Дэймену хватало ума не отвечать на вопросы, заданные таким приторным голосом. Он поднял взгляд на Лорана. Это было ошибкой. Они уставились друг на друга.

– Может, он убогий? – предположил Гийон.

Не сводя с Дэймена ясных голубых глаз, Лоран повторил вопрос на акилосском.

Дэймен не сдержался, дерзкие слова вырвались сами собой:

– Да я владею твоим языком лучше, чем ты моим, дорогуша.

Акилосский акцент едва слышался – ответ Дэймена поняли все. В наказание надсмотрщик сильно его ударил, а кто-то из свиты для пущей верности ткнул лицом в пол.

– Король Акилоса сказал, что, если пожелаете, этого раба можно звать Дэйменом, – произнес надсмотрщик, и у Дэймена душа ушла в пятки.

По комнате прокатился изумленный шепот придворных. Обстановка, и без того напряженная, накалилась до предела.

– Король решил, что вас позабавит раб, прозванный в честь погибшего принца. Какая безвкусица. Что за дикая нация! – покачал головой советник Гийон.

На сей раз тон Лорана не изменился:

– Я слышал, король Акилоса думает жениться на леди Иокасте, своей любовнице. Это правда?

– Официально ничего не объявлялось, но да, слухи ходят.

– Страной, значит, будут править бастард и шлюха, – заключил Лоран. – В самый раз для Акилоса.

В ответ Дэймен рванул к нему, словно забыв про путы. Рывок тотчас погасили цепи. Дэймен перехватил самодовольный взгляд Лорана. Кронпринц говорил достаточно громко – его услышал каждый.

– Ваше высочество, нам отвести его на крест? – осведомился надсмотрщик.

– Нет, – ответил Лоран. – Заприте его здесь, в гареме. Но сперва обучите хорошим манерам.

Два надсмотрщика, которым поручили это задание, выполнили его тщательно, с эдакой апатичной жестокостью. Впрочем, Дэймен теперь считался собственностью принца, и изувечить его они не желали.

Дэймен услышал, какие распоряжения оставил бородач перед уходом. «Запереть раба здесь, в гареме. Приказ принца». «Никого не впускать, никого не выпускать. Приказ принца». «Дверь постоянно караулить двоим стражам. Приказ принца». «С цепи раба не спускать. Приказ принца».

Двое стражей остались у дверей, но битье, похоже, закончилось. Дэймен медленно встал на четвереньки. Несгибаемое упорство позволило разглядеть в ситуации плюсы: туман в голове рассеялся.

Побои – ерунда в сравнении с показом, который напугал Дэймена куда сильнее, чем он был готов признать. Не будь цепь на ошейнике такой короткой – и невероятно крепкой, – он взбунтовался бы, хоть сначала и собирался играть в покорность. Он знал, как заносчивы вирцы. Он знал, как они презирают его народ. Считают акилосцев рабами. Дикарями. Собрав в кулак весь свой здравый смысл, Дэймен терпел.

А вот принц – надменность вперемешку со злобным ехидством – оказался невыносим.

– Не похож он на питомца, – заявил высокий страж.

– Слышал же: это постельный раб из Акилоса.

– Думаешь, принц его ебет? – недоверчиво спросил высокий.

– Скорее, наоборот.

– Сладкая, видать, работенка у постельных рабов, – не унимался высокий, а его напарник лишь угукнул в ответ. – Представь, каково с принцем хариться!

«Наверное, как делить ложе с ядовитой змеей», – подумал Дэймен, но оставил свою мысль при себе.

Едва стражи вышли за дверь, Дэймен обдумал свое положение. Освободиться пока возможным не представлялось. Руки ему развязали, цепь удлинили, но от кольца в полу ее не отделишь: слишком толстая. И ошейник тоже не расстегнешь. Он из золота, металла, по сути, мягкого, но тоже слишком толстый – тяжелый груз, который с шеи не сбросишь. Золотой ошейник для раба – что за нелепость? Золотые наручники еще нелепее. Они станут оружием в рукопашной схватке и валютой при возвращении в Акилос.

