- Какая печальная история.
- Фальшивая от начала и до конца, - прорычал сутулый.
Карим укоризненно увлажнил глаза.
- Вы так несправедливы, господин Агор. За долгие годы скитаний я привык к пренебреженью, но ваши слова заставляют обливаться кровью сердце моего покойного отца, который слабостью характера и излишней любовью к матушке обрек своего сына на страданья.
Карим подумывал ударить себя кулаком в грудь, но решил, что это будет излишне трагично.
Юнец не пришел в себя ни ночью, ни утром следующего дня. Карим посерьезнел, освободил того от одежды, осмотрел каждый сантиметр тощего тела. На задней стороне голени нашел небольшое серое пятно - укус, на локте - ободранную кожу с прилипшей к ней белой массой, из мяса на плече торчало закругленное жало. Причиной нынешнего состояния мог стать любой из этих контактов, и любой же из них мог оказаться фатальным. Карим не знал, за что браться.
- Нам пора трогаться, - угрюмо сообщил сутулый.
- Нельзя его так оставлять, - возразил благородный, - что мы можем для него сделать?
- Я не лекарь, я не знаю, отчего он не приходит в себя - и нет, это не моих рук дело. Его нужно вывезти отсюда в ближайшее село, показать знахарям.
О том, что и знахарям веры нет, Карим говорить не стал. Юнца запеленали, посадили позади сутулого, привязали к спине. Неслись во весь опор, надеясь проскочить лес как можно скорее. За очередным поворотом вылетели на пустую смятую поляну. Кругом лишь развороченные комья земли и скошенная трава. Вправо вел тяжелый след.
У озера Карим, положившись на чутье, обмотал юнца куском радужной паутины, влил в него немного воды, настроился на бессонную ночь.
- Мне отрадно видеть, как ты пытаешься спасти его жизнь, - сказал благородный.
- Это все порывы души, от которых мне никуда не деться. С самого детства я был чутким и отзывчивым ребенком, который не мог смотреть на страданья живых существ, и потому страдал вместе с ними. К тому же, я встречаю этого человека во второй раз, и оба раза при несчастливых для него обстоятельствах. Судьба словно нарочно сталкивает нас, как бы говоря, что я должен быть его хранителем, а кто я такой, чтобы идти против нее?
- Стало быть, если со мной или с Агором что-то случится, ты и к нам придешь на помощь?
- Несомненно.
- Я запомню эти слова.
Следующие несколько дней слились для Карима в один. Юнцу стало лучше, цвет лица сменился с землистого на бледно-розовый, острые скулы чуть сгладились. Когда среди деревьев, наконец, показался просвет, Карим вздохнул с облегчением. Оставив проводника с ношей позади, сутулый с благородным неожиданно умчались вперед, скрылись в клубах пыли, поднимаемой лошадьми. Карим проводил беглецов круглыми от изумления глазами - вот уж не думал, что бросят. Конь, несущий двойной груз, шел все тяжелей и тяжелей, у развилки остановился вконец. Карим огляделся: нигде ни домов, ни дымка, а на руки уже ложился вязковатый сумрак. Слез с коня, усадил на седло покачивающегося юнца, пошел по правой дороге. Быстро стемнело, будто темным колпаком накрыло, стало трудно дышать. Юнец всхлипнул, снова замолк, но потеплело на душе - жив еще.
В нежданной тишине Кариму вновь почудился легкий звон. Под него Карим перенесся в Барад, в свое тайное убежище на колокольне. По жилам вновь заструилась сила, шаги стали легче. Даже замурлыкал тихонько старую дозорную Барада.
Впереди замаячили огоньки. Вначале Карим принял их за светлячков, но для насекомых эти двигались организованно и быстро. Неслись явно навстречу, с большой скоростью, через пару часов уже достигли бы путников. Карим перебрал в уме все рассказы, имеющие отношение к пост-кальеновским краям, но ни мог припомнить ни одной угрозы от мерцающей точки. Тем не менее, сошел на обочину, направился вдоль. Даже если светляки явились по их душу, от них теперь не скроешься, но есть вероятность, что просто пройдут мимо. Светляки увеличились в размерах, запрыгали синхронно: вверх-вниз, вверх-вниз. Карим, поняв, наконец, что видит, поспешил навстречу.
Огоньки вытянулись в подрагивающие факелы в руках нескольких всадников. Карим замахал руками, надеясь, что заметят, затем резко остановился.
- Не ждал? - хмыкнул благородный.
