Они еще помолчали.

— А ты можешь доставать только булочки? — спросила Сьюзи. — Одни только булочки? Может, тебе стоит попробовать с датскими пирожными?

— Я не люблю датские пирожные, — жалобно ответил Гарви.

— Тебе нравятся те, что с начинкой из чернослива. Как раз их я и имею в виду: они хрустят и в них много чернослива, а вовсе не те, что сделаны из мягкого хлюпающего теста.

— Таких теперь не достанешь.

— Ну, а ты помнишь, как мы ездили в Вашингтон и остановились в мотеле неподалеку от Балтимора, и там нам сказали, что у них есть шеф-повар, который работал раньше в большом отеле в Германии, только он вовсе не нацист и все такое, и он делал нам датские пирожные, которые тебе очень понравились. Подумай о таком датском пирожном, в котором полно начинки из чернослива.

Гарви подумал. Дрожащей рукой он потянулся к какой-то точке пространства, и оно тут же оказалось у него между большим и указательным пальцами — датское пирожное, так немыслимо заполненное сладкой начинкой, что оно чуть было не развалилось у него в руке. Он выронил его прямо на остывшую яичницу.

— Ой, ты испортил яичницу, — сказала Сьюзи.

— Она все равно холодная.

Гарви сунул палец в начинку и глубокомысленно облизал его. Потом он отломил кусочек пирожного, не обращая внимания на прилипший желток, и пожевал.

— Вкусно? — спросила Сьюзи.

— Великолепно.

Срывая голос, Сьюзи нервно потребовала, чтобы он объяснил, откуда взялось датское пирожное.

— Ты же видела. Ты же сама попросила меня достать датское пирожное.

— О Боже мой, Гарви!

— Мне так кажется. Чертовски странно, а?

— Ты достал это датское пирожное прямо из воздуха?!

— Именно это я и пытаюсь тебе втолковать.

— Значит, это был не фокус, — сказала Сьюзи. — Ой, меня сейчас стошнит, Гарви, меня сейчас вырвет.

Она встала из-за стола и удалилась. Гарви с грустью услышал звук сливаемой в унитаз воды. Потом она почистила зубы. Они оба были очень чистоплотными и опрятными людьми. Вернувшись, Сьюзи взяла себя в руки и сухо сообщила Гарви, что читала статью в приложении к «Нью-Йорк таймс», в которой говорилось о том, что так называемые чудеса и религиозные феномены прошлого на самом деле представляют собой превратно истолкованные научные факты, полностью объяснимые в свете современных знаний.

— Повтори, что ты сказала, дорогая, — попросил ее Гарви.

— Ведь это датское пирожное должно было откуда-то появиться.

— Из Балтимора, — согласился Гарви.

— Может, попробуешь еще с чем-нибудь?

— Нет. Не хочу.

— Тогда, мне кажется, надо позвать моего брата Дэйва.

— Зачем?

— Затем, — объяснила Сьюзи, — я не хочу обидеть тебя, Гарви, но… просто дело в том, что Дэйв знает, что делать.

— С чем?

— Я знаю, ты не любишь Дэйва…

Дэйв был грузным, властным, высокомерным, равнодушным человеком. Гарви он просто презирал.

— Я его недолюбливаю, — признался Гарви. Ему было неловко, что он испытывал к кому бы то ни было враждебное чувство. — Но я могу ладить с ним, — добавил он. — Сьюзи, ты представить себе не можешь, как часто я пытаюсь полюбить Дэйва, потому что он твой брат, но стоит мне его увидеть…

— Гарви, — перебила она, — я все знаю. — Сьюзен позвонила Дэйву.

Дэйв всегда съедал на завтрак три яйца. Гарви сидел за столом и в унынии наблюдал за тем, как Дэйв набивал живот, и слушал, как его жена Рути объясняла, какое у Дэйва пищеварение. Дэйв никогда не принимал слабительное.

— Девиз Дэйва, — говорила Рути, — «скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты».

— Мозг нуждается в пище, тело нуждается в пище, — согласился Дэйв. — Что с тобой, Гарви? Ты расстроен. Стоит мне увидеть расстроенного человека, как я уже в точности знаю, что произошло. Вверх и вниз — вот секрет жизни. Все так просто. Вверх. Все так просто. У тебя не найдется еще ветчины, Сьюзи?

Сьюзи принесла ветчину, села за стол и осторожно растолковала гостям, что произошло сегодня утром. Дэйв ухмыльнулся, не переставая жевать.

— Мне кажется, ты меня не понял, — сказала Сьюзи.

