Замолкли последние звуки боя. Штурм окончен, Дымрок взят.

На влажном темном песке сидит Ох. Кузнец покрыт кровью и мозгами с головы до ног, рядом - груда тел с расколотыми черепами: сдавливал головы голыми руками. У главных ворот стоит Круг. Он устало отдает распоряжения, оглядывается, оценивая потери. Ранен, но улыбается Харду. Хард кивает в ответ. Солдаты добивают тяжелораненых, складывают тела в повозки, чтобы потом сжечь. Кто-то ходит по домам, проверяя, живы ли жители. Кругом - трупы. Уткнулся лицом в камень рыжий Гор, сотник Рагона. Рядом с башней лежит Дакрух, сражавшийся с вождем. Хард опознал его только по мундиру, лица у бывшего командира нет. Хард проверяет, живы ли свои. Потерял одного сотника, нескольких солдат, еще четверо ранены, но не смертельно, подсчитывают потери. Вечером похоронят своих, отмоются от пота, крови и грязи, перетянут потуже раны, поднимут чарки за погибших, а наутро отправятся в обратный путь. С мрачным удовлетворением Хард подумал о том, что из пахарей уцелели все, даже кузнец. Не видать им обещанных принцем сребрянок.

Наследник тем временем въехал в Дымрок. Белогривый конь деликатно перебирал тонкими ногами, осторожно обходя убитых, фыркая из-за металлического запаха. На лице принца ужас и отвращенье, но упрямо едет вперед. По традиции должен произнести триумфальную речь в честь возвращения крепости, но губы плотно сжаты. Хард выходит вперед, бухается на колени.

- Ваше Высочество, ценой своих жизней мы отбили Дымрок и показали поганым степнякам, что значит посягать на великий и могущественный Риссен. Позвольте от имени всего войска преподнести вам дар в знак преданности и восхищения вашим умом, придумавшим и осуществившим план захвата.

Хард поднимает перед собравшимися в круг воинами отсеченную голову камаля. Тот пучит на солдат остекленевшие глаза, клацает. Арг подскакивает, с поклоном принимает голову, отбегает к наследнику, подносит на руках. Принц, не глядя на подношение, отвечает.

- Благодарю.

Хард со всей силы гаркает:

- Слава Риссену! Слава Его Высочеству принцу Лисвальду!

- Слава Его Высочеству! - присоединяется хор глоток.

Принц кивает, разворачивает скакуна.

Хард смывает с себя грязь. Вода из ручья холодит кожу, снимает боль. Пучком сухих трав убирает вонь гнилого рва. Его зацепили в нескольких местах, самая серьезная рана - на плече. Скрупулезно ее очищает. Засыпает в дыру желтого порошка, пытается самостоятельно перевязать, но сделать это одной рукой нелегко.

В лагере идут последние приготовления. Хоронят мертвых, произносят речи. Опустошить Дымрок Рагон не позволил, поэтому торжественный пир отменяется. Завтра домой. Никаких больше солончаков и треклятых лесов. Хард будет голосовать за то, чтобы подняться вверх по Грубу, затем спуститься по Сонной почти до самого Амшера. Следует отправить сообщение отцу. Хард не смог найти тишари накануне битвы, все светляки в этих краях были выведены прожорливыми птицами, надо найти что-то такое же безмозглое, что согласилось бы ради пары слов преодолеть полстраны. Зато Рагон получает известия и здесь.

Из-за деревьев бесшумно скользнул Круг, молча сел рядом. Хард ждал. Сразу после штурма Круг исчез, отправился проведать местных, предлагать помощь. Раймонд всегда считал, что из всех командиров Круг был самым сердечным.

- Для тебя, друг мой, сражение заканчивается с последним ударом меча, - говорил он Харду, - он же всегда идет дальше.

- Ну?

Круг горько улыбнулся.

- Они просто хотели жить.

- Все хотят.

- В степях нечего есть. Кланы нападают друг на друга, бьются за воду. Они пришли сюда, чтобы выжить. Жители впустили их сами.

- Зачем тогда сообщили нам?

- В Амшере все равно бы стало известно о том, что в нашей крепости кормятся степняки. Мужчины клана спрятали в городе своих женщин и детей, сами взялись за оружие. Они защищались для вида, Хард, чтобы мы пощадили их род.

- Когда я летел со стены, мне не казалось, что они бьются понарошку.

- Ты видел, как они бились? Один-два удара, никаких мучений, быстрая смерть. Они проявляли к нам милосердие, а мы...

