— Мы их изолируем.

Догадка осенила третьего офицера:

— На Cephes 5?

— Да. Мы изолируем их на планете Cephes пять. Мы делаем это с состраданием, не нанося им душевных травм. Мы давно уже испробовали другие варианты, к сожалению, оказавшиеся неудачными, и в конце концов пришли к выводу, что единственным выходом является изоляция.

— И этот корабль… — третий офицер умолк.

— Именно так. Это транспортный корабль. Мы собираем больных по всей Галактике и отвозим их на Cephes пять. Поэтому мы так тщательно отбираем экипаж, укомплектовывая его только теми, кого отличает внутренняя сила. Теперь вы понимаете, почему ваша попытка медитации окончилась неудачей?

— Да. Мне кажется, да.

— Невозможно не почувствовать вибраций, пронизывающих корабль, но можно научиться справляться с ними, находить новые силы в борьбе. Впрочем, у вас всегда есть выбор — вы можете покинуть корабль.

Старик задумчиво смотрел на третьего офицера. Стремительная красота молодости, золотые волосы, чистые голубые глаза напомнили ему время, когда он сам был молодым, сильным и красивым, не знающим сожалений юнцом, очарованным вечным чудом жизни.

— Я думаю, что не уйду с корабля, сэр, — сказал через секунду третий офицер.

— Я тоже думаю, что вам этого делать не следует. — Советник встал, высокий, подтянутый и худой, в свободной голубой одежде. — Идемте, — сказал он юноше, — вы должны узнать кое-что еще. Помните, третий офицер, у нас нет альтернативы. Без изоляции генетические данные этих несчастных людей создают опасность заражения всей Галактики.

Третий офицер открыл дверь перед Советником и последовал за ним по коридору к одному из лифтов. Они шли мимо других членов экипажа, мужчин и женщин с разными цветами кожи, каждый из которых жестом выражал уважение к Советнику. Они немного подождали лифт, и, когда двери наконец распахнулись, они нос к носу столкнулись с капитаном корабля. Третий офицер еще ни разу не видел капитана, он знал только, что это была женщина. Его поразила ее грация и красота. Ей было немного за пятьдесят. Ее темные раскосые глаза сверкали, а черные волосы едва заметно тронула седина. Белое платье великолепно оттеняло бронзовый цвет ее кожи. Выходя из лифта, она на секунду придержала дверь и сказала Советнику, что он выглядит отдохнувшим и посвежевшим.

— Благодарю вас, капитан. Позвольте представить: это третий офицер. Он только три дня на борту.

Женщина грациозно повернулась и тепло приветствовала молодого человека, всем видом показывая, что в нем здесь нуждаются.

— Мы обсуждали Cephes пять, — пояснил Советник. — Сейчас я сопровождаю его в комнату для сна.

Лифт опустился в чрево корабля, остановился, его двери раздвинулись. Третий офицер последовал за Советником в длинную широкую камеру, которая с первого взгляда потрясла его — место напоминало морг, где на расположенных в три яруса постелях спали, по крайней мере, пятьсот молодых людей: юношей, девушек и даже детей, некоторым из которых было лет десять-двенадцать. Не было видно никого старше двадцати пяти. Они спали и внешне выглядели совсем нестрашными.

Третий офицер перешел на шепот.

— В этом нет необходимости, — сказал Советник, — они не проснутся, пока мы их не разбудим.

Старик повел молодого человека вдоль длинной череды кроватей в конец камеры, где за стеклянной стеной мужчины и женщины в белых халатах работали у стола, на котором лежал мужчина. Множество проводов отходило от повязки на его черепе. Сзади располагались различные приборы.

— Мы блокируем их память, — пояснил Советник, — это в наших силах, а затем встраиваем им новые блоки памяти. Это очень сложная процедура. У них не должно оставаться никаких воспоминаний о жизни вне Cephes пять, их полностью ориентируют на Cephes пять и живущих там людей.

— Там вы их просто оставляете?

— О, нет. На Cephes пять у нас есть сеть агентств, которые мы основали многие годы назад. Включение новоприбывших в жизнь на Cephes пять является наиболее важной и деликатной проблемой. Если бы жители Cephes пять обо всем узнали, то последствия оказались бы трагическими. Но вероятность этого невелика. Практически близка к нулю.

