Оказалось, что двух плодов мифического дерева в месяц достаточно, чтобы предотвратить цингу. В голодные годы джезраа спас сотни жизней. Тогда же выяснилось, что в радиусе трех метров джезраа способен восстанавливать ресурс в случае перетраты ― когда обратный эффект начинает проявляться на физическом уровне: плохое самочувствие, потеря сознания, учащенное сердцебиение и т.п. Джезраа восстанавливает ресурс до нуля, но для дерева это даром не проходит. Одно ― два излечения ― и дерево не плодоносит год. "А вот про это тренер не говорил", ― вспомнилась лекция на заднем дворе. Мелькнула надежда, что смогу найти в книге объяснение мрачного феномена, спасшего меня во время убийства. Но нет, таинственным эффектом обладало только живое дерево. Ни амулеты, ни статуэтки, ни мебель из джезраа целительными свойствами не обладала. Да и не делал никто предметы быта из легендарного дерева.

   В голодные годы, утверждал неизвестный автор пыльной брошюры, джезраа был присвоен статус "дерева мира". Как водопой в засуху. Того, кто совершит преступление под джезраа и заставит дерево потратить живительные силы, могли и повесить без суда и следствия. Ведь излечение одной жертвы обойдется в год неурожая, сотни унесенных цингой жизней.

   Это было давно. За последним убийством под джезраа на центральной площади Нелоуджа последовал кровавый переворот и переход власти в руки Института. С тех пор в массовом сознании закрепилась еще одна примета ― "преступление под джезраа ― смена власти".

   Я закрыла брошюру, вернула на пыльную полку и поморщилась. Неприятное чувство скрутило желудок. Никого я не убивала под джезраа, по крайней мере в этой жизни. Небольшое считывание информации, и то ― персональной. Абсолютно безвредное преступление. К тому же под приметой имелась вполне рациональная основа, завязанная на историческом опыте и свойствах плодовитости дерева. Даже если допустить, что наша шалость привела к неурожайному году для джезраа на площади ― и то не страшно. Вроде, с посевами было все стабильно.

  Глава 55

   Спалось плохо. Впрочем, на статичной кровати редко приходят приятные сны. Иногда кажется, что кошмары просто не успевают догнать движущиеся фургоны. Но стоит остановиться, и недосмотренные ужасы нагоняют, разбредаются по лабиринтам мозга, разъедают часы покоя.

   Мне снился сумасшедший профессор. Он искал меня, разинув челюсти и обнажая кривые гнилые зубы. Изо рта капала слюна, смешанная с кровью, оставалась вязкими, прозрачными, с красными прожилками каплями на бетонном полу коридора.

   Я пряталась за старым зеркалом в женской уборной института, но видела каждое движение ищущих глаз. Хотелось телепортироваться к Киму, но было нельзя. В моей крови тоже бурлила зараза, и сумасшедший профессор ждал своего времени.

   В последний час перед рассветом следовало выйти и поцеловать преследователя. Во сне мы были связаны одной ненавистью.

   Я встала рано, с мутными от недосыпа глазами, побрела на работу. Дело всегда приносило успокоение.

   Сварила кофе, раскрыла настежь окно, впустила влажную утреннюю прохладу. Поежилась и открыла папку с бумагами. Почти сразу же заглянула Нирайя ― уточнила, всего ли мне хватает.

   Челка у ассистентки выглядела вконец засаленной и сбитой, глаза упорно убегали в угол комнаты. Пришла странная мысль ― причина вчерашней неприязни может крыться не во мне. Нирайю что-то очень сильно беспокоит. Может, исследование закончить не удается. Или опасается, что я ее подсижу? Формализм и аккуратность у девушки на высоте, как у настоящей карьеристки.

   Или чего-то боится.

   Я дружелюбно подтвердила, что все на месте; Нирайя тут же скрылась в коридоре. В глаза она так и не посмотрела.

   Что ж, больше откладывать некуда. Пора работать. Я разложила перед собой пять стандартных листов. Четыре были исписаны одинаковым, мелким неровным почерком с большими выдающимися петлями на отдельных буквах. Вероятно, системы уравнений писал Керон, торопился и изрядно нервничал. Я мельком подумала, что опытный графолог, пожалуй, мог бы составить довольно подробный и нелицеприятный портрет по этим записям.

