начала ничего не скрывается. Все открыто, жизнь — это тайна у всех на виду! Жизнь похожа на тайну
потому, что закрыты именно вы. Итак, все сводится к тому, как привнести в жизнь иное качество
бытия, не через умственное исследование, а через удивляющееся сердце.
Вы когда-нибудь замечали, как одна и та же вещь может в один момент быть скучной, а в другой
момент невероятно интересной? Наступают минуты, когда вы, словно впервые, слушаете симфонию
Бетховена, и она так захватывает и наполняет вас, что вы почти переполняетесь ею, вы пульсируете ею,
вы совершенно забываете о себе, вы теряетесь в симфонии, она овладевает вами, и вы движетесь в
другом мире.
В другой раз вы снова слышите эту же симфонию, и она уже не такая прекрасная. На третий раз
вы почти впадаете от нее в тоску. Потом вы слышите ее в четвертый раз, в пятый раз, и вам от нее уже
невыносимо скучно.
Скука — это качество симфонии? Тоска — это часть симфонии или то, что вы привносите в нее?
Ведь если бы скучной была сама симфония, тогда вы заскучали бы и во время первого прослушивания.
Это качество не может принадлежать симфонии. Оно принадлежит вам. В первый раз вы были
взволнованы. В первый раз вы задавались вопросом, куда вы идете и что при этом произойдет. В
первый раз у вас было сердце ребенка — вы бурно радовались!
Вы видели, как ведут себя в поездке дети? Как же сильно они радуются! А вам просто скучно.
Дети подпрыгивают у окон, они хотят выглянуть наружу, а вам просто скучно, потому что перед вами
постоянно повторяется один и тот же пейзаж: все те же деревья, холмы и ничего нового.
Но почему же так возбуждены дети? Они все еще не знают, как скучать, поскольку не научились
этому. Для того чтобы научиться искусству скучать, требуется время. На скуку уходят опыт, долгая
жизнь и большие усилия — только тогда вы можете начать скучать. Ребенок же свеж!
Когда вы слушаете симфонию в первый раз, вы свежи как ребенок, вы радуетесь симфонии. В
следующий раз вы уже знаете ее. Это знание порождает скуку. Ничто так не нагнетает скуку, как
знания. Если вы хотите создать скуку, станьте более знающими, и тогда вам станет очень тоскливо,
смертельно скучно. Знайте больше, и вы будете сильнее скучать. Знайте меньше, и вы будете всегда
наполнены удивлением. Ничего не знайте — это и есть невинность. Как же вы можете скучать, ничего
не зная?
Вы наблюдали за детьми? Вы рассказывали им сказки? Вы рассказываете им сказку, а на
следующий день они снова просят: «Расскажи нам снова вчерашнюю сказку». Вам скучно, но дети
снова просят прежнюю сказку. Если вы рассказываете ее детям, и если они не хотят спать, они кричат:
«Расскажи ее снова! Расскажи нам сказку еще раз!» Ведь для них не имеет значения, сколько раз вы
рассказываете сказку. Они не становятся знающими. Они не собирают пыль. Они остаются чистыми,
их зеркало остается свежим.
А иногда случается, что вы сидите рядом с человеком, которому очень скучно. И вам невыносимо
скучно. Потом вы включаете музыку, и знакомая вам симфония наполняет комнату. Вы слышали ее
много раз, но сейчас она неожиданно снова приводит вас в восторг. В ней есть волшебство. Что же
случилось?
Такую сильную скуку порождал скучающий человек. И он так надоел вам, что даже симфония,
которую вы слышали много раз, снова кажется вам сравнительно новой.
