Хард не ожидал от наследника такой смекалки. Торжествующе уставился на Рагона, тот хмыкнул, мягко сказал:

- Блестящая идея, достойная настоящего стратега.

Уже неделю патруль контролировал окрестности. Докладывали о найденных группах бежавших крестьян, новых, возведенных подальше от границы поселениях, полях с худыми урожаями. Ни намека на гаронскую армию подкрепления - каждый клан кочевников тесно замыкался в себе, на контакт с другими шли неохотно, о тактике осады и нападения не имели ни малейшего понятия. Все, что нужно - пастбище для скота и женщины для продолжения рода. Жили по законам животных.

- Не могу понять, зачем им сдался Дымрок, - задумчиво сказал Круг, - из века в век гаронцы скитались по степям, пасли скотину и ловили рыбу. Зачем нарушать заведенный порядок вещей, нападать на соседнюю страну, осаждать город, зная, что все равно придут его отбирать?

- Меня совершенно не интересуют их мотивы. Все, что я знаю - этих варваров надо выбить.

- Тебе не любопытно, что ими движет?

- Об этом пусть думают другие.

Наследник старался вникнуть в суть каждого процесса, не отставал от Харда. Вместе контролировали работу всех отрядов, следили за рубкой леса, обтесыванием бревен. На западе от Дымрока вовсю шли строительные работы, не стихавшие ни днем, ни ночью. Валили, рубили, обтесывали при свете факелов, отвлекая внимание кочевников в то время, как солдаты из тысячи Круга тайком переплывали ров, ощупывали стены. Принц неизменно стоял на возвышенье, наблюдал оттуда, иногда спускался, бродил по лагерю. Выглядел достойно, но пару раз Хард, обернувшись, успевал поймать на нежном лице легкое выражение брезгливости, когда солдаты шутили или сморкались. При его появлении неловко вставали, кланялись, не зная, что делать дальше. Будь то Раймонд, стремительным коршуном пролетел бы по рядам, назвал каждого по имени, спросил, как настроение. Младший же принц легко скользил мимо, не задевая - будто дуновение ветерка. На собрании командиров высказывал дельные мысли, но терялся, оказавшись на поле. Хард не знал, как это изменить.

С той же силой, с которой принц отталкивал Харда, его притягивал Арг. Не унывающий и не падающий духом прислужник продолжал выполнять свои обязанности одной рукой. Ходил пока скособочившись - не приноровился еще к новому центру тяжести, - но наверстывал скоростью. Хард жалел, что такое несчастье случилось именно с ним, видел в Арге хорошего воина, но по привычке продолжать рявкать. Круг посмеивался.

Ров заполнялся, патрули возвращались без новостей, в обороне крепости не находилось ни единой бреши, настрой падал. Рагон становился все более и более нетерпелив, начинал настаивать на штурме. Гаронцы, словно чувствуя настроение, притихли, укрепили защиту. Решимость принца стоять на воссоединении с риссенцами таяла с каждым днем. Надвигалась буря. В глубине души Хард понимал, что атака Дымрока была бы лучшим решением, но осознавал также, что это приведет к большим жертвам, которых нельзя допустить, по крайней мере, не в первый военный поход принца. И вместе с тем не видел другого выхода. Дымрок строился предками на славу, ревностно поддерживался в прекрасном состоянии потомками, за месяц осады во внешней стене не было обнаружено даже щели, что уж говорить про внутреннюю. На собрании Рагон поставил твердый срок - неделя. По ее истечении Дымрок будут штурмовать.

- Ваше Величество, я прошу меня понять. Происходи это в мирное время, я бы держал осаду до капитуляции гаронцев, но мы не можем терять время сейчас, когда нам угрожает более крупная опасность с юга. Нужно как можно скорее стянуть войска к границе с Сарией, путь туда займет немалое время, и каждый день промедления может быть губителен.

Как бы ни был далек от политики Хард, он понимал, что такой исход можно будет обыграть на пользу принца: мол, наследник был против жертв, он ценит жизнь каждого своего подданного, ему тяжело видеть страдания и боль своего народа, но Рагон настоял на штурме, который, несомненно, убьет или покалечит большинство из вас. Однако здесь выходила загвоздка: почему тогда наследник уступил Рагону? И Хард вновь оказывался в тупике.

