Через час вся Администрация знала о нашем разговоре, а я до конца дня прятался в библиотеке второго блока, прикрываясь каким-то надуманным поводом.
Охотникам и искателям тоже попадались тупые имена, конечно. Или ужасные сочетания первого и второго. Были веснушчатый Содомит и совсем юная волшебница Барбекю. Великолепный Ульян и Мега-дестройер Томас. Секси Дьявол - совершенно не секси. Котеночек. Дверь. Если жившие столетия назад маги заботились о потомках, оставляя на пожелтевших листах имена богов и философов, королей и героев, то современники вовсю упражнялись в остроумии на Священных Страницах Великого, мать его, Талмуда.
Охотники принимали выбор с легкостью. Они все делали с легкостью. Я сразу узнавал их по пружинящей походке, развороту плеч и цепкому, скользящему взгляду. Они смотрели словно на все сразу, подмечая детали и оценивая риски.
Подобно им глядели и искатели - редкие гости в Университете. Их блок во внутренней иерархии идет первым, и в нем состоят лишь сильнейшие, способные найти магию по малейшим проявлениям. Живую или мертвую: от существ и аномальных зон, до артефактов и книг с заклинаниями. Затем второй блок - ученые - определяет, что делать с найденным, и дает указания охотникам. Странным образом в связке между вторым и пятым блоками затесались целители и техники, существующие будто в своих параллельных вселенных.
Я же стал частью Университета, которая отвечала за перекладывание бумажек и бесконечные отчеты. Все пустые вначале проходили через Администрацию, но именно со мной Адамон, выразительно подняв брови, заключил контракт на год, сразу обозначив величину долга за сохраненные воспоминания.
За Янни.
Обычно, проведя двенадцать месяцев в изучении выбранного направления магии, новички сдают экзамен - особенный для каждой специальности. Важно не ошибиться с блоком. Если сдашь, можешь перевестись в любой другой, но если провалишь - уйдешь навсегда, лишившись всякой памяти о волшебстве.
Учишься сам, в качестве программы дается список умений и знаний, обязательных к освоению. Учителей нет, разве получится договориться с кем-то из старших магов. Многие подрабатывают репетиторством, но у одиннадцатилетнего Янни не было денег. Поэтому брат забросил школу и едва ли не жил в библиотеке. Хвостом бегал за вечно спешащими профессорами, убалтывая объяснить ту или иную вещь за посильную помощь на кафедре.
- Он же еще ребенок, он не справится, - говорил я Адамону. - Неужели нельзя облегчи...
- Нет, - равнодушно обрывал мужчина. Нет. Никаких скидок на возраст. Задания и вопросы вне списка на экзамене - каждый год разные, но одинаково сложные. Если хочешь быть магом, тебе придется доказать, что ты достоин своей силы:
- Магия не уникальна. Мало обладать ею. Университету не нужно много волшебников, у нас нет для них достаточно работы и средств, чтобы эту работу оплатить. Поэтому остаются только лучшие.
Брат побледнел и осунулся, но отказывался сбавить темп:
- А если я вылечу? - потеряю все, даже оберег с прахом, который отпугивает тварей. Тени снова оживут, и уже не отпустят.
Я кусаю щеку изнутри: будто Университет тебя отпустит.
Мне экзамен не грозил. В Администрацию берут и без специальных знаний, все расскажут в процессе. Первый год не оплачивается, но потом можно устроиться по довольно неплохой ставке: дела, не связанные с магией, популярностью у волшебников не пользуются, а увеличивать число пустых рискованно.
Под бдительным надзором Тамерлана из бухгалтерии я сражался со складскими документами и помогал в реорганизации архивов той самой лаборатории, где среди раскиданных стульев и мутного синего света пахло дыней и кричали животные.
Животные?
Я никогда не видел содержимого клеток. Они неизменно накрыты чехлами, а лаборанты застывают и смотрят, не моргая, пока не пройдешь мимо, не скроешься за дверью в другом конце - там я расслабляю плечи, там нет места подвальной тьме: сотни лампочек тихонько позвякивают, качаясь на проводах. Гудят сложные аппараты в лесу из блестящих трубок. Булькает вода, а волосы начинают виться от влаги. Прорезиненные шторы вырезают черный квадрат в центре помещения - условный кабинет. Валентин уже сделал терпкий ягодный чай. Скорее всего, клубничный. Ближайшие пару часов мы будем разбирать стопки исчерканных листков, залитых кофе и часто со следами ботинок - пальцы становятся черными и шершавыми, а профессор Рабинский чихает от пыли и с силой трет нос. Его рабочий халат весь в грязных разводах.
