– Освободите меня, и я расскажу, как мы обошли ваши строгие правила.

– Мне хотелось бы сохранить за собой преимущество.

– В таком случае предлагаю равноценный обмен, – заявил Локк с неподдельной, отчаянной искренностью. – Выпустите мою правую руку, а я подробно перечислю все изъяны в системе безопасности вашего славного заведения.

Реквин неторопливо сплел в замок обтянутые перчатками пальцы, окинул испытующим взглядом коленопреклоненного Локка и задумчиво кивнул Селендри. Она, чуть отведя клинки в сторону, нажала какой-то рычажок под столешницей. Локк, потирая высвободившееся запястье, неуверенно поднялся на ноги.

– Премного благодарен, – с притворной беззаботностью произнес он. – Так вот, мы играли много и часто, однако, прошу заметить, старательно избегали «красное и черное», «двадцать», «девичью причуду»… В общем, все те игры, где посетители играют против заведения, а не друг против друга, – ведь игры эти основываются на тонком математическом расчете, дающем игорному дому существенное преимущество.

– Владельцы игорных домов пекутся о своей прибыли, господин Коста.

– Разумеется. Поэтому они и не представляют для меня никакого интереса. Я обманываю людей, а не заведение. Мне не страшны ни ваши хитроумные устройства, ни ваши хорошо обученные служители. В игре с противником из плоти и крови шулер всегда отыщет лазейку и просочится в нее, как вода в щели корабельного днища.

– Весьма зажигательная речь, господин Коста, – сказал Реквин. – Меня всегда восхищает красноречие обреченных. Однако нам с вами известно, что, к примеру, в лихой карусели обман возможен только по предварительному сговору всех четырех игроков, что, разумеется, лишает игру всякого смысла.

– Верно. Карусель обмануть невозможно, сданные карты не подтасуешь – во всяком случае, в вашем заведении. Зато вполне возможно обмануть игроков. Вы знаете, что такое бела-паранелла?

– Снотворное. Дорогое алхимическое зелье.

– Вот именно. Безвкусный и бесцветный порошок, действие которого, смею заметить, многократно усиливают спиртные напитки. Вчера мы с Жеромом всякий раз, прежде чем браться за карты, присыпали им кончики пальцев. У госпожи Корвальер есть хорошо известная привычка во время игры поглощать лакомства, облизывая пальцы, так что рано или поздно порошок на нее подействовал бы.

– Ах вот как! – озадаченно протянул Реквин. – Селендри, вам об этом известно?

– Мне известно о привычке госпожи Корвальер, – хрипло прошептала Селендри. – Она таким образом противников отвлекает.

– Да-да, я с несказанным удовольствием следил за ней весь вечер, – заявил Локк. – Она сама себя наказала.

– Что ж, весьма похоже на правду, – задумчиво произнес Реквин. – Теперь понятно, чем объясняется… внезапное недомогание Измилы.

– Да уж, она несокрушима, как ангар из Древнего стекла. Мы с Жеромом выпили порядочно, а ей досталось лишь несколько фиалов, от них она не захмелела бы, если бы не чудодейственное зелье.

– Допустим. А теперь поговорим о других играх – к примеру, об альянсах наугад.

В альянсы наугад играли в полном молчании. Игроки – четное число – занимали места за круглым столом с высокими перегородками перед каждым, которые надежно заслоняли от партнера, сидевшего строго напротив, однако позволяли заглядывать в карты соседей. Дабы партнеры не подавали тайных сигналов друг другу, перестукиваясь под столом, каждый игрок придерживал правой ступней левую ногу соседа справа. Играть приходилось по наитию, полагаясь лишь на отчаянные догадки, не видя, не слыша и не касаясь партнера.

– А, так это детская забава! Мы с Жеромом заказали особую обувь с железными вкладками в мысках. Если умеючи вытащить ногу из башмака, то сосед по игре не почувствует ничего подозрительного – вес железной вкладки полностью соответствует весу ступни, придерживающей ногу. Так что мы с Жеромом под столом целые поэмы друг другу выстукивали, у нас свой код имеется. Вам же наверняка доложили о наших баснословных выигрышах.

– Вы шутите?

– Нисколько. Могу вам обувь показать.

