Если зависнуть в разреженном воздухе в тысяче ярдов над самой высокой башней Тал-Веррара или лениво воспарить над городом, как стаи чаек, что гнездятся в ущельях и на крышах домов, то станет понятно, почему с глубокой древности город-архипелаг известен под таким названием: он представляет собой огромную расширяющуюся спираль, витки которой состоят из полукруглых, последовательно увеличивающихся темных островов, похожих на стилизованные мозаичные лепестки.

В отличие от материка, смутно вырисовывающегося в нескольких милях к северо-востоку, острова – не творение природы. Прибрежные скалы и утесы материка покрыты отметинами неумолимого времени, испещрены следами ветров и дождей, а острова Тал-Веррара пребывают в первозданном совершенстве, не подвластные ни течению лет, ни погоде. Они сотворены из черного стекла Древних – неимоверное число стеклянных пластов, рассеченных извилистыми проходами и припорошенных тонким слоем земли и щебенки, на котором и вырос город людей.

Розу Богов окружает еще одно творение неведомых мастеров – прерывистое, диаметром в три мили, кольцо рифов, зыбкой тенью чернеющих под темными волнами; этот невидимый барьер сдерживает яростные набеги неистового Медного моря, пропуская корабли под флагами сотен королевств, держав и княжеств в гавань, где в густом лесу мачт, тянущихся в небо, там и сям белеют свернутые паруса.

На самом западном острове внутренний изгиб полумесяца представляет собой крутой черный обрыв в сотни футов высотой, где у подножья волны гавани тихо плещут о деревянные причалы, а внешний изгиб, выходящий в море, по всей длине покрыт уступами – шесть ровных широких ярусов, перемежаемые пятидесятифутовыми отвесными стенами, гигантскими ступенями поднимаются к вершине острова.

Южная оконечность острова носит название Золотая Лестница – на каждом из шести уровней полным-полно таверн, игорных притонов, частных клубов, борделей, бойцовых арен и прочих заведений для развлечения публики. Среди теринских городов-государств Золотая Лестница считается игорной столицей, местом, где можно растратить деньги на что угодно, будь то невинные забавы или омерзительные, преступные извращения. Веррарские правители, проникнувшись духом гостеприимства, ввели для Золотой Лестницы строгий запрет на захват чужестранцев в рабство, а потому остров стал единственным местом к западу от Каморра, где путники, упившись допьяна, спокойно отсыпались в садах и канавах.

Устройство Золотой Лестницы строго иерархично: чем выше уровень, тем роскошнее заведение и тем большее число суровых стражей вовлечено в его охрану. На самой вершине Золотой Лестницы высится десяток причудливых особняков из старого камня и ведьмина дерева, утопающих в пышной, влажной зелени ухоженных садов и парков.

Это чертоги удачи – игорные заведения для знати, частные клубы, где богачи вольны тратить деньги по своему усмотрению, разумеется в пределах доступных им средств. Здесь испокон века вершатся судьбы мира: аристократы, чиновники, негоцианты, купцы и торговцы, капитаны кораблей, почтенные прелаты и тайные осведомители ставят на кон не только личные состояния, но и свои обширные связи, политический капитал.

Чертоги удачи оборудованы всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Знатных особ встречают на отдельном причале у подножья отвесных скал внутренней гавани и почтительно усаживают в роскошную кабину подъемника, которая при помощи сверкающего медью водяного двигателя возносит гостей к вершине, дабы избавить их от необходимости взбираться вместе с толпами обычных посетителей по узким извилистым дорогам пяти нижних ярусов на внешней, обращенной к морю дуге острова. В самом центре верхнего уровня раскинулась широкая лужайка с аккуратно подстриженной травой – площадка для дуэлей, где и хладнокровные игроки, и неосмотрительные безумцы одинаково полагались не на удачу, а на умение владеть оружием.

Чертоги удачи неприкосновенны. По освященной веками традиции, соблюдаемой пуще любого закона, городским стражам порядка воспрещалось – за весьма редкими исключениями – расследовать преступления, совершенные на территории этих игорных заведений. На материке о них рассказывают с завистливым восхищением – даже самые привилегированные клубы, славящиеся элегантной роскошью, не в состоянии воссоздать дурманящую атмосферу веррарских чертогов удачи, которые, в свою очередь, меркнут перед самым знаменитым игорным домом Золотой Лестницы – «Венцом порока».

