– Сорьки, мэн, – крикнул он ирландцу.

– Да ты чего? – вырывался Пепперс. – Нас же больше. Сейчас накостыляем этому лепрекону по его горшочку с золотом.

– А если он – боевик из ИРА? Кинет тебе под ноги осколочную гранату и – давай до свидания.

Жекин довод тогда заставил братьев утихомириться, но ссать по углам они все равно не перестали. Против природы не попрешь.

Павильон АЗС на Обводном, изукрашенный логотипами нефтяной компании, внутри был светлым и пахнущим пластиком от канистр со стеклоочистителем и краской от свежей прессы на журнальной стойке. Зона кафе с несколькими столиками была вынесена вглубь, к большим окнам, выходящим на набережную. Настя направилась к одному из столиков, попросив Жеку взять ей кофе.

Жека подошел к оператору, стоявшему за кассой – молодому парню с реденькой русой бородкой и в футболке со странными числами через запятую. Заинтересовался, уперся взглядом в них, вычисляя логику последовательности.

– Это числа Фибоначчи, – заметив Жекин интерес, пояснил оператор.

– А-а-а, – протянул Жека, сделав вид, будто бы что-то понял.

– Ряд чисел, в котором каждое последующее равно сумме двух предыдущих, – дал еще одно пояснение оператор, проводя пальцем по груди. – Уловил?

– Ага, – кивнул Жека, складывая числа на футболке. Строгая математическая логика ему понравилась, надо запомнить. – А зачем это нужно?

– Да так, красиво, – ответил парень.

– Как узоры на окнах в морозный день?

– Ну, вроде того.

– Понятно… Два американо с молоком и… Есть у вас что-нибудь перекусить?

– Перекусить? Пара медных проводов подойдет? – ухмыльнулся оператор. – Трюфли, роскошь юных лет?

Начитанный сукин сын, беззлобно подумал Жека.

– Хот-доги есть.

Жека подумал, что хот-дог – то, что надо, чтобы напоминало ему весь обед о пальцах бывшего владельца «субару». По крайней мере, об одном из десяти – о том, что валялся сейчас в бардачке.

– А что-нибудь еще?

– Гамбургер с сыром.

– Два, пожалуйста.

По-европейски посвистывая в такт похожему на «The White Stripes» гитарному инди, негромко играющему из колонок у него за спиной, оператор соорудил два гамбургера, прервавшись, чтобы принять плату за тридцать литров дизеля от небритого мужика, подъехавшего к заправке на забрызганном грязью «мерине».

– Вот, пожалуйста, – передал оператор Жеке гамбургеры, уложенные на картонную тарелку. – Горчица, кетчуп… Приятного аппетита.

Жека заплатил за кофе и еду и попросил:

– А можно музыку чуть погромче?

– Да без проблем, – оператор подкрутил ручку громкости. – Так нормально? Танцевать на столах не собираетесь? А то я их только протер.

– Нет, – засмеялся Жека. – Пока просто послушаем.

– Это «Blood Red Shoes», если понравится.

– Спасибо, уже нравится.

– Они крутые! – сказал оператор и взялся за раскрытую книжку, лежавшую у кассы. Книга называлась «Математическая теория наводнений».

Держа в одной руке гамбургеры, в другой – картонные стаканы с кофе, Жека направился к столику, за которым его дожидалась Настя.

– Я думала, ты сейчас начнешь всем этим жонглировать, – сказала она, когда Жека поставил все на стол.

– Могла бы и помочь, кстати, – заметил Жека.

– Извини. Мне жутко стыдно, – ответила Настя с серьезным лицом, но смеющимися глазами. – Я вымою посуду, договорились?

– Я взял два гамбургера на случай, если ты все-таки захочешь.

– Спасибо, ешь сам, – Настя сняла пластиковую крышку со стакана и сделала глоток. Как кошка зажмурилась от удовольствия. – Вкусный кофе.

Гамбургеры тоже были вполне приличные.

– Я тут чуть в аварию на перекрестке Московского и Обводного не попала, – поведала Настя. – Такие курицы ездят за рулем – ужас. Выперлась на встречку и мне же и сигналит, да еще показывает – мол, у меня ребенок в салоне. Уступай мне место!

