– Это был ты, да? – спрашивает она. Голос у нее запыхавшийся, но, вроде, не пьяный. – Это ты пытался спасти Дитера на мосту.

Уставившись на свои ботинки, я неловко киваю. Откуда она узнала? Сегодня морозно. Скоро, наверное, опять пойдет снег. Тротуары покрыты корочкой льда. Я скашиваю глаза в сторону и вижу Винни, которая, прижимая сотовый к уху, сидит на автобусной остановке. Она поднимает руку и медленно машет мне. Я тоже машу ей, потом отворачиваюсь.

Донна тянет меня к автобусной остановке.

– Ты чертов герой, ты это знаешь?

– Что?

– Все только о тебе и говорят.

Черт. Это совершенно некстати.

– Почему?

Мне кажется, Донна ждет, когда я к ней повернусь. Я поворачиваюсь, и она театрально закатывает глаза.

– Я упомянула, что ты чертов герой?

– Дитер не собирался прыгать. Он соскользнул.

– Господи, Данни! И кстати, мы дико перепугались, когда ты исчез.

Донна заглядывает мне под волосы.

– Ты в порядке? – спрашивает она с серьезным лицом. – В смысле, Дитер еще в больнице. А ты себе ничего не поранил?

Забывшись, я пожимаю плечами, и меня прошивает острая боль.

– Только плечо, – отвечаю я, морщась.

Когда мы оказываемся в метре от остановки, Винни, не отпуская телефона, встает и гладит меня по здоровой руке. Коротко и неожиданно. Мы прислоняемся к плексигласу, и Винни делает с Донной ту штуку, когда они переговариваются одними глазами.

Они обе все притрагиваются ко мне – то к руке, то к спине. Несколько раз мне кажется, будто Донна еле сдерживается, чтобы не отвести от моего лица волосы, чего раньше я никогда за нею не замечал.

Прикосновения дарят на удивление приятное ощущение, но мне правда надо идти. Если Мики работает, то в это время суток его, скорее всего, дома нет, но это недалеко, так что сначала я поищу его там. Я отхожу от стекла.

– Черт! – восклицает Винни, закончив слушать что бы она там ни слушала.

Донна, наклонившись, обнимает ее.

– Он это сделает. Я знаю, он это сделает, – шепчет она Донне в шею.

Я смотрю себе под ноги, гадая, что они собираются предпринять. Донна не на работе – она, как и Винни, в джинсах. Я мысленно улыбаюсь. Несмотря на то, при каких дурацких обстоятельствах они познакомились, им, похоже, правда здорово вместе. Они хотят защищать друг друга. Может, это желание и значит быть вместе.

Не отпуская Винни, Донна поворачивается ко мне.

– Данни, хочешь пойти с нами и помочь поискать кое-кого? Один мальчик, которого знает Винни, грозится сделать какую-то глупость.

Я хотел бы помочь, но…

– Мне нужно найти Мики, – тихо говорю я.

– Он ведь тоже работает на улицах, да? Можем заодно и его поискать.

Я думаю о том, что у меня есть его адрес. Хотя сейчас его все равно там, наверное, нет.

– Хорошо.

***

Винни сильно переживает. По ее щекам текут слезы, и, пока мы идем в сторону парка, она не выпускает Доннину руку. Она плачет без единого звука.

Когда я оглядываюсь на нее, у меня в груди становится больно.

– Он пропал?

Я хотел задать этот вопрос уже десять минут, но мне было страшно. Я помню, Донна сказала, что он «грозится сделать какую-то глупость», но мне очень нужно, чтобы они сказали, нет ли у них подозрений, что он пропал.

Вместо ответа Винни передает мне свой сотовый. Потом нажимает на кнопку и жестом показывает, чтобы я слушал. Это сообщение с автоответчика.

– Прослушай их все, – говорит она, проводя рукавом по глазам.

Я слушаю, хотя едва понимаю всхлипывающий голос, оставляющий сообщение. Он говорит очень тихо, шепчет, что ему жаль… очень жаль… что он больше не может, просто больше не может этого делать, и плачет, и плачет. Он говорит что-то о том, чтобы прямо сейчас уйти и не вернуться, хотя разобрать слова достаточно тяжело. Последнее сообщение было оставлено всего пару часов назад.

Я возвращаю Винни ее телефон.