- Слишком много думаешь. Они получили то, что хотели. Их жены и выводки останутся в Дымроке, никто не станет их искать. Теперь уж ничего не изменить. Завтра выдвигаемся обратно. Приедешь в Амшер с триумфом.

- Иногда я тебе завидую.

- Ты? Мне? - Хард округлил глаза. - Чему?

Круг не ответил. Выхватил меч, приставил его к горлу вывалившегося Арга.

- Его Высочество принц Лисвальд просит командиров собраться, - сообщил прислужник. - Кажется, господину Рагону есть что сказать.

- Новости из столицы?

- Мне не сказали.

Они вернулись в лагерь, не переодеваясь, зашли к наследнику. Новость, преподнесенная командиром, окатила ушатом ледяной воды.

- Сария пересекла наши границы. Мы отправляемся на войну.

ГЛАВА 9

Которую ночь министра финансов терзала бессонница. Зыбкая реальность не позволяла забыться, беспокойные мысли накатывали одна за другой, ни на миг не оставляя в покое, и Амааль бродил из комнаты в комнату, прислушиваясь к безмятежному дыханию спящих. Тихо скрипнули половицы, пискнула мышь. Крепкому сну слуг можно позавидовать. Счастливые соломенные головы, забитые мелочами, дурные мысли - не их удел. Под дверью комнаты Коэн - светлая полоска. И ей нет покоя.

Тишина давит. Наползает со всех углов, окружает, не дает отвлечься. Министр выходит во двор.

От Харда никаких вестей. О том, что штурм завершен и армия собирается на юг для слияния с войском генерала Маловера, Амааль услышал на совете министров от первого советника. Тот нашел способ связаться с сыном. Деталей нет, все в общих чертах. После совета министр финансов заметил, как к Самааху с поклонами пробирается личный слуга Ее Величества. Оба отошли в сторону, затем исчезли. Амааль не сомневался, о чем будет предстоящий разговор: едва ли королеву интересовали подробности захвата Дымрока.

По ногам министра поднимается холод. Некоторое время Амааль бессмысленно смотрит вниз, шевелит быстро коченеющими пальцами. Такая чувствительность кажется ему забавной. Он поднимает косточки вверх, растопыривает веером, сжимает до боли, до побеления, распускает. Пытается поднять каждый палец по отдельности, встает на пятки, перекатывается на цыпочки. Рассердившись на себя за детское поведение, запахивается в платье и возвращается к себе просматривать бумаги.

С утра первым делом отправляет в министерство посыльного с запиской, сам собирается в провинцию. Коэн возражает.

- Это может быть опасно, отец, оставайтесь со мной, не уезжайте.

- Это наши люди, Коэн, мы не можем их бросить. Нельзя оставлять их на перепутье, мы несем за них ответственность. Ты должна это понимать, милая.

- В этом случае возьмите побольше охраны. Так мне стало бы хоть немного спокойней.

Рахман взывает к своим, пытается уговорить их вернуться, не поддаваться на провокации пришлых. В ответ они сжигают его хранилища. Да, лишняя охрана не помешает.

Моросит мелкий дождь, земля под копытами коней разъезжается в стороны, обнажая прячущихся под ней червей. Воздух дрожит, обдавая кислыми вдохами, значит, кашрики опять выбрались на берег, бродят по равнинам, сжигая тонкие легкие. Амааль дышит полной грудью. Он и не знал, как скучал по свободе там, за городскими стенами. При виде одиноко стоящего дерева внутри что-то сжимается. Оглянувшись на своих спутников, произносит слова молитвы. Просьбы о благословении ложатся на язык легко, и к мысленному его голосу присоединяется голос его матери, молящийся вместе с ним. Нутро отдает теплом - услышали.

Они едут мимо подводы с крестьянами. Лошади нет, вместо нее в хомут впрягся низкий коренастый мужик в мокром тулупе. Широкая полуседая борода, крупный нос, большие густые брови - все пахари на одно лицо. На телеге - пожитки, накрытые от дождя тряпьем. Сбоку, вытянув короткие ноги, полусидит сухая старуха. Птичья ее лапа вцепилась в кучу вещей, не дает сползти. Позади плетутся две женщины, пожилая и помладше, рядом с ними - шестеро ребятишек. Самого маленького мать устало держит на руках, остальные, спотыкаясь, бредут сами. Восседающего на хорошей лошади министра провожают взглядами исподлобья. Амааль и готов бы остановиться, помочь, но сколько таких у себя?