— Почему?

— Потому что весь образ жизни на Cephes пять строится на эго-структуре. Каждый обитатель этой планеты тратит свою жизнь на создание эго-структуры, которая субъективно помещает его в центр Вселенной. Эта эго-структура является каркасом, на котором индивидуум формирует в себе антропоморфического супермена, которого он называет Богом и который оправдывает его право убивать.

— Я не уверен, что все понял, — сказал третий офицер.

— В свое время поймете. Сейчас вам достаточно принять факт, что люди Cephes пять считают свою планету и собственное «я» центром Вселенной. Они строят свою жизнь, стараясь исключить любую неопределенность, касающуюся этого вопроса. Вот что помогло нам продолжать этот процесс столь долгое время. Знаете, они даже отказываются обсуждать возможность существования развитой цивилизации еще где-то во Вселенной.

— Они ничего не знают?

— Да, не знают.

Некоторое время они стояли там, третий офицер наблюдал за работой врачей, и ему становилось все более не по себе. Тогда Советник похлопал его по плечу и сказал:

— Достаточно. Даже во сне они думают и мечтают, а вы еще не готовы находиться столь долго под воздействием вибраций их мозга. Давайте пойдем сейчас в одну из смотровых кают, посидим там, поговорим немного и успокоимся.

В смотровой каюте третий офицер наконец смог расслабиться и попытался упорядочить поток новых идей и впечатлений. Он понял, что полон великой жалости, всепоглощающего чувства печали, и начал говорить об этом мудрому старику.

— Это вполне естественно, — сказал Советник.

— Чем они занимаются на Cephes пять?

— Они убивают.

— Значит планета пуста?

— Нет. Эти бедные создания сознают свою функцию — убивать — и ставят эту функцию выше всего. Поэтому у них самая высокая рождаемость: такой нет нигде во Вселенной. Они постоянно увеличивают свое население, рост рождаемости опережает рост числа убийств.

— А каково их интеллектуальное развитие?

— Нормальное, но проку от этого мало. Их «эго» препятствует формированию сверхинтеллекта.

— Но как их интеллект может сочетаться с продолжением убийств?

— Весь их интеллектуальный потенциал направлен на убийство себе подобных. Как я уже говорил, они безумны.

— Но, обладая интеллектом, они скоро станут способны выходить в космическое пространство?

— О да. Они уже научились этому с помощью примитивных ракет. Но мы избрали Cephes пять именно потому, что это наиболее удаленная от нас планета. Они сумели выйти в ближний космос, но перед ними встали проблемы искривления пространства, перемещения со сверхсветовой скоростью, а этих проблем им не решить никогда: задача такого порядка требует колоссальной концентрации сверхинтеллекта, внутреннего интеллекта.

Некоторое время третий офицер сидел молча, а затем мягко спросил:

— Они сильно страдают?

— Боюсь, что да.

— Но им оставлена хоть какая-то надежда?

— Надежда остается всегда, — вздохнул старик.

— Мы называем эту планету Cephes пять, — сказал третий офицер. — А как ее называют сами обитатели, эти аборигены?

— Они называют ее Земля, — ответил старик.

Чистым везением, по общему мнению, было то, что именно Су ван руководил раскопками, ибо помимо того, что он был археологом второго класса, он еще и увлекался особенностями социального мышления второй половины двадцатого века. Он был не просто историком, он был человеком, увлеченно исследующим глухие задворки истории. Иначе яйцо вряд ли могло рассчитывать на столь бережное к себе отношение.

Раскопки велись в северной части района, который раньше назывался Огайо; национальное образование, располагавшееся тут, известно как Соединенные Штаты Америки. Нация эта была так сильна, что перед окончательным распадом ей удалось пережить три атомные войны. Поэтому здесь сохранилось больше герметически закрытых убежищ, чем в любой другой части планеты. Каждый школьник знает, что только в последние сто лет нам удалось до некоторой степени понять древние социальные устои, доминировавшие в последние десятилетия предыдущей эры. Брешь в три тысячи лет нелегко преодолеть, и совершенно естественно, что эпоха атомных войн с трудом поддается пониманию нормальных людей.