- Как же так?! - сжимая кулаки, чуть не плакал с досады молоденький командир БЧ-5 лейтенант Парамонов, выдвинувшийся из сверстников за то, что кроме математики ничем совершенно не интересовался, в том числе и марксизмом.
- Вот так, - глухо отозвался командир корабля. - Война большая, успеешь ещё пострелять. Потом.
Потом. Потом, не успел ещё закончиться воздушный налёт, далеко в море засверкали зарницы и до берега донеслись глухие отголоски далёких залпов. Эсминцы первого дивизиона, "Свирепый" и "Способный", бывшие "Москва" и "Харьков" при поддержке торпедных катеров схлестнулись с крейсерами противника и их эскортом, подкрадывавшихся в темноте, чтобы обстрелять город и порт. Как и рассчитывали итальянцы, командующий флотом не рискнул выводить по заминированному фарватеру в море главные силы, но то, что их обнаружили так далеко от берега, сорвало операцию. После первой же стычки корабли противника развернулись и, развив максимальную скорость, стали уходить в сторону Босфору, не оставляя катерникам шансов догнать их и атаковать торпедами, а в более крупных кораблях силы были слишком не равны и советские эсминцы тоже отвернули к базе. Командующий флотом вице-адмирал Октябрьский отыгрался, подняв ещё до рассвета с крымских аэродромов минно-торпедную авиадивизию, настигшую "пиратов" и пустившую ко дну "Тренто", "Фиуме" и два эсмица типа "Солдати" из четырёх. "Гориция" уцелела, но все корабли получили серьёзные повреждения. В первый же день войны итальянский флот лишился всех тяжёлых крейсеров. Поднятые с анатолийских аэродромов истребители подоспели к месту боя слишком поздно, чтобы успеть перехватить советские СБ-М, которые уходили на север, за границу предельного радиуса действия.
В первый же день войны Севастопольские бухты опустели. Флот, выполняя планы, ушёл, протралив фарватеры, прикрывать и поддерживать высадку корпуса морской пехоты в Добрудже. Ушли и все 12 МПК противолодочной бригады, получив задачу установить линию ближнего дозора. А "Преображение" занялся погрузкой боезапаса, что само по себе было далеко не простым делом. Для заряжания в аппараты уникальных 65-сантиметровых торпед, которых, к слову, в Севастополе был всего лишь десяток, пришлось использовать плавкран и баржу с временным деревянным зарядным лотком, который ещё пришлось сколачивать. Провозившись с этим до самого вечера, Тухов доложил оставшемуся на берегу Владимирскому о том, что корабль к бою и походу готов. И получил приказ замкнуть дозорную линию бригады с востока, выйдя на позицию на полпути между Севастополем и Стамбулом. Там, где уже шесть дней не происходило ровным счётом ничего.
Все события на Чёрном море разворачивались гораздо ближе к берегам Румынии, Болгарии, побережью Анатолии и Аджарии. Потеряв в первые же часы войны отряд тяжёлых крейсеров, итальянский командующий флотом, адмирал Якино, не решился выводить в море свои главные силы, хотя по первоначальному плану должен был прикрывать высадку немецкого десанта в тыл оборонявшихся по линии границы советских войск в Молдавии. Авиация русских, их истребители, постоянно висевшие в воздухе, и бомбардировщики-торпедоносцы, которые могли быть в кратчайшие сроки подняты с береговых баз, по обоснованному мнению итальянца делали эту операцию против русских слишком рискованной, несмотря на явное превосходство в линейных силах. Даже обещанное ему непрерывное прикрытие истребителей не заставило его изменить своё мнение. Поэтому высадка немцев не состоялась. Напротив, десант, сковавший часть сил группы армий "Украина", высадили русские. Небольшой, силой, по немецким меркам, всего в полторы-две дивизии, но он вырвал из рядов ударной группировки целый пехотный корпус, брошенный на блокирование и уничтожение крайне опасного плацдарма, напрямую выводящего большевиков к румынским нефтепромыслам. Это не было предусмотрено первоначальным планом войны, предполагавшим если не господство, то явное превосходство итальянцев на море и командующий вторжением на Украину Рейхенау был взбешён, не постеснявшись высказать всё, что он думает об итальянцах, Гитлеру напрямую. Последовавший за этим "обмен мнениями" между вождями фашистских государств заставил Якино активизироваться, но опасения относительно авиации русских были слишком сильны и всё свелось к ночным рейдам лёгких сил, которым успешно противостояли равнозначные силы русских. Итальянцам не удалось ни нанести плацдарму какой-либо значимый ущерб, ни прервать его снабжение. Наибольшим успехом этих действий следовало считать обстрел Батума и уничтожение расположенного там нефтеперерабатывающего завода на "анатолийском" фланге.
