"Ничто, помимо самой Смерти, не может именоваться

''полным'' поражением ... Не может быть катастрофы,

сокрушительность коей воспрепятствовала бы реши-

тельному человеку что-то да выудить из пепла - пусть

рискуя всем, что у него или у нее еще осталось ..."

( Дэвид Брин )

Люди редко меняют свое мнение, потому что жестоки с истиной. То, что случиться завтра для них намного важнее того, что, вероятно, не произойдет никогда, забывая о свободе воли.

Когда Крейг был еще обритым наголо ушастым курсантом - первогодком, им демонстрировали скорость размножения биоскача. Это было частью программы выявления интуитивного предвидения о котором им талдычили с первой минуты пребывания в академии. Их отделение загнали в цилиндрический, снятый с выносной части космического корабля, скоросжегатель. Похожий на положенную на бок водонапорную башню. Рыхлый, мшистый налет на закопченных стенах едва заметно шевелился от сквозняка. Внутри было душно, гулко, сумрачно, щербило в носу и хотелось бежать прочь. Капрал, у которого недоставало двух пальцев на левой руке, приказал новобранцам встать пошире. Затем взял в левую руку обычный баскетбольный мяч и выдавил из приготовленного тюбика одну единственную капельку культуры. И в тот же миг высоко швырнул мяч, плотно закрутив колпачок на тюбике. Мяч повис в воздухе на шевелящемся, бородатом столбе биоплазмы, которая выросла за секунду - другую и уперлась в пол, продолжая стремительно размножаться. Со скоростью набегающего прибоя органика агрессивно подползла под ноги опешившим курсантам. И тогда двое первогодков не сдюжили, сорвались и бросились наутек к не задраенной щели люка.

Полумесяц судьбы, аккуратно оставленный сиять для таких вот случаев. Беглецы забыли об интуиции, усомнившись в себе.

Каждая последующая проверка являлась провокацией и никто от них этого никогда не скрывал. Кто-то впадал в панику от жесткого обращения. Грубый солдатский быт помогал выявить неуравновешенных и сразу расстаться с балластом. Особо нежные, на занятиях тактикой планетарного боя, расчесывали в кровь руки, искусанные тропическими насекомыми, не в силах сдержать слабость. Беспорядочный пулеметный огонь в притирку с головой, когда курсанты преодолевая на время полосу препятствий, ползали по квашне из грязи, не самое лучшее место для маменькиных сынков. Стопка раппортов росла, оставляя в учебном лагере тех, кто оказался покрепче остальных. Другие ломались от бездействия и пустого созерцания, не по своей воле, а исключительно по команде офицера, отстегнув страховочный фал от уплывающего борта космического корабля. Невесомость делает тебя беспомощным. В сочинении, которое ты должен написать в таком состоянии, всего две темы: '' Конец света'' и ''Билет в один конец''. Замечательная тренировка для чувствительных зон мозга. Особенно когда ты дергаешься в безвоздушном пространстве, теряя в неудобных перчатках то карандаш, то блокнот. И напрягая зачатки, аппендиксы предвидения, пытаешься угадать, когда закончится воздух в твоем скафандре. И, может быть, ты как раз один из тех счастливчиков, которых, время от времени, забывают подобрать на борт.

Впечатлительные, пройдя другие не мение суровые испытания, на этом сдавались сразу и бежали к воротам учебного центра, соскучившись по бабушкиным ватрушкам.

Кто-то пасовал и не справлялся с обьемом необходимой к запоминанию информации. Но оставшиеся в строю старались забыть про все и держались крепко, и ежедневно одергивали себя, совершая новый примерочный шажок. И гордясь каждым прожитым днем. Юнцам, многие из которых еще ни разу не брились, приходилось выказывать безрассудную медлительность, как степенность отъявленного храбреца. Усидчивость и долготерпение, как старательное стремление к познанию передовых наук и технологий. Здесь не ставили в известность о расписании учебных занятий как в обычных общеобразовательных заведениях. Воспитанников ежесекундно держали в напряжении, безжалостно отбраковывая проявивших слабость и неспособных унять страх перед неопределенностью. Это называли умением.

Повисеть на волоске

Нетерпеливость, а тем более жалобы, считались проявлением непоправимой хлипкости характера. Стремление к самосохранению являлось плохим тоном и нужно было ежедневно разубеждать, прикрепленного к тебе инструктора, в своей не предрасположенности к трусости.

Курсанта могли вызвать на ковер к гардэрмейстеру учебного центра. Обычно такое случалось после какого-то серьезного проступка, залета. Его томили в приемной, заставив медленно гореть на костре собственных сомнений и предоставив великолепную возможность поразмышлять о дальнейшей судьбе. Их постоянно приучали умению предчувствовать. А затем, спустя порой много часов, без каких либо объяснений, отправляли обратно в казарму.

''Живи!''

Можно было покалечиться, но это считалось лучшей аттестацией в сравнении с подозрением в неполном служебном соответствии. И продолжать настойчиво тренировать способности к предвидению, даже если тебе уже казалось, что легче было бы открыть третий глаз, чем обучиться предчувствию будущего.

Это приходило само. В закоулках сознания вдруг объявлялся дополнительный чердачок, с которого открывался совершенно новый обзор, раздвигая границы горизонта.

Дело сдвинулось с мертвой точки, еще напоминая случайность. У Крейга стало выходить, получаться как бы само собой, добавив ему ловкости в действиях на опережение. Во время спарринга Крейг научился уходить от удара за полмгновения до взмаха увесистого кулака капрала. Совершая соскок или кульбит во время тренировки боя, вслепую в незнакомых затемненных помещениях, даже не ведая о поверхности на которую приземляется, наносил удар и приходил на ноги в чистом приземлении, словно делал это в тренировочном зале на батуте. Вскоре, отправляя его на хозяйственные работы, Крейга перестали предупреждать о начале стрельб, когда он подкашивал траву вокруг поднимающихся ростовых мишеней. Он просто заканчивал работу и уходил с линии огня минут за пять до того, как последнему курсанту выдавали цинк с патронами и отдавали команду на изготовку к рубежу.

Крейг не размягчался и не терял бодрости духа, подсчитывая на теле ''засосы'' от пиявок, основательно пропитавшись грязью от долгого нахождения под проливным дождем на занятиях по маскировке в заболоченной местности. Не черствел под обжигающими лучами, совершая одиночный рейд по тылам объектов спецохранения. Белым днем и в ясную погоду, ухитряясь незаметно проскользнуть мимо усиленной охраны. Используя одно только свое везение, основанное на умении угадывать подходящий момент, когда охранник на посту утирал пот, сморкался в сторону или поправлял выкладку. При этом Крейг не терял здоровый солдатский сон и уже никогда не обольщался на счет подкрадывающейся тишины.