Зависшего на краю гаронца просто толкает мечом. Тот летит вниз, разбивается. Нужный Харду человек дальше, до него еще нужно добраться, не упустить и не отдать другому. Тот же женский вопль. Он уже начинает действовать на нервы.
- Сзади! - кричит Круг.
Хард не успевает обернуться. Плечо обжигает. Ощерившийся кочевник задирает губу, кажет зубы. Все лицо сморщено, нос - хищный, вытянутый, жадно глотает запах. От меча легко отскакивает, рычит, бьет кинжалом. Хард успевает прикрыть шею наручем, кинжал отскакивает, но тут же летит в ногу. Хард отступает. Кочевник не замахивается, он ищет, куда воткнуть острие и вместить его до самой рукояти. Таких мест немного, Хард получает преимущество. Он отводит руку назад для удара, открывая другое плечо, гаронец тут же подскакивает ближе, и Хард до упора всаживает в живот кочевника собственный, вытащенный мгновением раньше кинжал. Тот оседает, изо рта булькает кровь, руками со всей силы вцепляется в ноги Харда. Хард наклоняется, чтобы отцепить руки, в этот же момент над его головой пролетает топор, запущенный снизу.
С бойниц видно собственное войско, раскинувшееся по ту сторону рва. Не задействованы только люди министра торговли, железными травинками рассеяны по земле. Не будь на месте сотника, давно бы сбежали, рассосались по лесам да долинам, затаились на дне. Наследник восседает на лошади, наблюдает за штурмом. Рядом - кособокая фигура прислужника. Арг просился идти с солдатами, Хард проигнорировал. По другую сторону бурлит само бытие. Не проходит минуты, чтобы кого-нибудь не проткнуло, зарезало, придавило. Хард включает себя во всеобщую свалку, пробегает по зажаренным в смоле телам, перепрыгивает выбоины и ямы, крушит топором череп замешкавшегося гаронца, с яростью обрушивается на лучника, снимающего риссенцев сверху, погружает сталь в узкую спину безухого. Топор он подбирает.
Рагон равнодушен. Он весь в чужой крови, но ни секунды не стоит на месте. Шаг - укол - поворот - взмах. Мимо проносится конь без всадника, Рагон отвлекается на него, затем на нового противника, не замечая, что из угла выскакивает еще один гаронец. Сердце Харда пропускает удар. Как бы ни был хорош Рагон, ему конец. Хард даже не успевает подумать, что дала бы ему гибель соперника, как топор уже летит в гаронца. Все в груди Харда холодеет, когда точный удар сражает кочевника, и совершенно невредимый Рагон продолжает свою пляску. Хард готов взреветь.
Совершенно механически он разрубает очередного гаронца в клочья, идет дальше. У одной из башен видит того, кого искал, направляется к вождю. Физическим недугом камаль пользуется как преимуществом, солдаты не успевают понять, как разворачивается, с какой стороны ждать смерти, пластами усеивают каменный пол. Вождь не стоит на месте, постоянно перемещается, словно опасается, что если останется на одном пятачке земли, пятки приварятся к камню. На шкурах два-три пореза, даже не окрашенных красным, по бокам висят кожаные мешочки. Рассмотреть их не позволяют тощие колени гаронца, бьющиеся словно в припадке. Хард не успевает подойти ближе, вождь бросает в него один из комьев, тот падает, ударившись о пластину, и вдруг распускается. Из него прорастают шипастые стебли, облепляют лодыжки, ползут выше. Точки, где шипы протыкают кожу, мгновенно немеют, Хард падает на колени, стебли стягиваются вокруг него, сдавливая грудь, ища живую плоть. Тотчас рядом возникает камаль, заносит нож. Хард успевает полоснуть того по истеричным коленям, вождь охает, отступает, в Харда летит еще один мешок. Упав, тот мгновенно начинает собирать вокруг себя каменную пыль, мелкие частицы, камни, завихривая их вокруг Харда. В промежутках вихря Хард видит приближающегося камаля, боковым зрением - бегущего Дакруха, но командир слишком далеко, не успеет. Собрав все силы, Хард переваливается через стену, летит в ров.
