«Беретта» тускло блеснула в желтом свете лампы, горевшей под потолком на лестничной площадке первого этажа. Девушка указала пистолетом на дверь.

– Сейчас выходим на улицу и садимся в мою машину, – сказала она и добавила. – И без глупостей. Ясно?

Какие глупости она имеет ввиду? Кинуться на нее? Или от нее? Разжечь сигнальный костер и позвать на помощь? Он едва мог передвигать ноги, сжав мышцы сфинктера, а в животе что-то булькало и смачно перекатывалось.

У Жеки мелькнула мысль, что он уже видел эту девушку, в компании второй, очень на нее похожей – на «Треугольнике». Теперь понятно, кто сжег бокс Темира. И еще… Зачем? Ну, кажется, он скоро это узнает.

– Поворачивайся и иди к двери, – произнесла красотка-головорез.

Жека кивнул и развернулся. Через три секунды ствол пистолета сильно и оттого неприятно уперся ему в спину где-то в области печени.

– Аккуратней, – попросил он.

– Помалкивай, – ответила девушка, но давление ствола ослабло.

Жека преодолел пролет до двери, нажал пикнувшую кнопку домофона и вышел на улицу, где стояли октябрьские сумерки.

– Где твоя машина? – Жека чуть повернул голову к девушке.

– Прямо, белый «ягуар».

В метрах тридцати от подъезда действительно смутно белел какой-то автомобиль. Жека вспомнил два «ягуара», припаркованных у «Треугольника». Подталкиваемый в поясницу пистолетом, Жека направился к ней. Плохо, все плохо, но внешне все выглядит блестяще – он идет с раскрасавицей к дорогой тачке.

– Не оглядывайся, – сказала красотка-головорез.

Квакнула сигналка «ягуара».

– Садись на переднее сиденье, – произнесла девушка.

Хорошо, что не потребовала, чтобы он забирался в багажник.

– Что тебе, вообще, нужно? – спросил Жека, взявшись за ручку. – Куда ты меня собралась везти?

– Садись! – ствол сильнее уперся ему в спину.

– Слушай, я в туалет хочу. По-большому.

– Действительно испугался… Потерпишь, – в голосе девушки Жека услышал обидную для себя насмешку.

– Не-а, – разозлившись, Жека полуобернулся к красотке-головорезу. – Это как раз ты потерпишь. Когда я обгажусь в салоне твоего «ягуара».

«Опыт уже есть», – добавил он про себя.

На спокойном и красивом лице девушки не отразилось даже мимолетного замешательства, она сказала вполне будничным голосом:

– Обосрешься – прострелю тебе колено. Всего делов-то. Понятно?

У Жеки выступил на лбу неприятный ледяной пот и зашевелились волосы на затылке. «Всего делов-то». Он чувствовал, что она может это сделать. А почему нет? От человека, который с открытым лицом посреди двора орудует стволом без глушителя, стоит ожидать, чего хочешь. Наверное, такие вот комсомолки в свое время ставили к стенке врагов народа и пускали их в расход, взирая на это ясными незамутненными энкавэдэшными глазами. Веря, что делают жизнь остальных советских людей лучше.

– Слушай, а куда ехать? – спросил Жека. – Я попробую дотерпеть, что ли…

– Даже если во Владивосток поедем, дотерпишь, – кивнула девушка. – Если не хочешь настоящих проблем… Давай, садись в машину. Хватит уже.

Жека открыл рот, чтобы сделать еще одну, последнюю, попытку, но красотка-головорез сильно ткнула его «береттой» под ребра и толкнула так, что он с жестяным грохотом повалился на капот «ягуара».

– Ты чего так херово на ногах держишься? – удивилась девушка и пообещала. – Если помял машину – устрою тебе краш-тест.

Оглушенный падением, Жека лежал на капоте, чувствуя правой щекой влажный холодный металл. Рядом с машиной он увидел несколько желтых листьев, упавших с клена, под которым стоял «ягуар». Вид этих резных чуть скукожившихся листьев напомнил Жеке о детстве, когда они с дедом Стасом сидели перед черно-белым «Горизонтом» с выпуклым кинескопом, потрескивавшим, если касаться его пальцами, и с замиранием сердца смотрели хоккейные матчи между нашими и канадцами. «Кленовые листья» снова в большинстве…» – захлебывался комментатор. Давно это было…

А теперь – сырой капот, боль в ушибленной ноге, пистолет – курок, боек, предохранителя нет – в согнутой руке девицы и окна дома напротив, в которых горело вечернее электричество. Пока он хлопал глазами, красотка-головорез свободной рукой достала из кармана электрошокер. И вот он напугал Жеку посильнее «беретты» и опасности наделать в штаны вместе взятых. Жека было дернулся, из последних сил сжимая задницу, подскочил.

