Приглядимся к тому, как дети рассказывают друг другу известную каждому историю. Они все время что-то уточняют, перебивают, говоря: «Не так рассказываешь!», — добиваясь идентичности устного текста когда-то читанному или слышанному, при условии что эта история им сильно понравилась. Как сказал мне однажды известный режиссер: «Я слушаю Моцарта или Баха из-за чувства комфорта, которое рождается внутри меня потому, что я заранее знаю все музыкальные ходы и темы. И не слушаю всякого рода авангард потому же — я не могу там ничего предугадать, и это мне неинтересно».
Кое-что в данной проблеме объясняет не только суггестология, к помощи которой мы прибегали ранее, но и раздел современной психологии, занимающийся теорией и практикой игр. Психологи указывают на то, что втягивание в игру, чувство напряжения и опасности возникает у ребенка сразу после того, как объявлены правила, тогда, когда игра названа, например, прятки или салочки. Тот, кто идет искать партнера, спрятавшегося в кустах, испытывает все большее напряжение, и обнаружение приводит к мини-катарсису. Окончание игры, происходящее по известным правилам, связано со взаимным удовольствием всех ее участников.
Однако изменение или нарушение правил приводит к обратным результатам: к примеру, того, кто ловит в прятках, поймают в свою очередь. Пойманный, по всей вероятности, испытает небольшой шок, своеобразную депрессию, что приведет к отторжению от игры. Это все равно что шахматным ферзем забивать козла. Или в салочки выигрывает не тот, кто избежал прикосновения, а тот, кто сам по своей воле под это прикосновение попал.
В нынешней психологии есть еще более подходящий для нашей проблемы раздел. Как ни странно, это исследования проблем посттравматических стрессов и реабилитации больных, от подобных стрессов пострадавших. Здесь лидируют российские ученые, может быть, оттого, что России в XX веке выпала немалая доля страданий.
Посттравматический стресс определяется этой школой как нормальные реакции на ненормальные обстоятельства. Главное следствие стресса крайне парадоксально, оно называется отреагированием. Отреагирование — ситуация, когда человек всеми силами и неоднократно пытается воспроизвести событие, вызвавшее травму. Например, травмированный на войне стремится попасть вновь в боевые условия, а человек, у которого при пожаре погибли близкие, идет работать пожарником. Основной причиной подобного парадокса является самообвинение, что в травматической ситуации «я действовал неправильно». Бессознательно каждый из нас надеется, что при проигрывании этой ситуации вновь он «выйдет победителем», а не «проиграет». Обычно выигрыша не происходит. Более того, «переигрывание» часто приводит к противоположному результату: герой травматической ситуации при ее повторе «распадается на куски», трескается пополам... Этого не знал Хичкок, снимая лучший свой фильм «Головокружение». Не знал рационально, но интуитивно догадывался об этом психологическом феномене: его герой во второй половине фильма пытается повторить сцену на колокольне, когда погибла его любимая женщина. В результате воспроизведения этой сцены вновь погибает человек, и детективу Джону Фергюссону ничего не остается, как окончательно сойти с ума.
Настойчивые выступления старшего поколения под красными знаменами — то же самое отреагирование, которым должны заниматься не журналисты, а психотерапевты. Советская власть была, в общем-то, громадным стрессом для всего народа (особенно гражданская война и сталинский террор); неудивительно, что люди, пережившие глобальную травматическую ситуацию, хотят каким-то образом повторить ее вновь.
Однако эта психологическая школа вводит понятие стрессоустойчивости и описывает людей, стрессам не подверженных. В стрессоустойчивость входит: а) ощущение важности существования собственного «я», б) чувство независимости и способность влиять на собственную жизнь, в) открытость и интерес к изменениям во внешней среде, отношение к ним не как к угрозе, а как к возможности индивидуального развития. Естественно, что люди, к стрессам предрасположенные, наделены противоположными качествами: во внешних изменениях они видят лишь угрозу собственному существованию. И таких, к сожалению, большинство.
Последствия стресса выражаются не только в интуитивном поиске подобной ситуации, но и в возникновении психологии максимализма, выражающейся в формуле «все или ничего». Возможно, что и известный максимализм классической русской культуры может иметь истоки в некой травматической исторической ситуации (монголо-татарское иго, «смутное время» или что-то еще — об этом можно только гадать).
