Разумеется, для такого положения вещей есть вполне объективные причины. Главная из них — это успехи социального государства, которые мы наблюдаем в Европейском союзе (впрочем, на фоне последних событий в Греции, стоящей на грани дефолта, и других странах Европы разговоры об успехах выглядят немного натянутыми). Однако следует помнить, какую цену мир платит за «всеобщее благоденствие» в развитых странах. В Германии несколько лет назад обсуждалась перспектива введения Grundeinkommen — базового социального пособия, которое выплачивалось бы всем гражданам страны вне зависимости от возраста, образования и занятости, и составляло бы около 800 евро. Сторонники этого проекта утверждают, что он не ляжет слишком уж тяжёлым бременем на финансовую систему страны, и даже, возможно, позволит сэкономить — многочисленную армию чиновников, занятых в системе соцобеспечения сегодня, начисляющих десятки различных пособий, можно будет смело увольнять.

Идеология этого проекта заставляет нас посмотреть правде в глаза. Сегодня мы живём в мире, где гражданам одних стран государство может платить огромные по меркам Африки, Азии и даже России деньги просто по факту их существования, в то время как мечта китайского рабочего будет по-прежнему связана с поиском стабильной и желательно сверхурочной работы, которая позволила бы ему прокормить семью. Заботливые европейские государства дают своим гражданам много, но что они потребуют взамен?

В том, что такое требование будет озвучено в той или иной форме, не приходится сомневаться. Левые теоретики обычно мыслят государство в рамках стандартной модели, предложенной школьным учебником по обществознанию. Согласно этой общеизвестной интерпретации, государство представляет собой лишь гибкий инструмент в руках граждан, проводник коллективной политической воли народа и больше ничего. Государственные чиновники должны рассматриваться как «слуги народа», государственные институты — как кумулятивный эффект индивидуальных интересов. Современная политическая теория убедительно демонстрирует, что инструментальный подход к государству является идеологической ловушкой.

Политолог Энтони де Ясаи в своей работе «Государство» демонстрирует, как любая государственная власть в силу своей внутренней природы склонна к экспансии, финальной точкой которой становится узурпация и контроль над всей экономической и политической активностью на данной территории. Причём у де Ясаи речь отнюдь не идёт о стандартной теории «тоталитаризма», он подчёркивает нечто совершенно иное. Узурпация — это нормальное состояние государства, не важно, идёт ли речь об СССР эпохи Сталина или о США эпохи борьбы с террором. Государство обладает своими внутренними имманентно присущими ему интересами, не сводимыми к интересам отдельных индивидов и социальных групп. Аргументы де Ясаи прозрачны и убедительны, причём (случай довольно редкий!) речь идёт как об исторических примерах, так и о теоретических обобщениях. В этом смысле де Ясаи, скажем, разительно отличается от Роберта Нозика, чья «Анархия, государство и утопия» является типичным примером умозрительной теории, легко опровергаемой ссылками на исторический опыт (что, впрочем, отнюдь не умаляет ценности его работы как таковой, а лишь несколько ограничивает сферу её применения).

Выводы, которые можно сделать из чтения де Ясаи, очевидны: чем больше мы кормим государство своим доверием, своими ожиданиями и своими просьбами, тем больший у него развивается аппетит. И европейское социальное государство уже настойчиво озвучивает свои требования, которые, например, касаются охраны прав детей — одной из ключевых проблем современной европейской политики. Ребёнок, рождённый в Европе, не принадлежит своим родителям. Законы наделяют его гражданскими правами, однако недееспособность делает гарантом этих прав государство: по сути, речь идёт об отчуждении прав человека в пользу властей. В треугольнике отношений между государством, родителями и ребёнком выстраиваются чёткие юридические приоритеты: формально все заботятся о правах детей, но фактически речь идёт об интересах государства, заложниками которого становятся семьи. Права детей, таким образом, становятся тем плацдармом, с которого ведётся наступление на индивидуальные свободы. Россия сегодня успешно перенимает этот «передовой опыт», адаптирует его к своим собственным нуждам. Государство может отобрать вашего ребёнка, потому что вы являетесь левым активистом, утверждая, что вы воспитываете его «ненадлежащим образом» — подобные случаи уже имеют место. Это будет происходить с молчаливого одобрения общества, привыкшего к тому, что государство «решает проблемы». И, к сожалению, думается, что это только начало новой государственной интервенции в частную жизнь.