   А вот пятый лист оказался заполнен другим человеком, другими чернилами и в другое время. Заполнен не слишком плотно, и на чистом пространстве было видно, что поверх него на другом листе что-то уверенно чертили, продавливая бумагу. Чернила слегка потускнели ― не сильно, но на фоне четырех новых листов различие бросалось в глаза. В содержание вникать по-прежнему не хотелось, и поэтому я встала, подошла к окну и приложила к стеклу этот самый пятый отличающийся лист, не особо задумываясь, что и зачем я надеюсь увидеть.

   На просвет проступили какие-то линии. То ли схема, то ли рисунок. Ресурса было много, и поэтому я взяла чистый лист и сделала полную копию изображения. Не самое простое действие для обычного человека, но для подмастерья из цеха по рисованию кукол ― проще, чем вскипятить чашку чая.

   Выбрала из карандашей самый мягкий и стала аккуратно заштриховывать оригинал. В таком виде схема проступила яснее, правая сторона листа проступила почти без помех. Казалось, что рисовали то ли креветку, то ли какое-то насекомое, таракана или сверчка. Я пригляделась и поняла, что все-таки сверчка ― кожистые передние крылья, слуховые органы на голенях передней пары ног, задние ноги прыгательные. "Интересно, откуда я знаю так много о сверчках?" ― автоматически подумала я. ― Точно. Учебник по энтомологии, чтобы заставить цвести джезраа. Неприятный холодок пробежал по спине от непрошенной мысли. Сверчки, джезраа, утекающий ресурс ― всё это липко и тягостно переплелось за пределами сознания, легло на ночной кошмар. Не люблю совпадения. В такие моменты всегда кажется, что кто-то стоит за кулисами и тщательно режиссирует спектакль, чтобы все развешанные по стенам ружья выстрелили вовремя и точно.

   Выделенные срочные задачи поддались на удивление легко. За неполный рабочий день я ухитрилась понять все три системы, помеченные оранжевым. Нашлось решение для одной каверзной трижды обведенной задачки. Перепроверка прошла без осечек, точность вышла вполне сносная. Песок в глазах после бессонной ночи не вымывался даже плодотворной работой и крепким горьким чаем.

   С Нирайей я связываться не стала, хотя шести еще не было, и заместительница человека-шкафа скорее всего еще работала. Теребила сбившуюся набок челку, хмурилась и отводила глаза в невыносимо секретном кероновском запертом кабинете.

   Я устала ужасно, погружение в новую задачу требует много сил. К тому же из головы никак не шли мысли про дурацкого непонятного сверчка. Чем-то это насекомое меня беспокоило, пахло нехорошим полуразложившимся совпадением, но я никак не могла вспомнить, чем именно. Я решила перепроверить все завтра, на свежую голову, и только тогда сообщить о результатах. Сейчас можно насладиться заслуженным отдыхом.

  Глава 56

   Я толкнула тяжелую дверь Института, и в лицо ударил было свежий осенний ветер, но тут же сменился стоячим воздухом закрытого кабинета.

   Пару секунд я ошарашено смотрела по сторонам, собирала реальность по горизонталям и вертикалям и искала место в новой системе координат.

   Я совершенно определенно открыла входную дверь в холле. Сделала шаг. Но не вышла на открытую всем ветрам площадку перед Институтом, а вошла в просторный кабинет с потрясающим видом на озеро. Было светло, хотя я знала, что на улице уже стоит плотная тьма. Но отчетливые лучи солнца на мраморном столе создавали странное, поблекшее ощущение, как будто выцвели от времени. Воздух отдавал сладковатым пряным ароматом фенхеля. Неприятный запах.

   У центрального окна спиной ко входу стояла высокая женщина ― директор Института. Она обернулась на звук моих шагов. Потрясающе красивая, даже не так ― совершенная. Казалось, что такая женщина не может быть порочной, не может быть ограниченной, и, каким-то странным образом, не может быть сентиментальной. Безукоризненную фигуру облегало строгое деловое платье, расклешенное ниже колена и скрывающее обувь.