- Тебе не идет думать, - пошутил Круг, - лицо сразу становится такое страшное.

- Ты должен быть на моей стороне.

- Мне и в моих сапогах неплохо.

- Причем здесь сапоги?

Войско готовилось к штурму. Поставленный Рагоном срок истекал через два дня, мир вокруг звенел, дрожал и подергивался в возбужденной лихорадке. Проход через ров был готов: усыпан обломками скал и деревьев, выстлан ровными брусьями, по которым затем откатят стенобитный таран. Охотники изводили дичь в лесах, два солнца спустя крышу тарана покроют влажными шкурами. Отобрали самых крепких солдат катить и управлять треугольным механизмом, в их числе оказался ановский кузнец.

- Рагон просит командиров собраться, - сообщил Круг, - обсудить план наступления.

- Ты жалеешь? О том, что не пошел тогда с Раймондом?

- Каждый божий день.

- Я все думаю - что было бы, если бы вместо Агора с ним отправился я или ты? Исход был бы другим?

Круг присел, задумчиво собрал морщины вокруг глаз.

- Едва ли. Агор был недалеким, но ради Рая отдал бы жизнь. Скорее всего, так оно и случилось. Не думаю, что мы бы с тобой сделали то, чего не сделал он.

- Если уверен, что исхода было не изменить, отчего тогда жалеешь?

- Оттого, что не был рядом.

По мокрой после дождя траве заскользили в низовье. При их появлении гомон стихал, солдаты расступались. Не так, как перед Раймондом - благоговейно, не как перед Лисвальдом - в силу вбитой веками привычки. Перед Кругом расходились в молчаливом уважении, но Хард не взялся бы определять, как расступались перед ним, и сам дивился, отчего его вдруг начала занимать подобная чушь. Он насупился, исподлобья придирчиво оценивал приготовления: как оттачивают мечи, как чистят доспехи, как снимают со зверья шкуры. По взгляду определял провинившихся, безошибочно находил ошибки, живьем сдирал кожу. Своим доставалось больше всех.

- Ты будешь пострашней Маловера, - успел шепнуть Круг перед тем, как откинуть полог рагоновой палатки.

Наступил день штурма. Еще до рассвета все отряды рассредоточились по местам. Под мохнатой крышей тарана ждали двадцать смертников. После обрушения обеих стен они первыми войдут в Дымрок и вступят в бой. У Харда все еще звучала в ушах пламенная речь Рагона, отправляющего кучу мускулов в крепость в качестве живого щита. За широкими укреплениями - ровные линии лучников, размещены справа и слева по диагонали от тысячи Дакруха. Солдаты собраны. Хард впервые видит от сброда такое единство. Они закреплены каждый за своим командиром, но как один мыслями уже там, внутри, дрожат от нетерпения. Хард читает алчность в бликах на отполированных нагрудниках, видит похоть на нетерпеливых губах, жажду крови в блеске металлических наконечников. Накануне каждый командир по-своему разъяснял, что разбой и насилие среди мирного населения в Дымроке будут караться. Хард не знал, какие слова подобрали остальные командиры. Сам он поклялся, что разрежет насильнику живот, впихнет в разрез руку и будет ворошить внутренности до тех пор, пока изо рта не потечет каша.

С платформы на войско взирали гаронцы. В узких бойницах застыли напряженные треугольные лица. Хард готов биться об заклад: котлы со смолой и камни с лошадиную голову ждут своего часа. Запах сваренного с железом мяса едва ли придется наследнику по вкусу. В центре, окруженный кочевниками помельче, стоит неправильной формы гаронец. Одно его плечо выше второго, острым углом протыкает воздух, правая рука спиралью обвилась вокруг рукоятки топора. Дубленые шкуры с неаккуратными швами едва прикрывают коричневое жилистое тело. Доспехов нет, - к чему в степи металл? - выпирающий подбородок задран. Для камаля щупловат, но раз собрались вокруг него, значит, вождь клана и есть.

Хард переводит взгляд ниже по склону. Сотники ждут указаний. Принц сдавленно кивает, звучит горн. Штурм начинается.