До провинции Рахмана еще несколько часов. Министр юстиции там, Амааль заедет к нему по пути, узнает последние новости, поделится свежими из столицы. Перед отъездом Амааль заехал к Юну, Рахману будет интересно услышать, что узнал от старика. Новость о восстании до Амшера еще не добралась, но, зная первого советника, можно быть уверенным - скоро об этом заговорят на всех углах.

У благоухающей еловой чащи свернули направо, на земли Рахмана. Хозяин встретил их лично.

- Какие новости? - спросил Амааль.

- Частью вернулись сами, в основном те, у кого большие семьи и много детей. Некоторые бродят по окрестностям, нападают на другие селенья. Мы пытаемся их найти. Большая часть организованно скрылась. Оставшиеся говорят, здесь был чужак.

- Были какие-нибудь требования?

- Никаких. Он просто собрал их и ушел.

- Первый советник?

- Уверен, его рук дело. Мне нужны доказательства, с ними я смогу привести его на Судный двор.

- Я предоставлю их вам. Господин Самаах еще не на столько доверяет господину Юну, чтобы посвящать его в свои планы, но просил его помощи.

То была унылая дорога. Вымершие дома косились черными провалами окон, за которыми не болтался огонек. Во дворах не мяучет, не блеет, ни мычит скотина. Раз за углом мелькнуло и тут же пропало испуганное лицо. Амааль первым прервал тягостное молчание.

- Мне очень жаль вашего командира, господин Рахман. В последний раз, когда мы с Хардом сумели связаться, Хард описал его как достойного солдата.

Ложь. Хард, занятый принцем и Рагоном, обращал на нового командира ровно столько внимания, сколько того требовали общие собрания, но говорить об этом министру юстиции в высшей степени неразумно.

- Сочувствую, что отменилась свадьба вашей дочери, - отозвался Рахман.

- Перенеслась, не отменилась, - уточнил министр.

У границы своих владений Рахман распрощался с Амаалем, повернул коня обратно.

Амааль не знал, что ему делать, если взбунтуют и его крестьяне. Их с Рахманом провинции находились рядом, по соседству, в стороне от владений остальных министров. Неудивительно, что Самаах начал действовать отсюда. На юге разгорелась война, все ресурсы страны уйдут на нее, на подавление восстания уже не останется сил, и тогда междоусобицы и распри раздерут Риссен в клочья. Надо дать крестьянам то, чего они хотят.

С этой мыслью он спешился у дома выбранного старосты. Тот спешно вышел на крыльцо, уже полностью одетый, сошел к группе поджидавших его односельчан. Увидел Амааля, поклонился. Остальные согнулись за ним.

- Карх, - приветствовал его министр.

- Вот уж не думали, что вы наведаетесь к нам, господин, - настороженно отозвался старик.

Амааль давно и прочно ассоциировался у них с налогами, хоть и не собирал их лично. Хард - с военными сборами. Взгляды крестьян прикипели к охране.

- Я привез новости из Дымрока.

Тотчас шебуршание, невесть откуда вытолкнулись старухи.

- Крепость взята.

- Значит, они возвращаются? Когда будут дома? А Соха? Как там Соха? Сын у него. А скоро ли? Какие потери? Лишь бы живой. Нет кормильца. Что же делать? С голоду помирать? Муки больше нет. Что есть? Как...

- Они не едут домой, - врезался в разноголосицу министр, - пока. Сария объявила Риссену войну, и как истинные патриоты ваши сыновья и мужья встанут под знамена своей страны...

Его перебили. Завыли, закудахтали, заплакали женщины, потянули к министру руки, будто мог что-то сделать, оглушили воплями. Он смолк, давая горю выплакаться.

- Ти-ихо! - крикнул Карх.

Мгновенно разом заткнулись. Сразу три его сына служили под началом Харда.

- Разошлись все по домам! Если нет работы, так счас найду. А ну марш!..

Нехотя, один за другим сельчане разошлись. Дождавшись, когда опустеют улицы, Карх негромко сказал:

- Мак сегодня поймал пришлого. Мы как раз шли его допрашивать.

Глаза Амааля округлились. Он обещал Рахману доказательства, но так быстро?.. Вместе они двинулись к дому Мака. Тот запер незваного гостя в сарае.

