Мэхорд встал и вышел из кухни. Бэль Омм даже испугался. Он хоть и видел его столь редко, что не мог выстроить тип поведения компаньона, но вот этого явно не ожидал. Альфа нашёлся в нижней ванной. Он стоял над раковиной, сжимая её что было сил. Лицо его было мокрым от умывания. Он злился. Лилась вода. Том сунул в раковину голову, которая уже наполнилась, и задержал дыхание. Билл так и застыл в дверях. Томас выпрямился. С волос текла вода, увлажняя пиджак и рубашку. Парень взял полотенце и вытерся. А затем увидел Билла в отражении.

- Зря ты это мне сказал.

Он пошёл прочь, бережно отодвинув омегу с прохода. Бэль Омм вышел следом, совсем потерявшись. Мэхорд провёл пальцами по сенсорным пуговицам. Полы пиджака разошлись в сторону. Тем же способом он расстегнул совсем чуть-чуть рубашку. Уперев руки в бока, думал, как ему быть. За окном шёл снег. Томас дышал глубоко. Никогда в жизни он не подумал бы, что найдёт своего омегу, а он окажется таким идиотом. Не в его природе воспитывать чужих детей, у него и своих-то нет. То, что Билл был девственником – это точно. Значит, он позвал ещё кого-то в свою постель, ублюдок эгоистичный.

Бэль Омм стоял сзади. Он видел напряжённую спину, покрасневшие от напряжения руки, выпуклые вены на коже. Знал, что натура не позволит Тому остаться, если он узнает, что дети не его. Альфы вообще пренебрежительно относятся к чужому потомству. А раз так, то он уйдёт. Но отчего-то Биллу стало его жаль. Он действительно переживал и сейчас что-то обдумывал. Развернувшись, немец подошёл к юноше и положил ладонь на живот. Омега не успел даже отшатнуться. Ладонь у Томаса была горячая, будто бы грела его, посылая импульсы тройняшкам.

- Их несколько, - тихо произнёс Мэхорд, - трое. Они отзываются.

Пальцы погладили свитер Билла. Парень улыбнулся.

- Мои. Это мои дети. Я слышу их.

Бэль Омм расширил глаза. Как Том мог слышать их, он не представлял. Но на враньё это тоже не было похоже.

- Это звериное, - отозвался собеседник, гладя живот и смотря иронично на партнёра, - мы чувствуем друг друга. Там есть как минимум одна альфа. Я не могу внятно объяснить.

Билл взял его ладонь и неторопливо отстранил.

- Не трогай меня, пожалуйста.

- Зачем ты обманул?

- Я недоговорил.

- И всё же?

Томас не настаивал. Ладонь до сих пор пульсировала. Кончики пальцев покалывали. Его ребёнок отозвался. Он будто бы признал родителя и дал понять это.

- Тебе лучше оставить меня.

Билл попятился. Он сглотнул и вернулся на кухню.

- Но они мои, - упорствовал Мэхорд, категорически ничего не понимая. – Всё же нормально. Ты носишь моих детей, теперь мы...

- Никаких «нас» не было и нет. И это – мои дети, - взбешённо произнёс француз. – Ты ушёл. Ты сломал мне жизнь, пометил. Я залетел и они – единственная светлая часть этой истории.

- Если ты забыл, - тускло проговорил второй, - ты прогнал меня.

- Ну и что ты за альфа, если допустил это?

Билл полоснул его полным разочарования взглядом. Мэхорд стоял и смотрел на него. Неправильно у них всё как-то началось и неверно продолжилось.

- Теперь я не уйду.

- Нет уж, - усмехнулся Билл. – Ты убежишь, потому что я так хочу. И советую забыть обо всём произошедшем. Ты мне не нужен. Им ты тоже не нужен. Я смогу воспитать детей без твоей помощи. А если ты продолжишь свои набеги – я расторгну наш контракт.

- У тебя столько денег нет для неустойки.

- Найду.

- Ты это говоришь, - устало сказал немец и сел напротив, - только для того, чтобы оградить их, я прав? Тебе стыдно за меня?

- Надо же, ты сказал впервые при мне что-то разумное, - француз отвернулся, только чтобы не смотреть на него.

- Пусть лучше дети всю жизнь будут мучиться от неведения, чем признаться общественности, что твой альфа – грязнокровка?

- Да, - напыщенно произнёс Билл. – Да, да, да! Так и есть. – Он весь надулся. – Это будет разумно, потому что в школе их загнобят, а дальше – не признают. У них не будет будущего, понимаешь ты или нет? Ну кем станет полукровка, а? Явно не главой корпорации. Да меня сочтут выжившим из ума, если я назначу преемника-полукровку. Тебе совсем их не жалко, да? – юноша посмотрел испытующе на собеседника. – Максимум, что светит ребёнку с такой родословной, – стать мелким чиновником, который всю жизнь на одном стуле просидит. Том, - Билл уронил голову, сжавшись, - мне безумно жаль. Я хотел бы, чтобы всё было по-другому. – Он поднял голову. Глаза были влажные. – Я каждый день думаю над тем, как было бы просто, будь ты другой. Или если бы я не рождался в своей семье. Никаких проблем, будто у нас равный социальный статус. Но так – я не могу, и ты это знаешь. Знаешь и точно так же боишься. Нас же, - он запнулся, - нас же уничтожат.

- Мы можем побороться, - Том протянул к нему руку, но Бэль Омм не позволил к себе притрагиваться. – У нас должно хватить сил.

- А если нет? Если нет, Томас, что тогда? Ладно, - он всплеснул руками, - я-то могу отречься от семьи, от родителей, пока они не поднимут вой. Могу даже уехать, но тогда с моим решением уйдёт всё то, чем я дорожу. Концерн перейдёт кузену, а это самый сволочной человек на планете. Ты уверен, что мы сможем выжить? Что наши дети нас потом не возненавидят, если узнают правду?

- У меня есть деньги.

- А ты не думал, - холодно продолжил юноша, - что тебя могут сместить с должности? Полагаешь, тебя оставят во главе концерна? Никогда такого не было, Том, никогда. Если ты настолько самоуверен, то мне жаль тебя. У Юлиуса найдутся наследники, вы вступите в прения, и ты лишишься власти. Мы останемся в болоте. Вот такой расклад.

Бэль Омм встал. Он допил чай и вышел, направившись в гостиную. Мэхорд появился в его поле зрения через двадцать минут.

- Я удержу власть. И нет у Юлиуса наследников. Документы все подписаны. Я глава концерна и перестану им быть только после смерти. Почему ты не хочешь даже постараться поверить мне?

- Потому что знаю, что ничем это не кончится. Точнее, ты останешься в карамели, а я упаду ещё ниже.

- То есть, - немец начал вскипать, - отношения со мной – это так гадко, что ты даже представить себе ничего другого, кроме как говно, не можешь?

- Ты дал мне повод. Как я могу доверять тебе, когда ты пометил меня, чёрт тебя дери?! – Билл кинул в него подушку.

Том сдался. Он поднял руку в миролюбивом жесте и кивнул.

- Что нам делать?

- Не знаю, - Бэль Омм смягчился. – Жить дальше. Когда они родятся, я позволю вам видеться. Но это большее, на что я способен.