Происходящее не замечали ровно до тех пор, пока 19 августа 1939 года, на Яблочный Спас, корабль не был заложен и окрещён. И грянула буря. Газетные статьи пылали праведным гневом, на партсобраниях произносились пылкие речи с требованиями запретить, осудить и наказать всех причастных. Но Любимов, опирающийся на поддержку не только коммунистов, но и огромного большинства беспартийных сказал, как отрезал:
- Хватит уже переименовывать! Мы имеем дело не с наследием царизма, а с общим делом точно таких же советских граждан, как и члены партии большевиков! Недовольным предлагаю скинуться хоть по червонцу, построить что-нибудь дельное и назвать, как заблагорассудится. Готов поддержать и лично поучаствовать, как и в строительстве "Преображения". Коммунистам не к лицу уподобляться буржуям и присваивать себе хоть в каком-нибудь виде результаты чужого труда!
"Критики" вынуждены были замолчать и противостояние перешло в конструктивную плоскость. Партия, чтобы утереть нос "несознательным", также объявила добровольный сбор средств, замахнувшись, ни много, ни мало, на самый-самый в мире линкор.
Страсти кипели, а корабль строился и через два с небольшим года, приняв на себя команду, вышел на испытания. А ещё через пару месяцев, успешно их выдержав, был зачислен в списки ВМФ СССР. Поскольку флот с самого начала устранился от дела, товарищ Любимов посчитал себя не обязанным исполнять приказы ещё прошлого наркома, флагмана первого ранга Кожанова, об использовании только выпускаемых серийно образцов вооружения и, подключив все подчинённые ему КБ, использовав все связи, поставил задачу впихнуть в проект всё самое-самое лучшее и перспективное. "Шарашка" в Крестах "начала плясать" всё от того же корпуса проекта 1, установив в него новейшую трёхвальную силовую установку с зубчато-гидравлической передачей, позволившую "отыграть" пять процентов КПД по сравнению с прежней, чисто гидравлической, установленной на авианосцах. В её состав входило шесть дизелей КД, три маршевых по одиннадцать тысяч лошадиных сил и три форсажных, по шестнадцать с половиной тысяч лошадиных сил каждый. Общая мощность на валах составила, таким образом, почти 75 тысяч "килокобыл", что, казалось бы, позволяло надеяться на неплохую скорость. На деле же, из-за того, что экономия веса и объёмов машин была употреблена на усиление вооружения, всё вышло иначе. Чтобы сохранить приемлемую остойчивость при размещении дополнительных масс на верхней палубе при "облегчении" ниже ватерлинии, пришлось расширять корпус. Водоизмещение росло и соблазняло усилить вооружение ещё больше. В итоге на испытаниях "Преображение" едва-едва достиг тридцати пяти узлов.
Зато он нёс на себе восемь торпедных труб. Вроде бы немного, если не знать, что они были 65-сантиметровго калибра. Чтобы их разместить на палубе, оставив на ней достаточно свободной площади для технологических люков, через которые производилась замена дизелей, от полноповоротных платформ пришлось отказаться. Двухтрубные аппараты устанавливались как на катерах, вдоль бортов, и, направленные вперёд, могли поворачиваться только на фиксированный угол, обеспечивающий безопасный выстрел. "Задрапированные" фальшбортом и укрытые сверху лёгким настилом, они не бросались в глаза. Со стороны казалось, будто корабль совершенно не нёс торпед, просто его полубак продолжался до самой кормовой возвышенной зенитной установки. Под стать аппаратам были и новейшие торпеды, принятые на вооружение вместе со своим первым носителем. Благодаря кислородной турбине, работающей с использованием забортной воды, они могли на пятидесяти узлах преодолеть двадцать пять миль, что было более чем достаточно, чтобы поразить цель на предельных дальностях артиллерийского огня линкоров. А чтобы в неё попасть, самодвижущиеся мины оснащались приборами наведения по кильватерному следу, срочности, кратности и маневрирования. После пуска они могли совершать до двух запрограммированных поворотов на угол до девяноста градусов, первый непосредственно после выстрела, а второй через заданный промежуток времени. Эта хитрость позволяла поражать даже цель, идущую встречным курсом. Безусловно, это была самая "умная" торпеда из всех своих современниц, не только сама наводящаяся на цель, но и поражающая, с высокой долей вероятности, выбранную из множества. Даже её неконтактный взрыватель мог до семи раз срабатывать вхолостую, чтобы уничтожить восьмой корабль в кильватерной колонне. Мощи же боеголовки с лихвой хватало, чтобы утопить самый крупный линкор.
