- Мы едем напрямик.

- В таком случае, не будете ли вы столь любезны заплатить мне заранее? Видите ли, при своей избранности я выберусь в любом случае, но гибель таких непревзойденнейших господ, как вы, вселила бы в мое сердце бесконечную скорбь, которая увеличится в десять крат, кои они соизволят покинуть мир, не успев расплатиться при жизни со всеми долгами, которыми они крепко привязали к себе окружающих, доверившихся им настолько, что без малейшего сомненья...

Уловка не сработала. Такое на памяти Карима случалось впервые. Благородный махнул рукой, в воздухе мелькнуло серебро и скрылось в быстрых ладонях Карима.

- Говорил же, от него никакого проку, - плюнул сутулый, - готов биться об заклад, повернуться не успеем, как удерет.

- Не удерет, - заверил его благородный, повернулся к Кариму, - ведь правда?

- Чистейшая, - торжественно заверил "проводник".

- Чего стоит опасаться здесь?

- Разбойников. Но вид у нас непредставительный, крученых обозов нет, навара никакого, поэтому есть вероятность того, что удастся проскочить.

- Смотри, - пригрозил сутулый, - если выяснится, что ты завел нас сюда специально, я порублю тебя на сотни крохотных...

- Шшш, - навострил уши Карим, - слышите?

- Что? - насторожились двое.

Карим широко улыбнулся:

- Тишина.

Лес как лес. Покрытые мхом и лишайником мертвые остовы деревьев, скачущие по спиральным стволам прозрачные белки, мохнатые клубы ядовитых грибов, прилепившихся к выпитой коре. Первая необычность случилась спустя час. Несколько километров чащи поделились на широкие полосы. На одной, коричневой, селился обычный лес. Из другой, покрытой ломкой бледно-зеленой губкой или пеной, пробивались растения-альбиносы. Карим осторожно потыкал палкой почву, пена сухо треснула и раскрошилась, обнажая светлую кожу земли.

- Что это? - спросил благородный.

Карим вспомнил, что лучшего проводника не найти во всем Кнотте.

- Это паразит, - сказал авторитетно, - некая форма бытия, выпивающая краски из того, до чего дотянется. К счастью для всего живого, дотянуться она может только для цветов, но если вам, скажем, придет охота здесь вздремнуть, через несколько часов она примет симпатичный светло-коричневый, очень натуральный оттенок. А вот смотреть на вас девицы, увы, уже не будут. Впрочем, некоторым это не грозит и сейчас.

- Значит, если частица попадет на человека... - начал приятнолицый.

- Я буду очень по нему скучать, - закончил Карим. - Господин Агор, у вас на сапоге что-то зеленое.

Дальше ехали в молчании. Карим зорко вглядывался в листву, искал силуэты людей, следы недавнего боя, но спокойствию Кальена можно было позавидовать. Второй странностью можно было назвать необычной формы деревья: с каждой пяди голых, лишенных естественного покрова ветвей, свисали длинные тонкие веретена, почти касающиеся земли. Со стороны это было похоже на гигантский волосатый затылок.

- Веревочное дерево, - уверенно предположил Карим, - из его волокон плетут канаты. - И пока господа не заметили, как дернулся один змеевидный отросток, поспешно увел их прочь.

Ночевали у пещеры. Карим тихо смешался с окрестностью, изучал лес изнутри. Вернулся совершенно бесшумно, успел словить обрывки.

- ... не получил ответа, перехватывают...

- ... доверять, предатели...

- ... если проводник... тихо.

Насвистывая легкомысленную мелодию, Карим вынырнул из-под кроны, деловито распотрошил котомку, вывернул остатки, заботливо упакованные хозяйкой, закинул в котел.

Луна заботливо баюкала свернувшуюся калачиком землю, стрекотом кузнечиков и шелестом листвы напевала колыбельную. Неблизким огнем вспыхнули три мертвые недвижные точки, уставились на пустой костер. Кто-то невидимый обдал шею Карима горячим паром, будто языком лизнул, заскрипел, исчез. Карим вытянул руку, на ней тут же осело чирикающее светящееся пятнышко, очистило перышки, взъерошилось, уснуло. Осторожно, чтобы не разбудить "спящих", он устроил продрогшего фееныша на постели из трав, поближе к огню - все равно скоро растает. Подкормил огонь - бесы так и не показались. Подумал, чем сейчас заняты в Бараде бабка с дедом, плавно скользнул мыслями на элементаля, подозрительно огляделся. Взглянул на нанимателей. Сутулый лежал на спине, вид имел грозный и притворный, грудь опадала неровно, уши чутко настроены на волну проводника. Благородный спал, зрачки под опущенными веками беспокойно подергивались.