- Пытался баламутить умы, - сообщил по дороге Карх, - бумаг при себе не имел. Говорил складно, не по-нашему. Сказывал...

Амбар был пуст. Дверь, подпертая вилами, на месте, зато на задней стене не хватает двух досок.

- Дурень, - обругал хозяина староста, - не мог его связать?

- Так я и связал... Вон... - в углу, на стоге соломы - обрывки веревки, рядом лежит коса.

Староста сплюнул. Амааль пустил по следам двух стражников.

- Бесполезно, - помрачнел Карх, - тут за полем река, по ней и стек. Теперь его не сыщешь.

Ждали вестей в облупившемся доме Карха. Скрипучее, давно не правленое крыльцо. Неплотная, обитая войлоком дверь. Кислый запах, едкий черный дым, разъедающий глаза. Из обстановки - лишь печь, стол да лавки. Слева от входа на грубо стесанном стуле - таз да кувшин с водой. Амааль ударился головой о притолоку, дальше передвигался осторожно. Сел на лавку, из-за печи тут же высунулась лупоглазая мелочь, вытаращились на одежду гостя. Староста согнал их с насиженного места, велел помочь матери во дворе. Один за другим острые колени и локти, толкаясь и пихаясь, слезли с печи, накинули тулупы, вышли, до последнего не спуская с министра блестящих выпученных глаз.

Карх сел напротив гостя.

- Сказывал, - продолжил прерванный разговор, - что люди поумнее уже восстали.

Воцарилось молчание. Оба изучали друг друга. Амааль мог бы сказать, что это чушь, что восстание - байки смутьяна, но до соседей рукой подать, а там - запустенье. Министр тщательно обдумал свой ответ.

- Это не восстание. Из соседней провинции крестьяне ушли без предупреждения, да и то некоторые вскорости, образумившись, вернулись. Вот и все.

- Куда же ушли?

- Это пока неизвестно. Но, осознав, какую совершили ошибку, они непременно повернут к своим домам.

- Поэтому вы и здесь, - заключил Карх, - посмотреть, не ушли ли мы.

- Да, - не стал отпираться министр.

- Мы отдали вам своих детей, господин, и мы будем здесь, когда вы станете их возвращать.

Вернулись стражники. У берега нашли кровавые обноски.

- Кашрики сожрали, - сказал староста, - в последнее время житья от них нет. Чуть дождь, так и вылазят на сушу.

Амааль оставил двоих в селе, на случай, если появятся беглые крестьяне. Пообещал прислать еще людей, возвести плетни от мокрых хищников, тронулся в обратный путь. К ночи добрался до дома.

С юга стали приходить донесения о первых сражениях. Хард еще был только в пути в Каборр, поэтому Амааль сосредоточился на вновь прибывших ремесленниках. Не давая им даже прийти в себя после долгой поездки, отправился с ними к Скалистым горам. Те обнюхали, облизали, поковыряли бурую почву, заключили - залежи есть. Министр достал средства, и работа закипела. Массово валились деревья, обтесывались бревна, складывались деревни, появлялись первые очертания домн. До конечного результата еще далеко, немало придется внести еще серебра, прежде чем появится первое изделие, но одной проблемой у министра стало меньше.

В министерстве царил переполох. В кабинет Амааля то и дело прорывались с прошениями, указами, петициями. Войску требовалось дополнительное вооружение, последняя отправленная порция хлеба оказалась испорченной, запасы продовольствия подходили к концу, требовалось теплое сукно. В этот момент кстати подошли купцы из далеких стран, предлагали товары в кредит. Ужаленный министр изворачивался как мог, но стоило заткнуть одну дыру, как прорывалась вторая, и третья, и четвертая, и вновь приходилось конфисковать имения, вводить новые пошлины, нападать на неприкосновенных ярочников.

Принц возвращался в Амшер. На этом настояла Ее Величество. Король не стал перечить. До приезда наследника в столицу Амааль нанес визит Юну.

- Слухи о восстании разносятся по улицам с быстротой, свидетельствующей о множестве распускающих их уст, и мы оба знаем, кто заставляет те уста шевелиться. Вам известны его замыслы, господин Юн, так приоткройте же их Судному двору.