Что касается технического персонала объекта повышенной секретности, то они попридержали объявление войны, хотя наверняка прекрасно просматривали вышедшую на поверхность троицу инопланетян.

Хорошее начало держит противника в напряжении и по факту вынуждает его ошибаться. Персонал был близок к пониманию настоящей наглости прорвавшихся к ним диверсантов и мог постоять за себя. Но не понимал что помешало защититься всем остальным кто, казалось, так качественно стоял у тех на пути, но не смог не остановить, не защитить себя.

Как это у космодесантников выходило? На деле ответ прост: невозможно оттоптать ноги тем кто тянется из последних сил и все время стоит на цыпочках.

Мощно, вдрызг разорвав на груди рубаху истлевших туч, сиял обезумевшим болванчиком день. Охотясь за тенями, вытравливал опаляя каждый закуток, обирал круговую поруку леса и ощипывая капли невидимой росы. Копил дождь и сушил из лучемета берега "Крикливой Грэтты".

Война продолжалась.

Батарея хранила тревожное молчание пока приземистый крепыш новой закавыкой не показался из траншеи. Он стал палить куда попало, с озлобленной обреченностью истеря дергающимся в руках автоматом. Десантники разбежались от конвульсирующих очередей, открыв ответный огонь. Рон обежал траншею по большому кругу и, весь напружинившись, изо всех сил прыгнул подхватив подошвами крупинки песка. Перелетая через траншею он ранил и сразил, пуля за пулей, притаившегося там крепыша и приземлившись на другую сторону от толчка потерял слетевшую с головы бандану. От чего его светлые слипшиеся от пота кудри странным узором открыли вспотевший лоб и затылок. Обвалявшись в тысячах каменных крупинок бандана потяжелевшей мокрой тряпкой скатилась на дно траншеи.

Можно научиться воевать, но полюбить войну невозможно ни при каких обстоятельствах.

Словно головешку бросили в костер вышибая искры боли. С натугой Рон поднялся и заскрипев зубами схватился за раненую руку. Ничего больше не хотелось, ни о чем не думалось, но он с неизъяснимым звоном выдрал себя из отупелого обмирания и побежал. Рон стряхнул боль но не отринул ее. С замкнутым на этот замок лицом он блуждал в мучившей истерии сопротивлений. Храня спиной строгую вертикальную суровость он только стал ускорять свой бег.

Другого выхода он не видел хорошо сознавая свой путь.

Лезущий на гору лесной клин освещало наэлектризованное опасностью небо. Безотрадное и чужое. Протяженная дорога вела сквозь сгущающуюся плесень листвы.

Задребезжало пространство. В воздухе уже слышалось глухое бормотание далекого грома. Нельзя было медлить ни секунды. Рон взвинчивал до предела и без того нешуточный темп. Гнал товарищей без объяснений и видимых причин. Вдруг уловив впереди какое-то движение космодесантники парой очередей расстреляли перебегающих дорогу солдат. Вламываясь в лес спецназовцы продирались не жалея ни рук ни ног. Орущая, грозящая кутерьма, где каждая ветка в самое сердце целится.

Найдя расколотое молнией дерево Рон с радостью привалился к нему спиной. Любил он места раненые, уже откричавшие болью: погорелый завал на пепелище, воронку скопившую на дне мутную воду или такой вот словивший молнию ствол. Они были побратимами во всяком мире, потому что ведали о боли ее главную суть. Слепую калечность и убогость без справедливости и милосердия. Такие места не выдавали, прятали, становясь его союзниками. Мстя за собственное страдание чужой здоровой силе.

Замешкайся они хотя бы на несколько секунд и не успеть бы им. Не спрятаться. Белое от слабости лицо Рона было твердо повернуто вверх. Многорогие стволы деревьев качали мохнатыми шапками. Воздух вздрогнул ветерком. Проявившийся вертолет пульсировал как кровоподтек на бледной скуле неба. Звук турбин стал почти невыносимо резким. Серебряным звонким блеском прокатился по небу как изголодавшийся дракон "Соколарис", рванул вершины деревьев и взмыл, поганой визгливой ноткой содрогая слух.

-Щас развернется и заровняет нас как исчезающий вид,- сплевывая, зловеще процедил сквозь зубы Парс, ужимаясь за соседним стволом.

