– А Темир? – перебил Жека.

– Я не знаю. Может, он вернулся. Карим и Фархад – тоже где, не знаю. Я подожду, пока два-три дня пройдет, и съезжу на «Треугольник» вечером, после работы. Разузнаю. Тебе расскажу, если хочешь.

– Ладно, посмотрим… Эргаш, а что там с «лексиком» было? Который я пригнал вечером. В четверг.

Эргаш поморгал, зачем-то еще раз вытер руки о джинсы.

– Да все хорошо с ним было. Он уехал давно, не сгорел…

– Труп там был? В багажнике? Или вы мне его подкинули, саксаулы?

– Нет, что ты, Жека-джан, – вполне убедительно развел руками Эргаш. – Он был там… Когда ты пригнал «лексик», там уже этот был. Который совсем мертвый, да? Темир-ака позвонил кому-то, приехал хозяин…

– Хозяин? Аббас?

– Да, Аббас-ака. С ним один из его абреков был. И еще один – только шошка…

– Кто?

– Это они так нас называют. Вроде как свинья, – сзади подал голос Марк.

Эргаш кинул на него боязливый взгляд, сглотнул:

– Слушай, где наш язык учил? Неправильно, да, тебя учили… Шошка – это вроде как мудрец. Запомни, да? А свинья – у нас нет такого слова, да? И животного такого нет, мы их не едим, они и умерли все давно. Обиделись, наверное. Я первый раз свинью тут увидел, да? Смотрю – что за шайтан? – маленький слон с пятачком в грязи копается. И говорит так смешно: «Фрон-фрон». Как будто Розенбаум-джан «Вальс Бостон» поет…

– Слушай, может, хватит тут «Диалоги о животных» разводить? – спросил Жека.

– Как скажешь, дорогой! Но Розенбаум-джан – это не про животных. Эмтиви называется, да? Скутер там, Бьорк, – кивнул Эргаш и продолжил. – Этот русский, что с Аббасом приехал – такой молодой, умный, чистый весь. У него с собой чемоданчик был.

– И что?

– Что-то они там делали возле мертвого, я не видел. Темир-ака выгнал. Минут десять-пятнадцать делали, потом еще немного делали, потом эти трое уехали, а Темир-ака стал тебе звонить. Потом ты приехал, я тебе багажник «лексика» открыл – ты и удивился, да? Стал спрашивать – откуда он, откуда? От верблюда, слушай, так бы я тебе и сказал, да?.. Темир-ака запретил говорить, что да как. А дальше ты знаешь… Выкинули труп в арык Обводный да ты меня в клуб повез. Только вот не пустили в тот раз. И чуркой обозвали…

Внезапно Эргаш замолчал, уставившись куда-то за спину Жеке. Его смуглое лицо с глазами – маслинами вытянулось и как-то посерело. Он вдруг выронил шпатель и бросился по лестнице вверх. И тут раздался громкий хлопок, от которого у Жеки заложило уши. Эргаш упал, словно поскользнувшись, закричал от боли, снизу в ответ донеслись вопящие на узбекском голоса, затем – топот сбегающих по лестнице ног. Одновременно кто-то – оказалось, что Марк – сильно толкнул Жеку в спину, и он влетел в ближайший дверной проем на лестничной площадке, удержавшись на ногах только потому, что схватился рукой за свежеоштукатуренную стену. Он попытался развернуться и посмотреть, что происходит, но сзади был Марк, закрывающий обзор. На лестнице снова оглушительно хлопнуло, по пустой квартире прокатилось эхо. И тут Жека догнал, что это были за хлопки.

Звуки выстрелов.

– Сиди тихо! – предупредил Марк.

Да без проблем, подумал Жека. Только бы вытащил его кто-нибудь из этой передряги.

Было погано ощущать себя загнанной в угол крысой. В самую дальнюю от входа комнату. В двадцать или около того квадратных метров, купленные кем-то по баснословной цене – как будто из окон открывается вид на море и горы сразу. Голые стены, бетонный пол, проем, в который позже встанет ведущая на балкон дверь. Вместо балкона пока – вынесенная плита без всего, обрывающаяся пятнадцатиметровой пустотой. Внизу – стройматериалы, мусор, шарящие по окнам глазами столпившиеся взъерошенные азиаты. Эти бы ничего, но ведь разбегутся, а все остальное – слишком твердое, чтобы падать на него, когда сорвешься, перелезая на балкон пятого этажа. Так что они с Марком – крысы. Правда, кусачие и вооруженные.