Утром наскоро собрались, снова в седло. Карим пытался найти хоть одну птицу, но крылатые словно растворились. Путь успели покрыть немалый, Карим уже даже пообвык и к безостановочному темпу передвижения, и к неразговорчивости спутников. На третий вечер пребывания в Кальене произошло нечто. На карауле стоял сутулый. Карим уже укрылся накидкой, сладко вытянулся, когда рядом с лагерем раздался треск. Карим глазом моргнуть не успел, как сутулый влетел в заросли. Вскочил благородный, обнажил меч, но после краткой борьбы в свете огня обрисовались композиция: сутулый, тычащий острием в грудь слабо трепыхавшегося человека.

- Говори, кто тебя послал! - рявкнул сутулый.

- Думаю, жажда наживы денег, - вклинился Карим, - хотя для разбойника он малость щупловат. И одинок.

- Заткнись! Это ведь ты дал ему наводку!

Несколько мгновений Карим всерьез раздумывал о возможности побега: в обвалявшемся разбойнике он наконец опознал давешнего юнца из постоялого двора. Едва ли пареньку хватит ума смолчать об их знакомстве, и уже сам факт последнего станет для кровожадного сутулого неоспоримым доказательством каримовой причастности. Карим скосился на благородного, перехватил серьезный пытливый взгляд, вздохнул.

- Я его знаю. И могу вас заверить, он не разбойник.

- Кто же?

- Мне известно, что он охранял купеческий отряд, которому не довелось выйти из Кальена. Обратно в лес его привела жажда мести. Спросите его сами.

Благородный кивнул.

- Я поверю тебе.

- Командир! - взвыл сутулый.

- Обвинить его в сговоре легко, - ответил тот, - гораздо труднее доказать его невиновность. Да и кроме того, я не верю, что они действовали сообща. Что с ним?

Сутулый погрыз Карима взглядом, обернулся к юнцу.

- Без сознания.

- Надо перенести его поближе к костру.

На юнце нашлось множество царапин и порезов, и ни единой колотой раны. Странно для человека, погнавшегося за разбойниками. Карим тщательно ощупал голову - нет ли гадов, - смыл грязь. Мысленно подсчитал: с момента, как юнец умчался, задирая коний хвост, прошло чуть больше двух недель. Непохоже, что достиг своей цели. На всякий случай Карим порылся среди своих запасов, вытащил бутыль, капнул мази.

- Что это? - внезапно спросил благородный.

- Настойка, она быстрее заживит ссадины.

- Знакомый запах.

- Это коготник, - Карим улыбнулся, - мое извинение бабке.

- Ты смазываешь царапины настоем из коготника?

- Это действительно помогает, кожа заживает в разы быстрей. Шрамы, конечно, остаются, но зато коготник не позволит никакой заразе проникнуть в кровь. Но что это за выражение на вашем лице, господин? Уж не думали ли вы, что я собираюсь его отравить?

- Откуда ты родом, Карим?

Карим засиял.

- О, мой род один из самых знатнейших и виднейших во всем Кнотте, мы ведем его от одного из внебрачных потомков царя Мёрты. Из века в век клан передавал своим старшим сыновьям обширнейшие владения на востоке страны, насчитывающие шесть городов и сорок восемь селений, каждое из которых было посвящено отдельному ремеслу. Мы производили по заказу и на рынок кожевенные, кружевные, резные изделия, равных которым не сыскать во всем мире. Готовя из меня наследника, отец возил меня по всем нашим владеньям, чтобы я проникся трудовым духом нашего народа. Я засыпал под крестьянские колыбельные, просыпался с криками петуха и дышал запахом свежеиспеченного хлеба. Но увы, счастье, выпавшее на долю предыдущим поколеньям, для меня длилось недолго. Моя несчастная матушка скончалась, а отец с горя проиграл все наши владенья одно за другим, и отправился вслед за ней. На его смертном одре я пообещал, что, несмотря на случившееся, я останусь силен духом и обязательно найду свое счастье, и с тех пор я колешу по миру в поисках уголка, где мог бы состариться и достойно встретить свою смерть.