- Хорошо, - наконец-то Кристиан отстранился, сел на место, хотя и продолжал прожигать сына пристальным взглядом. - А ты думаешь, я не знаю, какую роль исполняют беты в подобных учреждениях? Пока тебя не тронули, а дальше... Вин, хочешь поговорить об этом?

- Нет, Кристиан, не хочу, - смущение просто зашкаливало. Родители как-то упустили вопрос полового воспитания своего стерильного сына тогда, когда это было необходимо. В свои восемнадцать Авиан достаточно знал теорию и не горел желанием обсуждать это с папой. - Правда, все хорошо. В камере есть бета. Он... ну... ты понимаешь.

- Это пока, Вин. Пока, - тяжело вздохнув, задумчиво протянул Кристиан. Несколько мгновений в комнате свиданий царила гнетущая тишина. Каждый из них осознавал, что за два года, на которые осудили Авиана, все и правда может кардинально поменяться. Молчание первым нарушил Крис: встряхнул головой, откинул с глаз светлые пряди и, покосившись на дверь, зашептал: - Теперь слушай меня внимательно. Я попробую оформить ходатайство, перевести тебя на домашний арест. Это займет некоторое время, но все же лучше, чем сидеть сложа руки.

- Отец пошел на это? - потрясенно поинтересовался Авиан. Это было так странно: он ведь первый убеждал всех в необходимости справедливого наказания, фальшиво улыбался в камеры и давал многочисленные интервью, в которых скорбно вздыхал и утверждал, что "его сыну необходимо отвечать за свои поступки". Но Кристиан презрительно фыркнул и поспешил развеять иллюзии:

- Твой отец зажравшийся сноб. Ходатайство будет оформлено на мое имя.

- Это исключено! - тут же отказался Авиан. Мир преклонялся перед омегами, но лишь до тех пор, пока они вынашивали детей, мило улыбались, отвечали невпопад и глупо хлопали глазами. Если омега решался хоть каким-то образом влазить в сферы, не касающиеся домашнего хозяйства, он становился мятежником и был достоин лишь общественного порицания.

- Эй, ты не забывайся, Авиан! - Кристиан хлопнул ладонью по столу и сердито сверкнул голубыми глазами. - Принимать решения я буду без советов всяких мальчишек!

- Крис...

- Замолчи! - и Авиан правда затих. Хотелось плакать, потому что его папа был самым лучшим. Это подтверждение, что он нужен, не забыт было настолько своевременным сейчас, успокаивало и вселяло веру, что все еще может быть хорошо. А потом он неожиданно задал вопрос, ответ на который так давно жаждал узнать.

- Джастин ведь не мой отец? - Слова сорвались необдуманно, и Авиан испуганно съежился на стуле, мгновенно почувствовав себя нашкодившим ребенком. Ну зачем?! Зачем он спросил, испортил папе настроение? Неужели это то место, где стоит обсуждать подобное? Но Кристиан отреагировал странно. Не было ни криков, ни слез, ни сбивчивых оправданий, ни осуждений за такое нелепое предположение. Он отвернулся к стене, как будто увидел на ее грязно-серой поверхности что-то интересное и произнес лишь одно-единственное слово:

- Осуждаешь? - это было не просто "да, Авиан, ты внебрачный ребенок", этот вопрос давал право на любую агрессию, на обвинения и проклятия. Наверное, Кристиан и правда ждал чего-то подобного, его выдавали стиснутые на столешнице пальцы и поджатые губы. А Авиан смотрел и понимал, что не может его винить. Какое право он имел ставить клеймо на самом близком человеке? Он ведь догадывался, что у папы бывают интрижки, но это не меняло его родительских качеств. Да и об отце он подсознательно давно знал, просто нуждался в четком ответе.

- Нет, не осуждаю.

- Спасибо, - спустя секунду ответил Кристиан и заговорил: - Ты прости меня. Когда родился Адриан, мне только исполнилось семнадцать. Я и сам ребенок, еще и живая кукла на руках. Джастин всегда на работе, он и женат на работе. Мы никогда не любили друг друга, мы просто красивая пара, - он грустно усмехнулся, сглотнул, а потом продолжил: - А твой отец был хорош. Подлец, конечно, но, черт возьми, хорош.

- Даже не хочу знать, в чем именно хорош, - хихикнул Авиан, и эта детская реакция как будто мгновенно прогнала всю тяжесть, повисшую в воздухе. Кристиан многозначительно подмигнул и хмыкнул. Но сказать что-либо он не успел, в комнату влетел охранник, на ходу бормоча:

- Извините, мистер Лайер, не мог найти лимон. Пришлось бежать в столовую. Вот, - он протянул Кристиану стакан, кое-как пытаясь отдышаться. Авиан мог только догадываться, как несчастному пришлось побегать.

- Спасибо, это так мило, - легко улыбнувшись, протянул папа. Взял стакан, немного коснувшись кончиками пальцев руки охранника. Авиану показалось, что тот сейчас грохнется в обморок от переизбытка чувств, но, благо, он устоял на ногах. - Вин, выпей. Я что-то перехотел.

С этими словами Кристиан подвинул стакан к сыну, совершенно проигнорировав потрясенное выражение лица полицейского. Потом он поднялся, поцеловал Авиана в лоб и тихо прошептал:

- Как только дадут разрешение, я приеду снова. Держись. Ты у меня сильный. Я люблю тебя.

- И я люблю тебя, папа, - сглотнув ком, образовавшийся в горле, ответил Авиан. Иногда правила можно было нарушать, он знал, что в этот раз Кристиан не обидится на "папа".

Часть 4

Авиан чувствовал себя глубоко несчастным. Каждый шаг до камеры давался с трудом, ноги, казалось, весили несколько тонн, а колени упрямо отказывались сгибаться. В итоге конвоир толкнул его в спину и прошипел несколько оскорблений. Пришлось ускориться, путаясь в собственных ногах. В присутствии Кристиана было легко забыться, сейчас же осознание того, где он находится, навалилось тяжким бременем. Мало того, теперь он еще волновался из-за папы, у которого могут быть неприятности. А все потому, что Авиан считал, будто статус беты снимает с него всю ответственность. Как бы не так! Может, семью ему и не было нужды создавать, но вот каких-либо льгот, выручающих из подобных ситуаций, он не имел. Авиан просто привык, что ему всегда везло, а мелкие проблемы, как то поцарапанная машина или драка, неохотно, но все же улаживал отец. И вот итог его безалаберности: он здесь, а Кристиан вынужден разгребать последствия пьяной выходки. Подавив тяжелый вздох, Авиан остановился. Охранник щелкнул наручниками, освобождая запястья, и открыл дверь камеры. В нос сразу ударил затхлый запах, свойственный крошечным помещениям. Но выхода не было, пришлось войти. Авиан бегло осмотрел камеру: Натаниэль привычно лежал на своей верхней койке, остальные же расположились за столом. Эльман и Хесс играли в карты, Далиан же просто сидел у Эльмана на коленях, ерзал и вылизывал ему шею. Иногда указывал на карты и что-то шептал, но больше отвлекал, видимо, потому что в итоге получил довольно-таки ощутимую затрещину. После этого Авиан уже не наблюдал. Внимания на него не обращали, а заговаривать первым он не имел никакого желания. Он как раз намеревался забраться на свою койку и немного поспать - голова жутко болела, - как его окликнул Хесс.