Если быть начеку, изображая уступчивость, возможность появится. Длины цепи достаточно, чтобы сделать три шага в любую сторону. В пределах досягаемости жбан с водой. Можно удобно устроиться на подушках и даже справлять нужду в медный горшок с позолотой. Дэймена не одурманили и не избили до беспамятства, как это случилось в Акилосе. У двери лишь два стража. Окно не заперто.

Свобода достижима. Если не прямо сейчас, то в скором будущем.

Он надеялся, что в скором. Время работало против него. Чем дольше он будет томиться здесь, тем больше времени получит Кастор, чтобы закрепиться на троне. Было невыносимо гадать, что творится с его страной, с его сторонниками, с его народом…

Но существовала и другая проблема.

Пока его не узнали, однако это не гарантировало, что не узнают и впредь. После битвы при Марласе шестилетней давности отношения между Виром и Акилосом едва теплились. И все-таки в этой стране наверняка найдется пара человек, которые бывали в столице Акилоса и знают Дэймена в лицо. Кастор отправил его в единственное место, где Дэймена-принца ожидало отношение хуже, чем Дэймена-раба. В любой другой стране пленители, выяснив, кто он такой, согласились бы помочь из сочувствия к его положению или в обмен на обещание награды от его акилосских сторонников. В любой стране, кроме Вира. В Вире так рисковать было нельзя.

Дэймен вспомнил, что сказал ему отец накануне битвы при Марласе, – что нужно биться, забыв о доверии, ведь вирцы слова не держат. На поле битвы правота отца подтвердилась.

Думать сейчас об отце он не станет. Нужно отдохнуть – с этой мыслью Дэймен хлебнул воды из жбана, наблюдая, как гаснут последние лучи догорающего дня. Когда в комнате стемнело, он уложил свое истерзанное тело на подушки и уснул.

И проснулся. Его тянули за цепь ошейника, пока он не поднялся. По разные стороны от него замерли два безликих, не отличимых друг от друга стража.

Комната освещалась все ярче и ярче: слуга зажигал факелы и вставлял их в стенные петли. Помещение было не слишком большим, и дрожащее пламя превращало его затейливое убранство в непрерывную игру света и извилистых теней.

В центре всех этих приготовлений, буравя его льдистыми голубыми глазами, стоял Лоран.

Темно-синие одежды обтягивали его как перчатка – от шеи до пят. Длинные рукава доходили до самых кистей. Не просматривалось ни кусочка голой кожи – все закрывала мудреная тугая шнуровка. Такую быстрее, чем за час, не ослабишь. Строгость наряда не смягчал даже теплый свет факелов.

Дэймен не увидел ничего, опровергающего его первое впечатление: Лоран был испорчен, как перезревший на ветке плод. Чуть набрякшие веки и вяловатые губы свидетельствовали о том, что беспутный принц бражничал ночь напролет.

– Я тут раздумывал, как с тобой поступить, – начал Лоран. – На кресте обломать или использовать так, как советовал Кастор? Думаю, второй вариант очень бы меня порадовал.

Лоран приблизился, остановившись лишь в четырех шагах от Дэймена. Расстояние было явно просчитано: даже натянув цепь до предела и оказавшись совсем близко, Дэймен не сможет его коснуться.

– Нечего сказать? Ну не смущен же ты теперь, когда мы остались наедине? – Вкрадчивый голос Лорана не ободрял и не успокаивал.

– Я думал, ты побрезгуешь мараться о дикаря, – отозвался Дэймен, стараясь не выдать эмоций, хотя сердце бешено стучало.

– Побрезгую, – согласился Лоран. – А вот если отдать тебя кому-то из стражей, возможно, понаблюдаю.

Дэймен едва не задохнулся от отвращения, не сумев сохранить внешнюю невозмутимость.

– Что, мой план тебе не по вкусу? – издевался Лоран. – Тогда, может, придумаю другой, получше. Поди сюда.

Недоверие и неприязнь к Лорану накрывали с головой, но если задуматься… В Акилосе Дэймен рвался из оков, и в итоге его заковали еще крепче. Здесь он просто раб, и шанс сбежать непременно появится, если не испортить все гонором. По-детски мелкие пакости Лорана вполне можно перетерпеть. Главное – вернуться в Акилос, и пока для этого нужно делать, что говорят.

Дэймен осторожно шагнул вперед.

– Нет, не так, – проговорил довольный Лоран. – Ползком.

Ползком.