Где-то там, совсем рядом, за стеной, их караулила красотка-головорез с «береттой». Вторая. Та, что в клетчатой юбке и гольфах. Которая огребла мечом от Горца в Жекином дворе. Не доработали они тогда с ней. Вот только как они обе здесь очутились?

Подруга той, с которой Жека уже был знаком, лежала без движения в коридоре, видимая только Марку. Раскинув руки-ноги морской звездой, с кровавой раной в левой части груди.

Когда началась стрельба, они с Новопашиным бросились в квартиру, забежали в комнату, инстинктивно выбрав дальнюю. Жека успел оглядеть недоделанный балкон и вернулся в комнату. Сел на корточки в углу, прислонившись к пачкающейся стене. Сердце колотилось словно драм-машина. Все сто пятьдесят ударов в минуту. Перед глазами плыло. Вот, кажется, и все. Пишите письма. Из-за неплотных облаков выглянуло солнце, осветило комнату, безуспешно пытаясь добавить происходящему оптимизма и веры в хэппи-энд.

Первой они увидели анимешную девушку в двух джинсах. Особо не таясь, она заглянула к ним, но к этому моменту Марк уже держал наготове свой Токарев. Два выстрела слились в один, две выброшенные гильзы со звоном упали под Жекины ноги. Красотка–головорез будто бы удивленно всплеснула руками, пока кинетическая энергия пуль опрокидывала ее на спину на пол. Та, что шла за ней, подскочила и, стреляя на ходу, уцепилась в подругу за куртку, пытаясь вытащить с линии огня. Марк сделал еще два выстрела. Промахнулся. Девушка бросила подругу, отступила и трижды спустила курок. Пули попали в стену, в метре от Марка. Полетели осколки бетона. Жека на секунду зажмурился, Марк выстрелил еще раз. Опять промахнулся. Интересно, подумалось Жеке, будут сниться кошмары владельцам квартиры, когда они сюда въедут? А то совсем не по фэн-шуй все у них тут вышло. И кота первым не запустили.

Наступила странная, неестественная после стрельбы, звенящая в ушах и пахнущая пороховыми газами тишина, которую разбавляли звуки, доносившиеся со стройплощадки. Марк стоял в углу, находящемся по диагонали к входному проему. Лицо сосредоточено, пистолет в вытянутой, чуть согнутой в локте, правой руке. Хорошая позиция – пока не придется перезаряжать оружие или рука не устанет держать ТТ. Но выйти – никак. Сделаешь движение, высунешься – и попадешь на прицел к красотке с «береттой».

Во рту у Жеки пересохло и почему-то хотелось пива. Мексиканского лагера прямо из бутылки, с застрявшей в горлышке долькой лайма – как подавали его тогда в лондонском «Barrio Central» и в похожих заведениях, ориентирующихся на латиносов. Как будто эти простые желания защитят его в перестрелке.

– Кто они? – сглотнув, спросил Жека, не надеясь получить ответ, но Марк произнес, не опуская пистолет:

– Стальные Симпатии.

Точно. Жека вспомнил, как у него… Ладно, у Фью… Нет, все-таки у них обоих (спала она с ними по очереди) была девушка, которая увлекалась аниме. С ее подачи Жека посмотрел несколько выпусков малоизвестной, но культовой серии. Называлась она как раз «Стальные Симпатии». Этакие небрежно нарисованные лупоглазые «Ангелы Чарли», девушки – наемники в вызывающих нарядах. В паузах между бесконечными опасными заданиями Стальные Симпатии, как сами себя называли героини, вступали в такие же бесконечные сексуальные связи с клиентами, врагами, друзьями, друг с другом и даже (дело происходило в будущем) с роботами. После серии с роботами Жека, похохотав, бросил их смотреть. А сейчас оставалось только надеяться, что эти Стальные Симпатии назвали себя так не потому, что у них есть пробивающие стены пули – какие были у тех, мультяшных героинь.

Правая рука Марка, в которой был пистолет, явно устала, он перехватил ее левой, еще через десять секунд сделал шаг, отступая в сторону. В этот момент что-то мелькнуло, на секунду заслонив свет. Новопашин резко, вместе с Жекой, обернулся к улице, шагнув влево, но большего сделать не успел. Красотка–головорез, отступившая в соседнюю по лестничной площадке квартиру и перебравшаяся с балкона на балкон, зашла Марку в тыл и открыла огонь. Марк выстрелил тоже. Его пуля угодила в потолок, а сам он, выронив оружие, рухнул на пол, заливая его кровью из простреленного правого бока.