Девушка замотала головой.

– Он симку выкинул, испугался. Новый номер его не знаю.

Марк дернул на себя молоток, девушка вскрикнула, выпустив его.

– Эргаш сказал, что, если он будет нужен, он пока поживет у брата двоюродного. Его Турсунмурадом зовут. Толиком по-вашему. Он бригадир на стройке.

– Что за стройка?

– Дом такой маленький, но большой. Много этажей. Возле железной дороги. Рядом «О’Кей».

– Что за «О’Кей»? Их много!

– Который видно, когда на самолет едешь.

– На Пулковском шоссе, – догадался Жека. – Там полно стройплощадок.

– Замучаемся ведь искать… А телефон этого Толика знаешь?

– Нет. Но вы найдете его. Он такой высокий, красивый. Бригадир.

Марк отпустил Ульмара, который остался лежать на полу, поднялся. Дочь, рыдая, обхватила тело стонущего отца, осторожно прижала к своим губам его изувеченную руку. Смотреть на это Жеке было как-то не по себе.

– Может, с собой ее возьмем? – спросил Марк. – Для гарантии.

– Нет, – ответил Жека, – не надо. Стокгольмский синдром и все такое.

– Темира искали уже. Приходили час назад, – не оборачиваясь к ним, произнесла вдруг узбечка.

– Кто искал? – вырвалось у Жеки.

– Кавказец какой-то. Злой. Всё пальцы в рот себе совал. Отец ему ничего не сказал, тогда он начал меня бить, – с каким-то вызовом девушка повернулась к ним заплывающим лицом.

Досталось сегодня их семейке, подумал Жека.

– И что? Рассказали?

– Да, про Эргаш-джана.

Жека переглянулся с Марком.

– Поехали быстрее! – сказал тот, бросив на пол окровавленный молоток.

От глухого стука упавшего на линолеум молотка Ульмар вздрогнул.

Марк и Жека вышли из комнаты, оставив ворочаться искалеченного узбека в объятиях дочери, и стали спускаться по лестнице. Покатилась попавшая Марку под ногу оранжевая пластиковая бутылка из-под «Фанты».

– Что было бы, если вместо молотка там лежала бы пила? – спросил Жека у его спины. – Или дрель?

Новопашин не ответил.

– И что, действительно бы убил?

– Ты даже не сомневайся, – не оглядываясь на него, произнес Марк.

– Эй, «пэтэушник»! – окликнули Жеку, когда они оказались на улице.

Жека обернулся. Токарь-буддист с арматурным лицом смотрел на него.

– В ученики ко мне пойдешь?

– Давай, – сказал Жеке Марк. – Будешь гонять мастера за пивом да деньгу зашибать.

– Дерьмоебищные пенисы! Залупокусаки!

Обсуждение договора с заказчиком не задалось.

– Работа в стадии проекта, а они хотят, чтобы мы ее уже делали! Когда будет готова вся документация? А когда мы за работу деньги получим? Ума как у ракушек! Пусть других дураков ищут, канделябры блядские!

Свое возмущение сидевший на заднем сиденье «BMW X6» генеральный уже несколько минут подряд выказывал при помощи непарламентских выражений. Водитель Антон, чуть улыбаясь, поглядывал на молчавшую Настю, которая сидела спереди. Та поморщилась и, протянув руку, сделала громче радио. «Достал?» – одними глазами спросил у нее Антон. Девушка не ответила. По радио хрипло пел про свою тяжелую долю какой-то шансонье. Слушать его, по крайней мере – Насте, тоже было не сахар. Когда песня, наконец, кончилась, по радио поставили джингл, а потом ди-джей пообещал свежий выпуск новостей. Жизнерадостным голосом, быстро, словно была в спидах, затараторила ведущая. Второй новостью шли вести о том, что срываются сроки сдачи объекта, на котором работала их фирма. Срываются не по их вине и не в первый раз, но почему-то сейчас это вызывало нездоровый ажиотаж у общественности.

– Выключи! – сказал сзади генеральный.

Антон нашел кнопку управления магнитолой на руле, но Настя перехватила его руку.