Проведите один эксперимент. Каждый день вы ходите одной и той же дорогой, каждый день вы
смотрите на одни и те же деревья. Просто смотрите внимательнее, словно вы сами стали глазами;
смотрите на деревья очень внимательно, словно от этого зависит вся ваша жизнь. И вы неожиданно
увидите, как все станет преображаться. Дерево уже не прежнее, его цвет изменяется. Чем более
внимательными вы становитесь в себе, тем сильнее зеленеет дерево. Оно становится более свежим и
живым. Цветок прежний, но его аромат уже другой. Дерево прежнее, но его красота уже другая. Чем
более внимательными вы становитесь, тем более красивым становится дерево. И не надо здесь решать
какие-то задачи. Дерево так прекрасно, только глупые люди попытаются вынести ему какое-то
решение. Лишь глупцы ищут решения. Мудрые люди всегда только жили, радовались и веселились. По
этой причине на Западе наркотики приобрели такое большое значение.
Человек живет как лошади; вы видели, как они бродят, впряженные в телеги и двуколки по
улицам? У них на глазах шоры, им не позволяют видеть, потому что они смутятся, если будут видеть
слишком много. Если они будут видеть слишком много, они не пойдут в том направлении, куда вы их
понукаете. Поэтому им надевают на глаза шоры.
Все общество прикрепило к вашим глазам и к вашим чувствам шоры, поскольку общество боится,
что вы будете опасными, если останетесь ребенком. Общество пытается сделать ребенка как можно
быстрее взрослым, а эта «взрослость» — ничто иное, как смерть.
Мы навязываем ребенку знания, чтобы он потерял свое удивляющееся сердце, в противном случае
возникает опасность. Ребенок опасен. Вы не можете предсказать поступки ребенка, он непредсказуем.
Что он выкинет? Никто этого не знает. Вы не в силах навязать ребенку законы и правила, потому что
он живет от мгновения к мгновению. Его надо сделать знающим, и для этого существуют школы,
колледжи и университеты. Они создают шоры.
Все усилия образования направлены на то, чтобы надеть шоры на ваши чувства, и вы становитесь
бесчувственными. Тогда нет никакой опасности.
Когда вас гнетет тоска, вы становитесь совершенно благопристойным гражданином. Скучающий
человек совершенно благопристоен, он всегда подчиняется правилам и закону. Он мертв. Он не может
восстать. Но живой человек всегда мятежен. Жизнь — это бунт, бунт против смерти, бунт против
материи, бунт против неподвижного льда. Жизнь — это поток.
Общество надевает на ваши чувства шоры. Вы вроде бы видите, но на самом деле не видите. По
этой причине на Западе (а в старину и на Востоке) наркотики приобрели такое большое значение.
Общества утверждают, что наркотики нельзя использовать, вместе с тем именно общества заставляют
людей использовать их. Сначала вы делаете людей нечувствительными, а потом, когда они становятся
нечувствительными, только наркотики могут дать им немного чувствительности. Поэтому, когда ваши
глаза открываются, когда с них спадают шоры под воздействием ЛСД, это химическое изменение,
химическое соединение снимает шоры — вы смотрите на деревья, и у них такая невероятная красота,
которой не было прежде. Обычные объекты жизни — заурядный стул или пара стоптанных тапочек —
неожиданно приобретают качество божественности.
Вы видели картину Ван Гога «Ботинки»? Он непременно что-то увидел, иначе, кто же захочет
рисовать пару старых ботинок? А ведь они поистине прекрасны. Ван Гог упорно работал над картиной.
Это всего лишь пара старых ботинок, но вы видите, что они старые, вы видите, что им сильно
досталось, вы видите, что они долго жили, много вынесли, обошли множество дорог, известных и
неизвестных, что они страдали. Перед вами вся жизнь ботинок.
Есть мнение, что в художниках непременно присутствует вживленное нечто, подобное ЛСД.
Поэтому они видят вещи в таком прекрасном свете, как их не видят обычные люди. Ван Гог нарисовал
стул. Никто не видит красоту в этом стуле, но он, должно быть, увидел ее.
Когда Олдос Хаксли впервые попробовал ЛСД, он сидел перед стулом. В тот день он понял, что
увидел в стуле Ван Гог. Неожиданно с глаз Хаксли спали шоры, их сорвали наркотики, его глаза стали
чистыми и невинными, и писатель увидел, что стул излучал тысячи цветов, стул превратился в радугу,
он стал таким прекрасным, что ни один алмаз не мог тягаться с ним.