– Ему семнадцать. Совсем ребенок еще. Несколько недель назад что-то случилось, и он отказался рассказывать, что. Он столько дней не поднимался с постели… Я оставалась с ним, заходила все время туда, где он живет, чтобы его проведать… Я думала, ему становится лучше.

Донна замечает у ворот парка компанию девчонок. Винни показывает им телефон. Должно быть, у нее есть его фотография.

Они качают головами.

Мы уходим вглубь парка. Мне холодно, и я заметно трясусь. Наверное, мне в кровь проникла речная вода, и сейчас она превращается в лед.

Винни замечает какого-то мальчишку, который сидит в одиночестве на скамье. На нем толстая куртка, и на уличного он не похож, но Винни все равно подходит к нему и показывает фотографию на телефоне.

Он безразлично пожимает плечами.

В момент, когда Винни засовывает телефон обратно в карман, я мельком вижу экран. И все оставшееся внутри меня тепло исчезает.

– Как его зовут? – спрашиваю я дрогнувшим голосом.

Винни хмурится.

– Джек. Разве я не сказала?

Нет. Точно нет. Не сказала.

Джек. Мальчик с пепельными волосами. Друг Мики.

– Можно взять у тебя телефон? – тихо обращаюсь я к Донне. Ощущение неотложности настолько ужасное, что мне никак не удается унять дрожь в руках.

Она без вопросов протягивает мне телефон.

После пары неудачных попыток моим трясущимся пальцами наконец-таки удается набрать мой старый номер. Я подношу телефон к уху, задерживаю дыхание и надеюсь, надеюсь, что он возьмет трубку, но слышу только гудки.

Я говорю себе, что в этом нет ничего необычного. Если он на работе, то не ответит. Если на телефоне выключен звук, он не услышит звонка. Это необязательно значит что-то плохое. Но перестать беспокоиться я уже не могу. Джек – его близкий друг. У них «иногда» есть отношения.

Я отдаю телефон Донне. Боль в груди с каждой секундой становится хуже.

Уже довольно далеко от знакомых нам улиц одна из девчонок, которых Донна расспрашивает возле метро, говорит нам, что у реки видели какого-то парня – без одежды и в непонятном состоянии. Но она не знает, он ли на фотографии, потому что слышала о нем от других. Донна и Винни переглядываются, и я догадываюсь, о чем они думают. Это может быть Джек.

– Давайте разделимся, – предлагает Донна. – Так у нас будет больше шансов найти его.

Колокол на церкви неподалеку бьет два. Мы бродим по улицам уже много часов. Я так переживаю за Мики. Я не знаю, что делать, но, пока мы ищем Джека, продолжаю высматривать и его.

Винни с Донной решают пойти к реке, а там разойтись в разные стороны, а я собираюсь повторить наш путь в обратном направлении, потому что около парка шансы найти Мики выше.

– Встретимся потом у меня, – говорит Донна, и мы расстаемся.

***

Падает снег, и мне хочется побежать, но из-за плеча приходится идти медленно. Снег валит все гуще. В тучах словно появилась прореха. Мир становится маленьким. Возникает странное ощущение, словно я иду в снежном шаре. Я не успеваю смахивать снежинки с лица и в конце концов отступаюсь. Каждый раз, когда я моргаю, мои ресницы слипаются.

В парке трава покрыта сверкающей белизной, а ветви деревьев стали похожи на побелевшие кости. На улицах теперь пусто – нет даже машин.

Я не знаю, что побуждает меня выбрать дорожку, которой я обычно не пользуюсь. Она дальше от дома Мики, однако я чувствую, что сначала должен поискать именно здесь. Но кого? Джека ли? Я не знаю.

Свернув за угол, я не успеваю сделать и десяти шагов, когда вижу на тротуаре, метрах в пятидесяти от себя, белую кучу. Какое странное место, чтобы поставить снеговика, думаю я поначалу, однако, приближаясь, понимаю, что это вовсе не снеговик. Это мерцающая бледная белизна не снег – это кожа, покрытая снегом. На краю тротуара, свесив голову и обхватив коленки руками, сидит кто-то голый.

Я срываюсь на бег. Сейчас слишком холодно. Джеку – и никому вообще! – нельзя находиться в таком виде на улице. Жаль, что его нашли не Донна и Винни. Меня он даже не знает, а я не знаю, что ему говорить, особенно если ему плохо, но мне надо – необходимо – отвести его куда-нибудь в теплое место.