Жека поморщился:

– Меня уже только то, как они себя называют – «мамочки» – выбешивает. Есть ведь хорошее слово – «мама». Мама рыла раму. А Мамочка – это беспризорник был такой в «Республике ШКИД», вороватый и одноглазый. Суки – тупые и страшные. Выполнили свою социальную функцию – все, можно не краситься, и ноги не брить. У нее же младенчик – такое «солнышко» и «рыбонька». А муж от этой коровы к шлюхам ходит из семейного бюджета, пока она в социальной сети фотки экскрементов своего «солнышка» выкладывает с комментами: «Вот, это мы сегодня покакали». И пишут это с ошибками. И задрали со своими колясками и детским питанием – только из Финляндии, а то «наш ре ничего другого не ест». Денек – другой бы не покормили – сразу бы хлеб стал черный жевать. Стерилизовать таких надо при наступлении половой зрелости, а то рожают не детей, а спиногрызов. И линейки у них в подписях на форуме: «Нашему Лисенку 5 лет 11 дней». «Наш брак заключен на небесах столько-то лет, столько-то зим». Мы раз с Гарфилдом и приятелем его Чучупакой забрались на такой форум, они крякнули его как настоящие Анонимусы, и мы поменяли все эти надписи, – Жека улыбнулся, вспомнив. – «Моей Анюточке 8 лет 5 месяцев 6 дней, а она все еще ссытся в постель». «Столько-то лет и месяцев моему шестипалому альбиносику Димуле. Ой, а него еще рога растут!». Не сказать, что сильно умно это было, но весело. Удовлетворили свои антисоциальные позывы…

– Смотрю, ты любишь детей, – засмеялась Настя. – И их мам.

– Не говори. Однажды я сброшу на город контрацептивную бомбу…

– И как, не стыдно за такие мысли?

– Да не особо, если уж по-честному… Интересно, а какой у тебя в жизни был поступок, за который до сих пор стыдно больше всего?

Настя хмыкнула и объявила:

– Великолепнейшее и новое пети-жё. По крайней мере такое, что однажды только и происходило на свете, да и то не удалось… Слушай, да так сходу и не сообразишь… Вот было однажды в институте, ехали с подругой в троллейбусе в толпе, жрали семечки, а рядом спиной к нам стоял мужик в куртке с капюшоном. Так мы ему туда всю шелуху выбросили.

– Ну-у-у… – протянул Жека, принимаясь за второй гамбургер. – За шелуху стыдно больше всего? Ерунда какая-то.

– А ты блеска требуешь? И чтобы стыдно было? – удивленно изогнула брови Настя. – Вот еще один. Тоже в транспорте случилось. Летом в автобусе еду вся такая на платье, сумочка в тон, босоножки, прическа. Мужики оборачиваются. И народу в автобусе немало так. Мне какой-то парень место уступил, я села – королева королевой. Тут автобус тряхнуло, в колдобину попал, и я как пукнула от неожиданности. Громко так, – Настя засмеялась. – Все вокруг ржут. Стыдоба. Вышла на первой же остановке и опоздала в кино… Или вот еще. Пришла в гости к молодому человеку, который за мной ухаживал. Нарядная, в новых туфлях. Ну, там ужин при свечах, вино. Сели на диван. Молодой человек говорит: «Дай свои ноги сюда». Типа, массаж ступней и все такое. Я кладу ноги ему на колени, смотрю – мама дорогая! – все ступни жутко-черного цвета, покрасились от новых туфель. Молодой человек даже руками прикасаться к ногам не стал, быстренько выпроводил меня – дела, мол, у него срочные объявились. Козлище!

Они еще посмеялись.

– А у меня был случай, – покачал головой Жека. – В конце школы ходил в секцию на волейбол, перед секцией заскочил к одной девушке – у нас с ней шуры-муры были. Потрахались по-быстрому. Я прихожу на волейбол, переодеваюсь в раздевалке, и вдруг пацаны начинают смеяться. Показывают на меня пальцем. Гляжу – а на мне трусы подруги, в цветочек. Перепутал, когда одевался. Стою в женских трусах – и, самое скверное, не снять. Пришлось секцию бросить… И еще было дело. Приехали в гости к подружке Фью. Поднапились там нормально, я бы даже сказал – нажрались. Легли в одной комнате, Фью с подружкой на диване, я – в кресло-кровати. Фью рассказывает, что ночью он просыпается и видит в лунном свете, как я встаю, подхожу к торшеру и в пьяной прострации мочусь под него как под дерево. Фью даже глаза закрыл, чтобы не ослепнуть, потому что ждал короткого замыкания со вспышкой, думал – меня током ударит. Обошлось. А утром мы все на кота свалили.