– Разгорается скандал в Русской Православной Церкви! – все также весело объявила ведущая новостей. – Сегодня утром на некоторых ресурсах Рунета был размещен видеоролик с вызывающим названием – настолько вызывающим, что его нельзя произнести в эфире. Ролик представляет из себя запись со скрытой видеокамеры, на которой запечатлено, как один из высших функционеров РПЦ, – голос ведущей стал томным, – вступает в, так сказать, греховные отношения сразу с тремя девушками легкого поведения. Ряд политиков неодобрительно высказался о произошедшем. Отдел внешних церковных связей отказывается комментировать сложившуюся ситуацию, отметив, однако, возможность черного «пиара» со стороны неназванных сторон…

Антон, крутанув баранку, хохотнул:

– Да чего им! Объявили бы, что все это – происки Сатаны! Делов-то. И что все… – он покосился на Настю. – …Все вагины в ролике – православные. Тоже мне…

– Мы будем следить за развитием ситуации, – пообещала ведущая и заговорила о вчерашнем теракте на Ближнем Востоке, и Настя выключила радио.

– Пообедать бы надо, – произнес сзади генеральный. – Что у нас тут поблизости есть?

– Тут неподалеку местечко одно, – с готовностью откликнулся Антон. – «Самба-суши» называется…

– Ты девочек своих там тухлой рыбой будешь кормить! – отрезал генеральный.

– Зачем вы так, Филипп Юрьевич, – обиделся водитель. – У них там и европейская кухня, и итальянская есть. Пиццу вкусную готовят. У меня мама ее любит очень.

– Ну, разве что мама, – проворчал генеральный. – Давай подскочим туда, возьмешь навынос какую-нибудь. Настю закинем в офис и рванем на Ваську. Пока едем, я пожру.

Водитель развернулся на ближайшем перекрестке, выскочил на Фонтанку. Впереди были Аничков мост, профиль Наполеона в промежности одного из четырех бронзовых коней Клодта и «Mishka bar», куда Настя пару раз выбиралась потанцевать.

– А какую пиццу брать? – спросил Антон, когда они остановились у заведения с остроносой рыбиной на цветной вывеске.

– На твой вкус, – ответил Филипп Юрьевич. – То есть – на вкус твоей мамы. Главное – чтобы не пронесло потом. И без этих кракенов и осьминогов потыканных, понял?

– Понял… Настён, а тебе сет каких-нибудь сушек взять?

– Спасибо, не хочу, – ответила девушка.

– Иди уже! – сказал генеральный водителю.

Антон проверил кошелек, выскочил из машины и исчез за дверью бара.

– Ты что такая сегодня? – спросил Филипп Юрьевич у дочери и замолчал, подбирая слово. – Потухшая…

Настя пожала плечами. Давление, которое она с трудом сдерживала все утро, успешно пряталось за маской полного спокойствия. Как будто ей вкатили лошадиную дозу анестезии.

– Понедельник ведь, огромный день, устала. Еще и не выспалась.

– Чем занималась на выходных? – поинтересовался ее отец. Его лицо оживилось. – Если, конечно, мне надо это знать…

– Танцевала, шашлыки ела, деньги жгла. Письмо тебе писала.

– Письмо? – удивленно переспросил отец. – Какое письмо? Зачем?

– Тебе будет интересно… Почту ведь, наверняка, не смотрел.

– Покажи… С телефона ведь можно зайти, да? Помоги-ка…

Настя взяла протянутый отцом айфон, несколькими касаниями зашла в электронную почту, потом вернула гаджет на заднее сиденье.

– Нажимай кнопку с треугольником, – сказала она, наблюдая за отцом в зеркало.

– Ты совсем уж безграмотным тупнем меня не считай, – произнес Филипп Юрьевич, тыча пальцем в экран.

Для большего эффекта хорошо бы было обставить все как в фильмах про Дракулу – зал с камином в замке, тяжелые шторы с ламбрекенами, молнии за окном. Ладно, и так сработает…

Из динамика айфона послышалась музыка, перебиваемая женским смехом.

– Нет, иди ты лучше, – донесся степенный мужской голос, – да-да, ты. Сразу с двумя хочешь?

Настя увидела, какими огненными стали глаза отца, смотревшего в стиснутый напряженными пальцами – вот-вот раздавит – айфон.

– Иди сюда, – раздался звук шлепка. – Какая малышка! Сейчас мы тебя в два смычка уделаем. Фил, ты куда хочешь начать?

– Не знаю. Пусть пососет сначала, – услышала Настя голос отца.

– Точно! Становись на колени… Ну, скрестим шпаги что ли, дружище!