Дэйв дожевал кусок, проглотил его и поздравил чету Кеплмен.

— Рути, — призвал он жену в свидетельницы, — сколько раз я говорил тебе, что все беды у Кеплменов оттого, что у них нет никакого чувства юмора. Сколько раз?

— Пожалуй, раз пятьдесят, — дружелюбно ответила Рути.

— Это, конечно, не самая остроумная шутка в мире, — снисходительно произнес Дэйв, — но все же ничего, сойдет. Гарви достает предметы из воздуха. Неплохо.

— Не предметы. Пресные булочки и датские пирожные.

— А что такое пресные булочки? — заинтересовалась Рути.

— Ну, — стал неловко объяснять Гарви, — их пекли, когда я еще был ребенком. Поджаристые снаружи и мягкие внутри.

— Вот половинка второй булочки, — сказала Сьюзи, подавая ее Рути. Та осмотрела ее и осторожно попробовала.

— Помнишь, как папа ронял такие же в кофе? — обратилась Рути к Дэйву.

— Сначала намажь ее маслом, — посоветовал Дэйв, — давай, попробуй.

— Он не поверил ни одному моему слову. — Сьюзи повернулась к мужу. — Давай, Гарви. Покажи им.

Гарви кивнул.

— Давай, Гарви, давай, — сказал Дэйв. — Что тебе терять?

Впервые за это утро Гарви почувствовал себя хорошо, по-настоящему хорошо. Он протянул руку через стол и прямо из воздуха перед носом шурина извлек теплую, поджаристую булочку из непросеянной муки, подержал ее несколько секунд, а потом положил на тарелку Дэйва.

— О Боже мой! — воскликнула Рути.

Сьюзи улыбнулась от удовольствия, а Дэйв, раскрыв рот, уставился на булочку. Он глядел, не издавая ни звука.

— Она еще теплая. Кушай, — снисходительно сказал Гарви. Он впервые разговаривал с Дэйвом снисходительным тоном.

Дэйв изумленно покачал головой.

Гарви разломил булочку и намазал ее маслом, которое сразу стало таять на горячем белом мякише. Дэйв осторожно попробовал.

— Недурно, недурно, — к нему стало возвращаться самообладание. — Ты ведь не разыгрываешь меня, а, Гарви? — спросил он. — Нет, нет, это невозможно. Ты ведь самый неуклюжий сопляк, который только когда-либо пытался тасовать карточную колоду. Значит, это не ловкость рук. Тогда что же это, Гарви?

Гарви безнадежно покачал головой.

— Это талант, — сказала Сьюзи.

— Ты чувствовал, как он у тебя появился, Гарви? — стал допытываться Дэйв. — Он что, завладел тобой?.. Или как?

— Он может доставать только булочки? — поинтересовалась Рути.

— Еще датские пирожные.

— Какие датские пирожные?

— Датские пирожные с начинкой из чернослива.

— Я хочу видеть это, — произнес Дэйв, и Гарви тут же достал из воздуха датское пирожное. Дэйв пристально посмотрел на него, кивнул головой и откусил кусочек. — Только булочки и датские пирожные?

— Больше я ничего не пробовал.

Хитрая улыбка растеклась по лицу Дэйва. Он сунул руку в карман и выудил пачку банкнот. Оттуда он вытащил десятидолларовую купюру и положил на стол.

— Как насчет этого?

— Это может доставить нам много неприятностей, — задумчиво произнес Гарви.

— Каким образом?

— Подделка.

— Да брось, Гарви. Какая подделка? Ты что, подделываешь булочки? Датские пирожные?

— Булочки — это другое дело. А тут — жульничество.

Женщины слушали и смотрели, широко разинув рты, но ничего не говорили.

— Еще не родился бухгалтер, который бы не жульничал. Давай, Гарви!

Гарви помотал головой.

— Это талант, — объяснила Сьюзи. — Это сверхъестественная способность. Думаю, тебе не стоит уговаривать Гарви делать то, чего он не хочет. Ты же не хочешь делать этого, правда, Гарви? — спросила она у мужа. — Если ты, конечно, действительно не хочешь.

— Послушай, Гарви, признайся честно, — сказал Дэйв, — ты делал что-либо подобное раньше? Ты давно подбирался к этому? Подумай, ты можешь начать большое дело… большое дело, Гарви. Если это дар Божий, знаешь, внезапный, то ты никому ничего не обязан. Ты можешь извлечь из воздуха датское пирожное. А можешь — десятидолларовую банкноту. Какая разница?