Карим расплылся в широкой улыбке:
- С этого момента и до вашей смерти, господин, мое сердце принадлежит лишь вам. Но каким образом?..
Юнца сняли с замученной лошади, аккуратно уложили в телегу, потянули обратно. Карим на ходу впрыгнул внутрь, примостился у головы.
- Подумали, что чем быстрее мы встретим людей, тем лучше. У развилки разделились. Если бы ты выбрал другой путь, тебя встречал бы уже Агор. Мы ведь не опоздали?
- Небеса к нему благоволят. Если его не убило невесть что и мое лечение, ему остается лишь прийти в себя.
- Признайся, ты ведь думал, мы сбежали?
- Я? Какие же безотрадные мысли теснятся в вашей белокурой голове, единственным достойным украшением которой может быть лишь капюшон святого или, на худой конец, царский венок? Я бы в жизни не посмел помыслить, что...
Юнец открыл глаза.
ГЛАВА 8
Осада длилась восьмые сутки.
На пике над воротами пучила безресничные глаза голова - результат переговоров с гаронцами. Последние стояли на стене, скалили крупные желтые зубы, освобождать чужой город не собирались, равно как и выпускать жителей. Оружие самое примитивное - копья да мечи, - но для обороны большего и не надо. Лаяли что-то на своем отрывистом гаронском, издевательски щурились, за двойными стенами чувствовали себя в полной безопасности, открыто зевали, потягивались.
Рагон взирал на кривлянья равнодушно, велел снять голову любой ценой - не разрушать боевой дух армии. Настроение у атакующих было не на высоте - все местные деревеньки разграблены, продовольствия нет, народ в смятении бежал - себя бы прокормить. В лагере появились ушлые торговцы, предлагали всякую всячину: рыбу, лепешки, брагу. Хард всех гнал взашей, опасался засланников с той стороны. Крестьянам Ана досталась самая изнуряющая работа, рубаки из пахарей были никакие, их гнали колоть камни, заполнять рвы, рубить и тесать лес. Оха отправлял подальше - вокруг него всегда собирались остальные. Мастерили лестницы, устанавливали баллисты. Схема крепости была на руках, выучили ее вдоль и поперек, выдвигали планы по осаде.
- Прямым штурмом брать бессмысленно, - говорил Круг, - потеряем много людей. Надо влезть внутрь хитростью, оттуда поднять решетку и опустить мост.
- Для того, чтобы попасть внутрь, нужны лазейки, - возражал Рагон, - в Дымроке их нет, его строили на совесть. Я предлагаю пробивать стену.
- Чтобы добраться с тараном до стены, нужно осушить ров. Это займет много времени, которого у нас нет, к тому же продовольствие на исходе, местные не смогут обеспечивать армию, села опустошены. Я поддерживаю Круга, нужно отправить внутрь небольшой отряд, чтобы они открыли путь остальным.
- Как вы похожи на своего отца, господин Хард, - сверкнул тогда зубами Рагон, и Хард насторожился, - несомненно, это сильное чувство товарищества и... союзничества... досталось вам от него.
- Что ты имеешь в виду? - напрягся Хард.
- Только то, что вы - завидный... друг. Но вернемся к крепости. Господин Дакрух, каково ваше мнение? Что нам следует сделать?
- Если заполнить ров частично, - вот в этом месте, - можно по доскам подвести требушеты и баллисты и попробовать пробить ими восточную стену, здесь она тоньше. Это будет быстрее, чем пытаться найти лазейки.
- Значит, мнения разделились. Ваше Высочество?
- Если попробовать связаться с риссенцами внутри Дымрока?
В наступившей тишине все взгляды устремились на наследника. Тот перебегал глазами от одного к другому.
- У вас всех, без сомнения, есть опыт в военных делах, и сейчас вы все отталкиваетесь от него, но ваш опыт - опыт захвата чужих крепостей, а не возвращения собственных. Вы совершенно забыли о том факте, что внутри Дымрока находятся наши плененные жители, и, если начать штурмовать, гаронцы могут в назидание нам убить их. И вместе с тем, кто как не защитники Дымрока должны знать все его сильные и слабые стороны? Этой схеме почти сотня лет, за целый век могло многое измениться - не стоит полагаться на карту, нужно обратиться к живым людям. Если найдем способ связаться с риссенцами, они укажут тайные тропы, или подскажут, как в крепость пробрались гаронцы. Мы можем войти по-другому - или пойти по их собственным следам.