А потом проскочила колючая искра с железным отливом, и расцвела вспышка боли.

– Ум-м-м, – скривился и застонал Жека. – Больно.

– Что случилось? – спросила Настя.

– Язык прикусил, – ответил он.

– Да? Тут так вкусно? Мне тоже что-нибудь взять?

– Просто я прифигел с твоей истории…

Чуть раньше, выезжая с «Красного Треугольника», где пожарный расчет заканчивал поливать пускавший едкий дым сгоревший бокс, Жека ощутил высасывающее внутренности внезапное чувство голода. Он притормозил, посигналил сидевшей в «опеле» Насте и повернул к ближайшему мосту через Обводный. Зазвонил его вроде как айфон.

– Ты же собирался скинуть «субарик» черным, – услышал Жека голос девушки. – Или передумал и решил его мне подогнать?

– Обеденный перерыв у них, – мрачно пошутил он. – А ты, если все узнаешь, не захочешь его брать. Честно… Я на заправку, давай за мной.

На заправке он встал поодаль от колонок. Заправляться сейчас – значит глушить двигатель, а потом заводить тачку, используя для этого отрезанный палец. Так весь аппетит пропадет. Лучше сделать это позже, пообедав.

На глаза попались высокие башни по бокам проходной «Треугольника» на той стороне канала и чуть сгорбившийся пешеходный мост, где они с Эргашем – в четверг? Время-то летит, скоро и пенсия! – скидывали в ночную воду тело. Нечисто с этим трупом кавказца в багажнике, в который раз подумалось Жеке. И с «субариком» этим. И, если так уж разобраться, со сгоревшим боксом…

Он подошел к припарковавшейся рядом «астре». Настя опустила стекло и вопросительно посмотрела на него.

– Едем на Кронверкский, – сказал Жека.

– В шаверму, куда ты вчера заходил? – поняла Настя.

– Угу… И надо заправиться и пообедать. Есть хочется. У них тут кафешка есть.

Настя помотала головой.

– Я не буду. У меня антидэнс.

– Ну, хоть кофе выпей…

– Разве только, – с сомнением произнесла Настя и повернула ключ, заглушив мотор. – А почему ты сказал, что я не захочу брать «субарик»?

– Любопытной Варваре на базаре нос…

Оторвали. Нос. Палец. Сплошное членовредительство».

Девушка вышла из машины, встала на асфальт, покрытый растекшимися как амебы масляными пятнами, вдохнула в себя воздух.

– Странно. Осень в Питере, автозаправка, дождь, а в атмосфере что-то ориентальное – утопия прямо.

– Это дрожжи, – пояснил Жека.

– Дрожжи?

– Или из чего там варят пиво на «Степане Разине». Он в нескольких кварталах отсюда. Вот и пахнет.

Жека вспомнил, как пару лет назад он с бывшими друг другу двоюродными братьями Чили и Пепперсом (еще та компания) прилетел на несколько дней в Дублин. В один из дней, уже с утра залившись элем «Smitwick’s», они забрели в район пивоварни «Guinness». Остатки узкоколейки на мощеных старинных улицах, грязно-коричневые кирпичные стены и такой же липкий, как и сейчас, восточный аромат в холодном воздухе. Чили и Пепперс, никак не бравшие в толк, почему это они не пьянеют с эля, наверстывали количеством, попутно поливая стены в каждой подходящей для этого дела подворотне. На одной из улочек их застал за этим занятием вышедший из соседнего дома крепкого телосложения классический рыжий ирландец с короткой стрижкой и желваками скул. Увидев творящееся безобразие, что-то заорал Чили и Пепперсу. Те, не отрываясь от полива, ответили. Небогатый словарный запас английского придал их ответу определенную тональность. Ирландец покраснел, сделал несколько решительных шагов вперед. Какое-то время все трое, постепенно сближаясь, перебрасывались зычными «фак офф» и «фак ю», пока Жека за руки не вытащил братьев из подворотни.