Тряхнув головой, я резко вдохнула-выдохнула, заставляя себя успокоиться, и решилась. Что бы там ни говорил Викешка... мне нужен продавец снов. И его рубиновое зелье. Присниться маме и попрощаться, если уж не могу уйти далеко. Что бы ни говорил, да. Иначе я не успокоюсь. И... не упокоюсь. И раз продавец сказал, что я смогу найти его, значит, смогу. Нужно просто пойти. И в душе откуда-то взялась твердая уверенность в правильности решения. Да, найду. Нужно только идти.

- Юсь, ты куда?

- Сегодня в парке я встретила странного мужика - продавца снов, - отозвалась я тихо. - Он мне нужен. Да и тебе... тоже. У него есть зелья волшебные... Уснешь и вспомнишь прошлое. Я свое... почти вспомнила, - и подняла взгляд на соседа. - А ты? Помнишь, что случилось? Почему ты здесь, что держит?..

Егор отрицательно качнул головой и скривился, как от зубной боли.

- Идем со мной. С продавцом договорюсь.

Он кивнул, и мы отправились в ночь - две неприкаянные души, застрявшие в таинственно шуршащей и сумасшедше рыжей осени. Мигали блекло-зеленые уличные фонари, под босыми ногами стелился сухой колючий ковер. Редкие прохожие спешили домой, торопливо проносились мимо, на ходу обсуждая по телефону будущий ужин, оправдывая опоздание... не замечая нас.

Мы вышли на проспект и миновали центральный парк, где давно свернулись ярмарочные палатки. И чем дальше уходили от дома, тем сильнее брала за душу тоска. Сначала тихо подвывая в дальнем уголке сознания, она с каждым моим шагом выползала наружу - острая, пронзительная, скручивающая судорогой все мое существо. Требующая вернуться обратно. Домой. Забраться с ногами на старый диван, закутаться в изъеденный молью плед и скучать, скучать, скучать, вспоминая...

- Юсь, я больше не могу... - просипел Егор, вцепившись в мою руку. - Меня не пускает...

Я мельком глянула на соседа: он не просто побледнел - позеленел, и взгляд стал диким.

- Терпи, ты же спортсмен. У тебя ж силы воли должно быть в десять раз больше, чем у простых смертных...

- Думаешь, почему я бросил заниматься и ушел в науку? - он хмыкнул. - Кончилась и сила воли, и...

Сосед запнулся, рефлекторно вскинув руку, когда мимо на бешеной скорости пронеслась синяя спортивная иномарка, исступленно ревя и слепя дальним светом. Явно иногородний придурок, привык гонять ночью по трассе... Егор вдруг встал столбом и резко обернулся. На иссиня-белом лице крупным восклицательным знаком застыло понимание. И я вдруг вспомнила, что о нем говорили друзья. Любил скорость, гонял иногда, как одержимый...

- Трасса, - подтвердил он тихо и с неожиданными силами пошел вперед, таща меня за собой. - Помнишь друга моего, Мишку, со второго этажа? Он пару лет назад в Томск уехал по работе, женился там, а недавно мне позвонил... - и сосед сглотнул. - Позвонил пьяный в драбадан и ревет в трубку - сын, говорит, родился, приезжай! И я что схватил и напялил, - и опустил взгляд на свои легкомысленные шорты, - в том и рванул. Три часа в пути, скорость за сотню, Мишка вопит в трубку полдороги... Помню, что доехал. Мишку помню, пьяного, орущего под окнами роддома... Но не помню, как вернулся... Только свет в глаза... Потом проснулся дома... Все-таки умер, да? - резюмировал с горечью. - А ведь трезвый был, я за рулем - никогда, даже накануне, даже если у друга такой праздник...

Все-таки...

- А у нас общага полыхнула, - я старательно приноравливалась к его широким шагам и смотрела исключительно под ноги. - Жили в секции придурки, сдвинутые на спиритизме, некроманты недоделанные, чтоб их... Поди они и подожгли, гады. К ним как ни заглянешь - все горящих свечах, внутренности какие-то на полу, а сами травку курят и в астрал уйти пытаются. Мы и жалобы на них писали, и ребята со старших курсов их били... Видно, плохо били... Я помню, что заселилась, пошла к ребятам отмечать, а потом... домой вдруг потянуло.

Да, босиком и в летней майке... И как на духу пересказала своему спутнику все недавние события - и про Викешку, и про сон.