«Венец порока», башня в сто пятьдесят футов высотой из стекла Древних, рвется в небо с южной оконечности верхней ступени Золотой Лестницы, в двухстах пятидесяти футах над гаванью. Гладкие стены башни отливают черным перламутром, а каждый из девяти этажей окружен широким балконом, где мерцают алхимические шары-светильники, озаряя ночь сиянием ярко-алых и сумеречно-синих огней – геральдическими цветами Тал-Веррара.

«Венец порока» – самый известный, самый привилегированный и самый охраняемый чертог удачи в мире – открыт с заката до рассвета для избранных счастливчиков, и прозорливые швейцары почтительно распахивают двери перед обладателями власти, богатства или красоты. Чем выше этаж «Венца порока», тем пышнее роскошь, тем знатнее и богаче посетители, тем рискованнее игра. Попасть на следующий уровень непросто; эту честь надо заслужить размером кошелька, изысканной эксцентричностью манер, а главное – безупречным и блистательным мастерством в игре. Многие посетители годами спускают тысячи соларов, безуспешно стараясь привлечь внимание хозяина заведения, всевластного и беспощадного вершителя судеб.

Неписаные правила поведения в «Венце порока» соблюдаются с большим тщанием, чем религиозные заповеди. Вкратце они сводятся к одному: любой обман в заведении карается смертью. Если бы архонта Тал-Веррара поймали с картой в рукаве, то сами боги не спасли бы его от наказания. Служители заведения неукоснительно пресекают любые попытки обойти эти правила, а потому нередки случаи трагических смертей – кто испускает последний вздох в собственной карете, якобы от чрезмерного увлечения алхимическими снадобьями, кто, будто бы по неловкости оскользнувшись на балконе девятого этажа, встречает бесславную кончину на каменных плитах у подножья башни.

Локку Ламоре и Жану Таннену пришлось обзавестись новыми личинами и потратить два года всевозможных ухищрений ради того, чтобы добраться до пятого этажа «Венца порока».

Исхищрялись они и сейчас, отчаянно стараясь ничем не выдать своего умения и держаться вровень с соперниками, которым никаких усилий прилагать не приходилось.

– У дам последовательный набор шпилей и набор сабель до печати Солнца, – объявил крупье. – У господ – последовательный набор кубков и смешанная комбинация с пятеркой кубков. В пятом туре побеждают дамы.

В душном зале раздались аплодисменты. Локк закусил губу: дамы выиграли четыре тура из пяти, а единственной победы их противников зрители даже не заметили.

– Тьфу ты! – притворно, но весьма убедительно вздохнул Жан.

Локк повернулся к сопернице справа. Маракоза Дюренна, стройная смуглянка лет сорока, с волосами как черный дым и рубцами шрамов на шее и предплечьях, держала в правой руке длинную черную сигару, обвитую золотой ленточкой-бандеролью; по сжатым губам скользнула отрешенная улыбка – еще бы, особого умственного напряжения игра не требовала.

Лопаткой с длинной ручкой крупье пододвинул к дамам горку деревянных фишек, проигранных Локком и Жаном, а затем той же лопаткой сгреб к себе все карты со стола – игрокам запрещалось прикасаться к картам после окончания тура.

– Что ж, госпожа Дюренна, примите мои поздравления в связи со все улучшающимся состоянием ваших финансов. Деньги устремляются в ваш кошелек быстрее, чем хмель – в меня, – сказал Локк, рассеянно перекатывая по костяшкам правой руки фишку (крохотный деревянный кружок стоил пять соларов – заработок поденщика за восемь месяцев тяжелого труда).

– Весьма сожалею, что вам выпал такой неудачный расклад, господин Коста. – Дюренна глубоко затянулась сигарой и так искусно выдохнула дым в сторону противников, что струйка, повисшая в воздухе между Локком и Жаном, не выглядела прямым оскорблением.