Там, где Ленин говорил «мы должны сделать», «мы должны дать рабочим», мы предпочитаем говорить «государство должно сделать», «власть должна дать». Левые находятся в ловушке, затягивая на шее удавку, любезно предоставляемую государством. Государство действительно решает некоторую часть наших проблем, но взамен тут же берёт себе контроль над СМИ, запускает эрозию избирательной системы, дарит нам неработоспособный парламент, неработающую правоохранительную систему. Не стоит думать, что всё это делается чьими-то другими, не нашими руками. Не нужно надеяться, будто бы левые не несут ответственности за то, что происходит в нашем обществе сегодня.

В истории русской интеллектуальной культуры есть весьма любопытный и не слишком известный широкой публике эпизод. Константин Леонтьев, один из наиболее оригинальных отечественных мыслителей XIX столетия, в юности, как и все люди его поколения, симпатизировал социалистам. Разрыв с левыми идеями, по словам самого Леонтьева, случился, когда он, прогуливаясь по яркой разноцветной Москве, застроенной частными домами и церквями, спросил у своего друга-социалиста, желал бы он, чтобы все люди жили в одинаковых серых жилищах, доступных каждому. «Конечно, что может быть лучше!» — воскликнул попутчик будущего философа, сделав последнего правым консерватором. Вот и мне хотелось бы спросить у левых сегодня: хотели бы вы, чтобы государство целиком взяло на себя заботу обо всех людях в обществе? Что случится, если государство выполнит все требования социалистов и вмешается везде, где оно может вмешаться?

Подобное гипотетическое будущее рисуется мне в самых мрачных тонах. Что будет с немцами, которые привыкнут к существованию банкомата на углу соседней улицы, где их всегда ждёт очередная государственная подачка? Захотят ли они развиваться, брать на себя ответственность, совершать поступки и рисковать? Можно ли представить себе революционера, годами сидящего на пособии? Разумеется, мы можем использовать государство как временного союзника или инструмент в достижении наших целей. Однако не следует при этом забывать ни о его подлинной природе, ни о пределах нашего «союза». Потому что одна из главных проблем идеологии патернализма для нас заключается в том, что такое отношение к «старшему товарищу» опрокидывается на структуру самого левого движения, в котором точно так же, как в большом мире, существует пассивная окормляемая паства и небольшая группа активных и деятельных «авторитетов». Паства постоянно ждёт от лидеров решений, боясь мыслить и действовать самостоятельно, и эта ситуация вступает в резкое противоречие с базовыми принципами левой идеологии, коллективного управления.

В конце в соответствии с доброй русской традицией следует отвечать на вопрос «что делать?» Достаточно тривиальный ответ на этот вопрос состоит в том, что противопоставление индивидуализма и этатизма является ошибочным и ложным. На самом деле этатизм вполне способен интегрировать в себя самый радикальный индивидуализм, как это происходит во всех странах, где коррумпированное государство является основным работодателем и основным гарантом стабильности социального существования индивида. Выход за пределы этой дихотомии и преодоление патерналистической ловушки и «стокгольмского синдрома» любви к государству следует связывать с общественными программами коллективного действия. Требовать изменить ситуацию к лучшему нужно не от государства, но от нас самих, осознавших свои интересы и принявших программы действий по их защите. Следует помнить, что источником наших проблем и инструментом их решения почти всегда остаёмся лишь мы сами.