажется, будто она сейчас оживет и обернется вокруг него, чтобы ему больше не пришлось отвечать на вопросы.

– Мне надо поговорить с тобой, – говорю я, отодвигая стул и вставая.

Размашистым шагом я отправляюсь на кухню, а там, вцепившись в стол за спиной, становлюсь лицом к двери.

– Господи, что стряслось? – спрашивает Диана, заглядывая на кухню.

– Зачем ты стала его допрашивать? – требую я ответа.

– Ох, лапочка, я вовсе не допрашивала его! – Она заходит внутрь и, закрыв дверь, продолжает: – Просто твой друг болен, Данни. Я лишь пыталась что-нибудь разузнать о нем, вот и все.

– Мики не болен… Почему ты думаешь, будто он болен?

– Он одна кожа да кости.

– Он просто худой. И мало ест.

От страдальческого выражения на ее лице у меня в груди что-то воспламеняется. Не гнев, скорее яростное желание защитить его.

– Данни, если ты собираешься начать приводить сюда людей, чтобы я им помогала, то именно это я и буду пытаться делать.

– Я привел его сюда не для этого, а чтобы познакомить с тобой. Он мой друг.

– Ну, хорошо, хорошо. – Диана хочет дотронуться до меня, но я уворачиваюсь. – Извини. Что ты о нем знаешь? Почему он оказался на улице?

Я не знаю, думаю я. Точно так же, как ничего не знал о Дашиэле. Как не знаю о Донне, о Винни, о Дитрихе, о всех остальных. Как они не знают ничего обо мне. Потому что мы не есть наше прошлое – мы больше, чем наше прошлое. Должны быть. Разве не так?

– Он бы знал, будь он болен. Он бы что-нибудь предпринял. – Я не понимаю, почему ее слова так подействовали на меня, и почему я не могу принять то, что она, возможно, права – тонкий внутренний голосок говорит, что мне стоило бы прислушаться, но я не могу.

– Может, и предпринял бы. А может, он не хочет иметь со своими болезнями дела. Я видала, как такое бывает.

Когда я выхожу в ресторан, слова Дианы еще звучат у меня в голове.

За столиком пусто. Мики ушел. Его почти нетронутая чашка горячего шоколада стоит на подносе.

Я выхожу на улицу. Вряд ли он ушел далеко – скорее всего, просто захотел выбраться из ресторана, и я его не виню. Диана переборщила.

Оглядев обе стороны улицы, я начинаю идти в том направлении, откуда мы с ним пришли.

Мики снова стоит на мосту и смотрит на воду. Я замечаю его сразу, как только заворачиваю за угол.

– Извини, что я типа как смылся. Если хочешь, побудь там еще, а я подожду тебя здесь, – говорит он, когда я становлюсь рядом с ним.

– Все нормально. – Но я знаю, что на самом деле это не так.

Я облокачиваюсь на металлические перила и смотрю, как грациозно Мики держит свои руки, зная, что со стороны кажется, будто я смотрю на реку.

– Обычно Диана так себя не ведет. – Хотя, когда я привел к ней Дитриха, она вела себя именно так – и тогда это казалось нормальным. – Я провожу тебя домой, если хочешь.

– Ты еще собираешься к своей подруге Донне?

Он, наверное, больше хочет повидать Джека, чем познакомиться с моими друзьями, внезапно осознаю я. Киваю, и мы уходим.

Глава 38

Винни снова, сама того не желая, разбивает мне сердце

При дневном свете дом Донны выглядит не так плохо, как ночью. Он по-прежнему похож на серые кубики лего, но кто-то ухаживает за садиком во дворе, и здесь нет разбитых окон, двери не заколочены, а яркие граффити выглядят артистично, словно их сделал тот, кто умеет по-настоящему рисовать, а не только писать свое имя квадратными буквами на любой доступной поверхности.

После моста Мики не сказал больше ни слова. Когда я украдкой смотрю на него, он пытается улыбнуться, но… я не знаю, что-то не так. Наш шаг тоже замедлился. Он, видимо, выдохся. Насколько я могу судить, пара глотков горячего шоколада – это все, что попало к нему в желудок за целое утро.

У двери я звоню в домофон. Донна взвизгивает, когда я говорю ей, что это я, и пропускает нас внутрь.

Мы еще поднимаемся на второй этаж, когда раздается топот, а потом из-за угла вылетает стройная фигурка Донны и чуть не сбивает нас с ног.

Я всего-то и успеваю заметить, что из одежды на ней – только безразмерная мужская футболка, перед тем, как она берет меня за плечи и обнимает. Быстро и сильно, а потом отпускает – словно знает, что я не самый тактильный человек на планете Земля.

Ты другой только с Мики, шепчет мне Дашиэль.

Да, соглашаюсь я. Только с ним.

Мики, который ведет себя неестественно тихо и сам на себя не похож, тем не менее улыбается, наблюдая за нами.

– Мики, верно? – спрашивает она Мики с усмешкой.

– Угу, – отвечает он.

Его пальцы мимолетно задевают мои, и я чуть ли не подскакиваю на месте. Случайно, наверное, говорю своему счастливо стучащему сердцу. Но оно не прислушивается.

Донна жестом зовет нас за собой. В неприятном искусственном свете, заливающем бетонную лестницу, Мики выглядит до ужаса бледным. Даже небесно-голубой цвет его глаз поблек до сероватого цвета воды в устье Темзы. Я то и дело посматриваю на него, проверяя, все ли в порядке.

– До того вечера я и не знала, что вы с Винни знакомы, – говорит ему Донна.

– Как Джек? – спрашивает Мики.

– Нормально. Вчера весь день спал. Сейчас, вроде, проснулся. Хочешь увидеться с ним?

Мики кивает.

Квартира Донны за фиолетовой дверью состоит, насколько можно судить, в основном из одного коридора. Дверные проемы узкие, и кажется, что комнаты за ними, меньше, чем соединяющий их коридор. С ее соседками я никогда не встречался, но знаю, что здесь живут еще две девчонки, а теперь, судя по всему, еще и Винни – и Джек.