Полет недолог. Хард со всей силы ударяется о воду, идет ко дну. Рой камней, столкнувшись с жидкой средой, наконец, утихает. Остается выдрать с себя чертовы веревки и вынырнуть, однако стебли не поддаются. Хард напрягает руки, веревки тут же обнимают их, привязывают к туловищу. К ногам возвращается чувствительность, немота проходит, но теперь накатывает боль. В легких заканчивается воздух, и Хард начинает терять самообладание. Утонуть в канале слишком недостойно, семья покроется позором на десять поколений вперед, его имя станет родовым проклятием. От нехватки кислорода голова готова лопнуть. Хард отталкивается от дна, выныривает на поверхность, глотает воздуха, но вооружение уже тянет его вниз. Погружается в мутную, дурно пахнущую воду, пытается вытащить кинжал. Шипы тут же вонзаются в ладони, кинжал выскальзывает, но, извернувшись, Хард успевает цапнуть его в падении. Стебли перерезаются тяжело, самые крупные из них уже окостенели, свившись спиралью, молодые поддаются легче. Еще несколько раз Хард подпрыгивал, загружался кислородом, и принимался за работу. Кинжал затупился, молодняк каменел, но Харду удалось прорезать в скорлупе дверцу и выдраться наружу, однако доспехи уже не давали вынырнуть. Когда его труп обнаружат, отцу и сестре сообщат, что он оступился, упал в ров, наглотался воды и утонул. Хард не мог этого допустить. Он попытался избавиться от доспехов, но осознав, что умрет скорее, чем сумеет снять их сам, взобрался на заточившую его скорлупу. Пару минут он просто дышал и унимал сердцебиение, опасаясь сделать хоть шаг, затем огляделся. Впереди - желтая выжженная солнцем степь, значит, он у северной стены, до которой ближе, чем до берега. Наверху до сих пор звуки боя, но какие-то отдаленные, людей нет. Хард пытался придумать, как дотянуться до суши, но здесь ни моста, ни перехода, ни глыб. Багровея от унижения за циркачества, принялся катить ногами скорлупу по дну. То окунаясь, то нащупывая костяк, он докатился до расстояния прыжка, оттолкнулся, бросился грудью на наст, разделяющий основание крепости от воды. Не передохнув, двинулся в обход, вжимаясь в стену. Когда добрался до бреши, оставленной тараном, просто кипел от злости. Взял меч мертвеца и с яростью присоединился к битве.
Перевес был на стороне солдат, но гаронцы не сдавались. Крутились тут и там, честному бою предпочитали грязные приемы, на манер своего вождя. Хард понял, что стало бы с ним, когда заметил солдата в подобной скорлупе. Он оказался запеленат ими как младенец, и насквозь проткнут длинными выростами. Один шип входил в скулу и выходил под челюстью.
По следу из распустившихся спор Хард выходит на самого камаля. Тот еще жив, сыплет своей отравой во все стороны. Справа через кольцо защитников к нему пытается пробиться Рагон. Хард спешит.
Увидев Харда, камаль на миг застывает. Хард пользуется этим, чтобы подобраться поближе. Вождь реагирует, мечет дождь из семян, Хард укрывается за щитом, но комья находят его и там. Все вокруг распускается, пищит, сопит, перебирает когтями и лапами, обнажает клыки. Рагон приближается, его глаза горят. Хард перебарывает желание запустить в него одну из мелких тварей, подбирается уже по черепам. Камаль пятится, его руки ложатся на пазуху, но мешочков там больше нет. Он обвивает гибкой конечностью рукоять топора и бросается на Харда. Хард не ожидал от худого кочевника такой силы, едва успевает выставить для защиты меч. Он устал, поэтому пока остается лишь отражать натиск и ждать подходящего момента. Рагон, наконец, пробивается, поэтому Хард атакует. Серию выпадов гаронец отражает, атакует сам, но силы его убывают с каждым взмахом. Он быстро выдыхается, словно кто вытягивает из него энергию. Твари еще копошатся, и до Харда доходит:
- Топчи! - кричит он Рагону.
Тот резко останавливается, почти тут же начинает крошить порожденья степи, поднимается гвалт, камаль кричит, Хард наседает. В последнем рывке вождь достает Харда топором, но все кончено. Со стороны кажется, что они обнимаются. Несколько секунд они еще поддерживают друг друга, затем камаль медленно опускается, увлекая за собой Харда. Хард с трудом вытаскивает из осевшего тела меч, тяжело встает.