- И поэтому нужен продавец, - я остановилась на перекрестке, огляделась, свернула направо, в темную подворотню, и решительно добавила: - Пока я не попрощаюсь со своими, покоя мне не будет. Может, продавец и нечист намерениями... Я рискну. Пока есть силы. Что?

- Почему я тебя раньше не замечал? - улыбнулся тепло уголками губ. - Ты так здорово изменилась...

Я вспыхнула смущенно, аж волосы заискрили. Дурак потому что... слепой. Мы молча прошли вдоль современного пятнадцатиэтажного комплекса, свернули за угол, и я затормозила у косого одноэтажного домика. Такое у нас соседствует сплошь и рядом: сияющие и высокотехнологичные новостройки, а напротив - косые хибарки с туалетом на улице. В доме за приоткрытыми ставнями теплился свет. Радужный, туманный... словно пар из пузырька.

- Здесь, - на меня вдруг напал мандраж, и я нервно сглотнула. - Сюда.

- Разделяемся, - Егор отпустил мою руку. - Я пойду первым, а ты понаблюдай в окно. Если он действительно душами питается... Юсь, риск риском, но тел много, а бессмертная душа одна, и ее надо беречь. Да, я верю в реинкарнацию, представь себе. Если начнет делать гадости... спали его к чертям. Мне же в тебе огонь не почудился, нет?

Я подобрала увядший лист и сжала его в ладони. Заискрило. Я выждала несколько секунд, разжала кулак и сдула с ладони горстку пепла.

- Отлично, - он одобрительно кивнул, бодро улыбнулся и велел: - Наблюдай. Дай мне минут пять-десять, и тогда смотри, не светись раньше времени. Удачи... нам, - и вдруг наклонился, чмокнул меня в щеку.

Я снова вспыхнула. А Егор обернулся на пороге и уточнил:

- А какое оно, нужное тебе зелье?

- Красное. Как кровь.

Сосед кивнул и постучался. Я едва успела скрыться за углом, как скрипнула дверь, и радостный бас "профессора" прорезал ночную тишину:

- Ох ты, какими судьбами, дружок? Один пришел? А девушку-красавицу не видал по дороге? Такую светленькую, волосы пушистые, глазки синие, Юстинкой звать. Нет?

- От нее и пришел, - сдал меня Егор с потрохами. - Доброй ночи, Федор Платонович. Сном не угостите? А Юся не смогла добраться - сорвалась домой, не отпускает ее. Завтра будет снова пробовать.

- А ты рядом живешь? - в голосе продавца зазвучало восхищенное уважение. - Силен, раз дошел и нашел... Заходи, Егорка, угощаю!

Притаившись за углом, я считала. Раз по шестьдесят, два по шестьдесят, три... Из окна полилось во двор синее мерцание - сосед очевидно решил вспомнить прошлое. Я выдержанно досчитала до шестисот, прибавила на всякий случай еще шестьдесят пять и отправилась подглядывать. Чуть-чуть приоткрыла ставень, посмотрела в окно и замерла. Проклятый "профессор" не просто заимствовал образы, а воровал чужие сны!

Сосед спал, вытянувшись на диване, что-то недовольно бурчал себе под нос, дергал левой ногой, а над ним клубились мерцающие синие силуэты. Мелькнула тонкая девичья фигурка, пронеслась стремительно машина, какой-то мужик в кимоно присел на корточки, что-то шепнув, и вдруг мутировал в крупного лохматого пса. А рядом, у изголовья, стоял продавец и ловил образы шестигранной пробиркой. И каждый сон каплей стекал по стенке, наполняя пузырек, и с каждым потерянным сном все явственнее дергался спящий. И дышал все тяжелее, и бледнел, и дергался. И каждый следующий сон-образ был светлее предыдущего, терял очертания и таял, стекая чернильной каплей по бутылочному стеклу.

А продавец... улыбался. Душевно так, по-доброму, приговаривая "терпи, хороший мой, еще немного...". А на косых стенах лучилось насколько портретов, в одном из которых - висящем напротив окна - я узнала первую хрестоматийную старушку. Она слабо мерцала багрянцем, и по ее щекам катились рубиновые слезы, собираясь в ручейки и стекая в деревянный поддон рамы.

Я разожгла в ладони искры, но сделать ничего не успела. Костлявая рука ухватила меня за плечо, и знакомый сиплый голос прокаркал:

- Стой, не дури. Нельзя из сна вырывать, распадется душа. Он сам должен проснуться. Или...мы немного поможем. Давай. Зови его. И молись. И я помолюсь.