Сыпался рисом весенний град
Старого зайца травили
дольше чем молодого
мариновали
некоторые просили избавиться
и освободить их от этого мученья
а иные
редкие любили зайца во всех проявленьях
.более менее теплыми и съедала
напоминая Толстого простотой выраженья
которое повторить однажды
.его
будто подсвеченного изнутри
била лихорадка
.старый поэт
мы ложимся с ним к животу живот
поэтова сорочка — неодолимая заслонка
между полувзрослой
и полумальчиком-полумертвецом
Борхесом
ночным петухом
бешеным любовником
.ужин не более чем ранее подгорел
большеротые негодовали
сердце домохозяйки поднималось на дыбы
но сама промолчала поверх еды
поверх горшочков
горлышек и дыма
.иногда
начинали мечтать о себе
как о наиболее отдельном существе
а тут как нагрянут соседи
закашляются в салфетки
потребуются термометры
зажигалки
и такое страданье такое страданье
отдаваться чужакам на поруганье
.не видели тебя в минуту слабости
когда близоруко протирая очки
за тонкие дужки удерживаешь
большого кузнечика или саранчу.
Собрание
Собрание солдат
на общей площади стола
отличный яблочный закат скользнул по краю
пересечение луча и вилки
на острие ножа
на площади открытого стола
солдаты
славные сухие это семечки
ладонь их собирает и разбрасывает
собрание солдат
на площади монастыря
сиротского приюта
пересечение на солнечном участке
столового ножа обертки сливочного масла
и лимонада
вот фейерверк.
Полдник в землемерной конторе
Полдник в конторе у землемеров
времени у землемеров в обрез
невзирая на ветер и строгий запрет
землемеры выглядывают в окно
землемеры как дети
и видят что дети
катаются вниз к обмелевшей реке
.землемеры свой мир принимают как есть
распорядок работы землемерной конторы
мелькание спиц вдалеке у реки
водомерки на поверхности воды
землемеры и сами когда-то давно
были вольные велосипедисты-стрижи
в тренировочной форме начальной школы.
Стенограмма монолога деревенской незнакомки
Она остановилась у забора
где мы собираем чернильными руками
ягоды с куста
и раскачивает калитку не заходя во двор
движения ее непредсказуемы резки
колючки слов слетают с языка:
— Альдона! Альдона!
Нашто ты з’ела собственнага сына?
Да-да!
В под’езде собственнага дома!
Ты ж матка ты жанчына!
Ты памрэш!
Людзі!
Скажыце што я нармальная!
Я нармальная?
Да?
— Да!! — отвечаем зачарованные
лопотанием человекообразной сороки
всей тяжестью налегшей на калитку
мы дождливо-угодливо
прогнулись под тяжестью монолога ее
— Яны сказалі што я — ненармальная!
Што з’ела розы..
А яна з’ела свайго собственнага сына!
Я ім кажу — яна памрэ!
А яна не памірае.
Так уходящий
Памяти Ростислава Лапицкого
Он странно посмотрел
что мама собирается
и душно и темно
в раскрытом чемодане
белеет кипятильника
змеиное кольцо
породистые свинки
похожие на гильзы
легли давным-давно
.так странно иностранному шпиону
когда его толкают под ребро
поскрипывают двери гардероба
становится и душно и темно
в раскрытом чемодане кипятильник
холодным завивается кольцом
послушные тропические свинки
оттенка стен районной поликлиники
легли и спят давно
.он странно посмотрел когда прикладом
его как иностранного шпиона
толкали и болело под ребром
разбрасывая гибельные мысли
припрятал самых беззащитных свинок
в широкие закладки шаровар
.и она странно посмотрела на него
когда его мгновенного шпиона
выталкивали силой под ребро
продлился вечер без него
шевелилась крупная живность в сарае без него
распространяя запахи физкультуры и страсти
мы волновались чтобы боги сохранили нам его
для безопасной старости без росчерков похоти
с непроглядным туманом мудрости.