-В нашей профессии за сладкое умереть на работе,- явно по командирски хорохорясь проговорил Иллари выбирая дерево покрупнее.

Длинные поочередные слова предложений не укладывались в лязгающий ритм.

-Вера в идеальную смерть мешает вам добиваться реальных целей. Сегодня такая цель-выжить. Вы не против? Или у кого-то есть иные скрытые мотивы?- холодно одернул их Рон.

Стволы автоматов смутно поблескивали на свету. Глаза темнели комочками тоски. И это было честно. Добровольца не находилось. Тогда решился Иллари и прежде чем кинуться вверх по сопке отдал Парсу свой бинокль и душевно так попросил:

-Не подведите меня, кретины. Там я буду совершенно беззащитен.

-Ты же фанатик и это не лечится, а такие не умеют проигрывать,- прокатил его Парс забирая себе оптику.

Иллари беспомощно погрозил в ответ кулаком и по бульдожьи оскалился. Это получилось страстно, но все равно как-то заискивающе.

Делай что должно и будь что будет.

Живым воплощением молодости и силы Иллари кинулся в новый марш бросок сквозь буреломное криволесье. В лесной мгле скакали адские тени преследователей. Пуля с мягким чпоком сорвала тонкую кору. Обомшелая хрупкая валежина рыжей трухой обдала ногу. Мрачно чернели однобокие, как вырванное перо, деревья. Иллари резко повернул влево. Замшелые, сырые трещины и каменные морщины ступенчато колыхались, будто от камней отлетали души. Шальные пули звонко шлепали потроша мох. Им не везло. Не прерывая движения в выбранном направлении Иллари продолжал неустанно вращать головой. Высокий камень наконечником заслонял подходящее дерево. Иллари присел у основания камня. Он подождал пока утихнет клокотание крови в ушах, вскинул приклад "хеклера", плавно поднял и выровнял ствол. Перебегая от ствола к стволу к нему приближалось человек шесть. Треск ломающихся сучьев ничем не уступал выстрелам. Единым мощным скольжением передергивающегося затвора Иллари прицельно точно укоротил расщепленный тропою подлесок и вместе с ним заставил упасть двух первых бегущих преследователей насквозь прошив тех очередью. Мгновенно начавшаяся спорадическая стрельба ничем ему не повредила. Перепрыгивая через коряво косые струпья корней и теряясь в бурьяне Иллари обогнул вздыбленную скалу и воспользовавшись выступом, что было сил, толкнулся не чувствуя земного тяготения совсем, пружинисто взмыл вверх. Внутренний крик страха стегал по летящим ногам. Коротко чиркнув по небу Иллари "Тарзаном" врезался в ажурное решето ветвей.

Пронесло ...

От удара сердца до следующего напоминания что оно у тебя есть успеваешь подумать что ты уже умер.

Проламывая сучья Парс утоп накрытый зеленым валом. Ветка, залепив хлесткую пощечину, едва не сорвала его на щербатые зубы торчащих внизу камней.

Боль делала его бдительным и злым. Боль жалела, соударяя дрожащие струи жизни. Он едва мог дышать от охватившей его темной ярости и перестал оползать, вцепившись в суковатые ветви и застряв, радостно исступленно застыл в мешанине сучьев. Огромное как облако дерево дробило свет будто прокачивая его сквозь пышущую зелень листвы. Парс нащупал подошвами упругую и прочную, растущую достаточно параллельно земле, ветку. Пыльца вязала оскоминой оседая в глотке и он едва сдержался чтобы не прочихаться. Парс скорей разгреб чем отодвинул густое шелестящее многолистье, насколько хватило длинны его немаленьких рук, и склонился вниз. Пристальный взгляд отделил незатронутые его падением ветки и цветы от рыскающей по сторонам четверки уцелевших преследователей. Тропа под их ногами была так прихотливо ломка и коварно узка что им, в конце концов, пришлось двигаться гуськом. Попытка идти не только осторожно но и бесшумно в реве покрывающих все турбин выглядела неподобающе комично, свидетельствуя о растерянности потерявших объект преследования солдат.

Их минуты были сочтены.

Двигающийся с другой стороны каменной гряды Парс пережидал пока четверка не подошла достаточно близко чтобы услышать его нахальное: "Эй!"