Сейчас мы подходим к очень важному тезису: главная причина стресса — разрушение так называемых базисных иллюзий, или базисного сюжета жизни, например, уверенности в том, что «добро побеждает зло», что человек бессмертен, что добродетель вознаграждается, а настоящий талант «всегда пробьет себе дорогу» и т. д. Результатом крушения такой базисной иллюзии (скажем, «я — гений» или «коммунизм — это столбовая дорога всего человечества») является полная энтропия и разлом личности. Данная школа разработала свою систему психофизической реабилитации, останавливаться на которой нет надобности в контексте нашей работы.
Я привел вкратце эту психологическую систему для того, чтобы с ее помощью глубже разобраться в проблеме предсказуемости и стереотипа в искусстве. Базисные иллюзии в кинематографе — это правила игры, которые задает нам жанр, драматургические структуры, исторически сформированные. Нарушение их может породить у зрителя своеобразный эстетический шок, что заставит отвернуться от фильма и перечеркнет все благие устремления авторов. Однако отвернутся не все. Меньшинство, обладающее стрессоустойчивостью, то есть открытостью к изменениям и отношением к ним как к возможности развития, примет такие нарушения и посмотрит картину до конца. Она даже понравится им больше, чем та, где базисные иллюзии соблюдены и не разрушены.
Сделаем выводы. Массовый успех жанровых фильмов диктуется еще и тем обстоятельством, что людей, видящих в неизменности базисных иллюзий (художественных клише) благо, — большинство. (Это так называемые нестрессоустойчивые). Авторское же кино работает как раз с разрушением базисных иллюзий, поэтому и зрителей у него мало, так как вообще стрессоустойчивых людей — меньшинство. Причем подтверждение или опровержение базисной иллюзии является лакмусовой бумажкой, с помощью которой мы можем отличить жанровый фильм от фильма авторского.
Давайте разберем с точки зрения подтверждения или опровержения базисных иллюзий какой-нибудь известный фильм, например, первую серию о приключениях Индианы Джонса «Искатели потерянного Ковчега».
В фильме Спилберга, как и в большинстве жанровых картин, базисных иллюзий не одна и не две. Напомню, о чем идет речь. В 30-х годах американцы якобы предпринимают попытку отрыть Ковчег Завета в Египте, в котором древние евреи, по преданию, хранили и переносили скрижали с заповедями пророка Моисея. Естественно, что и с германской стороны в Египет направлена группа археологов, Гитлер мечтает заполучить Ковчег, так как в нем заключена метафизическая сила, которую можно использовать в качестве оружия против врагов Третьего Рейха.
Первая базисная иллюзия этого фантастического постмодернистского фильма — Индиана Джонс (американский археолог и авантюрист) должен найти Ковчег Завета. Вторая — в этой борьбе за Ковчег герой должен опередить фашистского археолога Беллока. Третья — Индиана Джонс останется жив. Четвертая — соединение героя с любимой девушкой Карен, дочерью его учителя и наставника по археологии. И пятая — Ковчег Завета крайне необходим американскому правительству и всему демократическому миру в целом.
Теперь посмотрим, что делает режиссер с этими базисными иллюзиями, и, может быть, поймем, за счет чего в жанре, где «главное известно», достигается зрительское внимание и напряжение.
1. Ковчег все время уплывает из рук Индианы Джонса в руки фашистов и лишь в конце фильма находит своего хозяина в лице американского археолога. 2. Беллок по фильму все время выигрывает и лишь в финале уступает американцу «главный приз». 3. Не перечислить, сколько раз на протяжении фильма жизнь героя висит на волоске. 4. Карен неожиданно «погибает» в первой трети фильма, чтобы потом воскреснуть. И, наконец, пятая базисная иллюзия — это единственное ожидание, которое Спилберг не подтверждает, обманывая надежды зрителей. Фильм оканчивается остроумным эпизодом: забитый в доски Ковчег с надписью «Совершенно секретно. Собственность армии США» ввозят в бесконечный ангар-склад, доверху забитый такими же ящиками с аналогичной надписью. Наверное, здесь хранятся сапоги-скороходы, меч-кладенец, шапка-невидимка и другие образцы мифологии. Хранятся вечно, покуда у правительства не дойдут до них руки. Однако зрительского отторжения не происходит потому, что из пяти базисных иллюзий в итоге подтверждено четыре, но подтверждено путем увлекательного испытания их на прочность.