Но буря войны никак не затрагивала "Преображение Господне" и его командира, в тайне, может быть даже от самого себя, надеявшегося совершить какой-нибудь подвиг, разом заставивший бы померкнуть все прежние грехи. Увы, советский лидер оказался будто в глазе циклона, полосе полного штиля, в то время как вокруг бесновались штормовые волны и ветер войны, будто сошедший с ума, завывал в небесах моторами боевых самолётов. Другие корабли бригады, 500-тонные МПК, разбившись попарно, имея один дивизион у болгарского берега и ещё один перешедший к анатолийскому, выделив третий и последний в резерв, продолжали оставаться на "передке", ежедневно и еженощно сталкиваясь с противником. Слишком малые, маневренные и быстроходные, благодаря дизелям интенсивно сбрасывающие и набирающие ход, обладая мощным зенитным вооружением, они были слишком неблагодарной целью для авиации противника и торпедных катеров, могли уйти от эсминцев под защиту "больших братьев", а при случае и угостить супостата торпедой. Именно этим оружием итальянцам в первые дни были нанесены наибольшие потери в кораблях, но когда весь весьма ограниченный запас самонаводящихся рыбок был расстрелян, ситуация стала равной и всё уже решало только мастерство и воля к победе. Может, отношении первого советские моряки и уступали воюющим два с половиной года итальянцам, но по второму параметру безусловно превосходили и чаша весов в борьбе на море всё больше склонялась на их сторону. Тухов уже начинал думать, что война кончится, а он так и не увидит врага в радиусе досягаемости оружия его корабля...
20 мая 1942 года в кабинет командующего группой ВМС "Юг" адмирала Карла Георга Шустера, расположившего свой штаб в бывшем, ещё во времена султанской Турции, германском посольстве в Стамбуле, вошёл и остановился, сделав положенные три шага, корветтенкапитан Эрих Зайдель, командующий метеорологической службой. "Искупавшийся" в норвежскую кампанию и списанный по здоровью на штабную работу с эсминцев, он не утратил решительности и горячности истинного миноносника и, пользуясь правом личного доклада командующему, без предисловий выпалил:
- Господин адмирал, следующие три дня, возможно и дольше, в регионе Чёрного моря прогнозируется исключительно скверная погода, низкая облачность, при умеренном ветре, волнение в пределах трёх баллов!
- Что вы этим хотите сказать, корветтенкапитан? - спросил пятидесятивосьмилетний адмирал у совсем, с высоты его лет, ещё юного моряка, всем своим видом выражавшего, что это не просто рядовой доклад.
- То, что погода будет не лётная! - горячо отозвался метеоролог. - И макаронникам уже довольно отмачивать свои задницы в Босфоре! Русских самолётов, которых они так боятся, в небе не будет!
- Увы, мой юный друг, приказывать этим выродившимся потомкам римлян, - припечатал Шустер сидевших уже в печёнках "героев" нелестным определением, - я не могу. Но кое-что, используя ваш доклад, сделать попытаюсь...
И шестерёнки закрутились. У Шустера, из-за неспособности итальянцев установить контроль над морем, были свои проблемы. Две пехотные дивизии, посаженные на БДБ в Сирии и Палестине, застряли в Босфоре в ожидании, когда Якино, наконец, овладеет морем и их можно будет высадить в Молдавии. Чем больше проходило времени, тем менее оправданной становилась такая высадка, фронт смещался на восток и уже скоро должен был подойти к району, прикрытому русскими береговыми батареями. Да и сейчас высаживать дивизии пришлось бы уже прямо на фланге войск противника, а не в их тылу. В то же время занятый сейчас десантом тоннаж был остро необходим для доставки снабжения силам, дерущимся на Кавказе. Неудачные действия итальянцев грозили сорвать все планы вермахта на обоих черноморских флангах! И вина за это косвенно падала на него, на адмирала Шустера! Карл Георг не боялся наказания, он был офицером и желал только одного - выполнить свой долг перед Фатерландом так, как он его понимал.