– Да, вам и впрямь чрезвычайно везло… Ну а как же вам удалось лорда Ландреваля в бильярд обыграть? Тут мошенничать бесполезно – и стол, и шары, и кии сделаны на заказ для игорного дома, вдобавок их всякий раз тщательно осматривают, а счет ведется моими служителями.

– Разумеется, подделать все это невозможно, но за десять соларов лекарь Ландреваля поведал мне о некоторых особенностях организма его светлости и среди прочего упомянул, что лорд Ландреваль испытывает болезненную чувствительность к лимонам. Перед каждой партией мы с Жеромом натирали руки, лицо и шею разрезанными лимонами, а запах маскировали ароматическими отдушками. За полчаса общения с нами у Ландреваля развивался такой отек, что он веки с трудом разлеплял. Бедняга так и не понял, из-за чего это происходило.

– Погодите, вы утверждаете, что выиграли тысячу соларов с помощью пары лимонов? Но это же совершеннейший вздор!

– Вы абсолютно правы. Я обратился к Ландревалю с учтивой просьбой о ссуде в тысячу соларов, а он, исключительно по доброте душевной, предоставил нам возможность опозорить его на весь свет, одержав победу в той самой игре, непревзойденным мастером которой он считается.

– Гм…

– Как часто Ландреваль проигрывал? Одну игру из пятидесяти? А потом появились мы с Жеромом, ну и…

– Да уж. Лимоны, говорите?

– Они самые. Видите ли, если не удается смухлевать в игре, то следует отыскать способ обмишулить игрока. Мы с Жеромом способны любого гостя в вашем уважаемом заведении превратить в послушную марионетку, дайте только время подготовиться и собрать необходимые сведения. Впрочем, если бы человек с моими способностями разузнал побольше обо мне самом, то и меня бы в марионетку превратили.

– Ваш рассказ меня заинтересовал, господин Коста. – Реквин взял бокал со стола, неторопливо отпил вина. – Положим, я готов снизойти до признания некоторой части ваших утверждений. Я подозревал, что вы с приятелем вовсе не биржевые дельцы, но в моем заведении всякий обладатель солидного состояния волен объявить себя кем угодно – хоть герцогом, хоть трехголовым драконом, мне все равно. До того как вы переступили порог моего кабинета, я считал вас человеком состоятельным, поэтому позвольте задать вам чрезвычайно важный вопрос: с какого перепугу вы мне все это рассказываете?

– Мне хотелось привлечь ваше внимание.

– Считайте, что вам это удалось.

– Увы, одного внимания недостаточно. Вы должны были в полной мере оценить мои способности и мои дальнейшие намерения.

– Что ж, я их оценил – с некоторыми оговорками. И как вы думаете, чего же вы этим добились?

– Того, что вы прислушаетесь к моему следующему заявлению.

– Какому еще заявлению?

– Понимаете, я здесь не ради того, чтобы обманом выманивать тысячи соларов у ваших уважаемых гостей. Несомненно, это доставило мне огромное удовольствие, но моя главная цель заключается в ином… – Локк развел руками и виновато улыбнулся. – Меня наняли для того, чтобы я проник в вашу сокровищницу и вынес оттуда абсолютно все у вас из-под носа.

Реквин недоуменно моргнул:

– Но это же невозможно!

– Увы, это неизбежно.

– Послушайте, речь идет не о ловкости руки и не о лимонах. Извольте объясниться, господин Коста.

– Устал я стоять, ноги гудят, – сказал Локк. – Да и в горле пересохло.

Реквин, пристально посмотрев на него, пожал плечами и небрежно произнес:

– Селендри, стул для господина Косты. И бокал.

Недовольно поморщившись, Селендри подняла резной стул темного дерева с кожаным сиденьем, стоявший у стены, и опустила его рядом с Локком. Локк улыбнулся и сел на стул. Селендри куда-то отошла и, вернувшись, вручила Реквину хрустальный бокал. Реквин взял со стола бутылку и щедро наполнил бокал красным вином. Красным? Локк удивленно заморгал, но тут же сообразил, что это камелеона, изменчивое вино – одно из сотен знаменитых творений веррарских алхимиков-виноделов. Реквин передал ему бокал и, скрестив руки на груди, оперся о столешницу.