Под стать торпедам была и артиллерия. Система управления огнём с одним КДП главного калибра заимствовалась у крейсеров проекта 26бис, превосходя по своим возможностям упрощённые, серийно устанавливаемые на эсминцах. И управляла она аж двенадцатью стволами 130-миллиметрового калибра. Пушки Б-7 спаривались вертикально в одной люльке и две такие спарки составляли вооружение каждой башни. Соответственно были расширены и артпогреба. Такое решение было обусловлено желанием повысить плотность зенитного огня. Поскольку установки были не стабилизированы и скорострельность лимитировалась периодом качки, увеличение количества стволов было единственным решением. При этом четырёхорудийная башня, по сравнению со стандартной, потяжелела всего на десять процентов. Но, как бы ни мала была эта величина, размещать главный калибр линейно-возвышенно побоялись, вторая башня на носу устанавливалась на одном уровне с первой, глядя стволами ей "в затылок", третья ставилась на корме.
Над главным калибром, в диаметральной плоскости возвышенно, со своей собственной СУО, размещался первый зенитный. Изначально предполагалось, что это будут 37-миллиметровки, но при рассмотрении вариантов в работе у Таубина нашлась трёхствольная 57-миллиметровка с внешним приводом под патрон в переобжатой гильзе дивизионной пушки и стали ориентироваться на неё, а потом и вовсе перешли на стандартный сухопутный 76-миллиметровый патрон. Разрывной снаряд или шрапнель с дистанционной трубкой сулили, несмотря на худшие баллистические данные, большую вероятность поражения на высотах до четырёх километров. А неважную баллистику решили компенсировать с помощью стабилизированной системы управления огнём, которая прежде на дизель-гатлингах любого калибра просто не устанавливалась. Теперь наводчикам надо было лишь совместить риски со стрелками директора и выстрелы следовали автоматически. Конструкторам-артиллеристам пришлось не только пересчитать пушку под новый-старый боеприпас, создать систему установки трубок непосредственно в механизмах орудия на подаче в патронник, для чего была даже спроектирована специальная кассета в которой снаряды располагались строго единообразно, но и модернизировать саму трубку и снаряд. Зато теперь пушка, имевшая техническую скорострельность в 225 выстрелов в минуту, буквально засеивала небо поражающими элементами в виде напёрстков с запрессованным внутрь термитом, по 260 штук в снаряде вместо пуль, не оставляя летунам, попавшим в прицел, никаких шансов. Тем не менее, памятуя о том, что лучшее - враг хорошего, на "Преображении" сохранили, по бокам от дымовой трубы побортно, два, ставших уже привычными, спаренных 37-миллиметровых автомата с вращающимися блоками стволов. Дополняли комплект четыре шестиствольных 25-миллиметровки ближнего рубежа.
Противолодочное вооружение корабля, хоть и было стандартным для эсминцев, включало в себя гидролокатор и обычные глубинные бомбы, но их боекомплект был увеличен, а количество пусковых РБУ "Гирлянда" удвоено. На палубу можно было принять сто двадцать мин. Но самое главное, "Преображение", помимо четырёх стандартных теплопеленгаторов был оснащён радаром, чего не было ни на одном корабле флота рангом ниже крейсера.
Получив в состав флота такое чудо, которое изначально задумывалось как корабль сопровождения авианосцев в открытом океане, способный защитить своих подопечных накоротке от любой угрозы с воздуха, с поверхности и из-под воды, в наркомате ВМФ не придумали ничего лучше, чем обозвать его лидером и зачислить флагманом в противолодочную бригаду, мотивируя своё решение схожестью силовых установок. Среди 500-тонных малых противолодочных кораблей "Преображение Господне" смотрелся как слон в отаре овец, но для действий вместе с эсминцами он не годился из-за малой скорости, для крейсеров слабоват, а его предполагаемые подопечные перешли на Север, дорога туда с Чёрного моря с лета 41-го года советскому ВМФ была закрыта.