- О, а вот это очень важно. Месяц назад я повсюду его искал, - разглаживает бумажный шарик из мусорного ведра. Я смеюсь до слез, не могу остановиться. Кажется, нерастраченный смех хочет успеть выйти наружу, пока не настало время возвращаться.
Валентин понимающе улыбается. У него белоснежные зубы и бронзовая кожа, седые волосы выдают немолодой возраст. Красивый - девушки вдвое младше оборачиваются вслед, когда профессор идет по коридору.
Он пустой. Он очень умный. Он живет в Университете, и у него не осталось ничего за пределами этой комнаты. Я прихожу, чтобы помочь с созданием картотеки, а когда мы заканчиваем работу, откидываюсь на жестком скрипучем стуле, положив ноги на стол, и слушаю, как он рассказывает или читает вслух - о магии, о изломанных мирах и невиданных созданиях, вроде тех, что преследовали Янни.
Мои новые крыши: аромат ягод и тысяча ламп вместо солнца. Новый вопрос:
- Что, если мне потом перевестись во второй блок?
В то время я спал не больше четырех часов в сутки. Все мои ночи занимал Университет. Жизнь скользила мимо, суетливая и неважная, истираясь до теней. Когда-то желанный юрфак превратился в обузу, потерялись друзья. Та девушка с подготовительных курсов... мы учились вместе, но я едва замечал ее, ведь среди чертовой магии встретил другую.
Энид. Кроваво-красные волосы, глаза цвета неба в грозу. Тонкая, светлая, как горящая спичка. Маленькое огненное чудо - доступное простым смертным волшебство. Пусть всего на несколько секунд, пока пламя не вспорхнуло в небытие.
Я искал ее в толпе. Подвязался помогать с документами по медицинской части: она училась на целителя. Караулил в залитых лунным светом коридорах, когда будущие медики покидали аудиторию и рассеивались по просторному двору или набивались в кафетерий. Просил помочь, пояснить иное название или процедуру в отчетах, а потом неловко менял тему, заговаривая о чем-нибудь более личном. Запинался, краснел. Подглядывал и коллекционировал привычки: кофе с молоком и корицей в двенадцать часов, когда ее группа делает перерыв в занятиях. Ближе к трем ночи - пряный лимонный пирог, а если его нет, то яблочная шарлотка. Плеер в ушах, когда настроение плохое. Вежливая полуулыбка, когда беседа надоела... последнее случалось оглушительно часто, а началось после первой и последней прогулки.
Был закат, и я выманил волшебницу в дикий парк возле Университета. Болтал без умолку, опьяненный внезапным счастьем. Энид смотрела по сторонам, рассеянно отвечала и вертела желтый листик в тонких пальцах - вместе с ним крутились и листья вокруг, покорные желанию мага воздуха.
Тревога. Тогда я не вспомнил, что ветер значит тревогу, а просто любовался.
Алые пряди тяжелой волной ложились на хрупкие плечи, ядовито горели в закатных лучах. Каждое ее движение рассыпало блики по опавшей листве, а золото и багрянец осени теряли объем. Если бы не одуряющий запах прошедшего дождя, можно было бы решить, что свидание мне приснилось.
- На что похоже жить рядом с тварями? - единственное, что она спросила. - Они ведь должны были приходить за твоим братом. Как ты ощущал их? Пустые же...
- Почти не замечают волшебство, - перебил я. Листья взвились в небо. - Я не буду говорить об этом. Спроси кого-нибудь еще. Хотя бы Адамона, он постоянно торчит в лабораториях с тварями.
На следующее предложение погулять Энид ответила мягким отказом и посоветовала обращаться к лаборанту их кафедры за разъяснениями по документам.
Конечно, я продолжал искать предлоги и случайные встречи, чем дальше, тем более мимолетные. Извинился за грубость, отказываясь признавать, что дело не во мне. Еще долго выставлял себя идиотом, пока однажды не увидел ее с другим.
