И я понял, что начинаю возбуждаться. Серьёзно. По-настоящему. Это напугало сильнее, чем острые зубы у моего лица. Протестующе зашипев, я уперся ладонями Тому в грудь, толкнув изо всех сил. Понимаю, что даже надеяться не стоит, что смогу справиться с ним. Физически он намного сильнее меня, и если не захочет отпустить… Но Том отпустил. Напоследок прижался к моим губам своими сомкнутыми, провел ладонью по моим волосам, словно прощаясь, и отступил в сторону.
Несколько секунд я смотрел на него, периодически открывая рот в тщетной попытке что-то сказать. Так и не выдавив из себя ни звука, сжал кулаки от бессилия и, рванув в ванную, прижался щекой к на удивление тихо закрывшейся двери. Зачем он это сделал? Зачем?..
Внутри у меня что-то ощутимо дергалось и вздрагивало. Думаю, что это сердце – больше же нечему, только сейчас оно чувствовалось как-то непривычно. Как что-то большое, самостоятельное и почти инородное. Оно дрожало от потрясения, словно в ознобе, не желая успокаиваться. Сев на закрытый крышкой унитаз, я поставил локти на торчащие как у кузнечика колени и, сгорбившись, обхватил голову руками.
Он меня поцеловал. Как он посмел вообще?! Он, он… хотя, вот кому я вру, а? Я с ним целовался. Не просто пережидал что-то неприятное, а отвечал, вполне себе активно в этом участвуя. И что? Мне, правда, понравилось? Не знаю. А если подумать? Как вообще это было? Я сосредоточился, разбираясь в чувствах, скрутившихся в упругий клубок. Неожиданно. Непонятно. Страшно немного… возбуждающе. Как раз последний факт и наводил на размышления.
И всё равно, во всем виноват именно Том. Плевать, понравилось – не понравилось, начал-то всё он, да еще и не спросив, хочу я или нет. Нахрена он ко мне полез?! Говорил же, что мужиками не интересуюсь! Псина несчастная! То, что я не ору от возмущения, когда он меня обрюхатить планирует, еще совсем не означает, что я и непосредственно этот процесс молча пережидать буду!
Я вполне сознательно накручивал в себе злость нелепыми детскими отговорками, пытаясь спрятать за ней неуверенность и страх. Решительно вскочив на ноги, вышел из ванной, собираясь высказать чертовому оборотню всё, что о нем думаю. Том сидел на краю кровати, уставившись на лежащий под ногами ковер, но при моем появлении поднял голову и посмотрел прямо в глаза долго и изучающе.
И я понял, что не смогу сказать ему то, что собирался. Да, как-то со словами у меня сегодня не очень. Это так глупо, но я вдруг кое-что понял… всё это время, я был зациклен исключительно на себе, своих страхах, сомнении и непонимании. И мне даже в голову не пришло подумать о том, что я в этой истории как бы не один участвую. Том. Судя по виду уверенному и немного высокомерному даже, ему сейчас так же неуютно, стыдно и тяжело, как и мне.
Вот что я о нем знаю вообще? Оборотень? Любит отца? И всё. Я ведь понятия не имею, какой он. Где живет, есть у него какая-нибудь профессия, чем занимается, когда за донором не охотится? И главное, насколько не мне, любимому, а ему - такому уверенному и спокойному трудно приходится сейчас? Что он чувствует, о чем думает… чего боится?
Загруженный свалившимися на меня мыслями, я всё так же молча подошел к кровати и сел рядом с Томом, тоже начав разглядывать заинтересовавший его ковер. Ничего интересного. Покрывало в прошлой гостинице было куда более впечатляющим. Том тогда в кресле сидел и, так же как и сейчас, переживал. Он когда расстроен, на выражении лица это практически не сказывается, только глаза темнеют, и уголки губ немного опускаются. А еще на переносице складочка появляется, маленькая такая, едва заметная…
Руки, до этого спокойно лежащие у меня на коленях, сжались в кулаки, в попытке справится с нервной дрожью. С ума сойти. У меня появились ассоциации, связанные с конкретно взятым человеком. Что-то такое необъяснимое, на уровне ощущений, что навсегда откладывается в подсознании, заставляя помнить.
Я очень редко запоминаю людей как отдельно взятых личностей, обычно они проходят для меня фоном, не очень интересным, но для нормальной жизнедеятельности необходимым. Я общаюсь с ними, испытываю какие-то положительные или отрицательные - зависит от ситуации - эмоции, в момент разговора, и тут же выкидываю их из головы, стоит только этому самому разговору закончиться. На этом всё. Никаких долгосрочных впечатлений у меня обычно не остается. Я стираю человека из памяти, стоит ему исчезнуть из поля моего зрения.
Это словно защитная преграда между мной и ими, за которую я пускаю очень немногих. А вот Тому как-то удалось прорваться через мою стену, причем без моего на то желания. Если подумать, кому еще удавалось это сделать? Друзьям? У меня их нет. Членам семьи? Да, наверное, да и то не всем… пожалуй, только Мари. Ну, может, и маме еще, хотя это раньше, в моем детстве мы были с ней близки, а с годами сильно отдалились друг от друга.
- Может, пойдем, поедим где-нибудь? – неожиданно предложил Том, прерывая наше неуютное молчание. – А то у меня уже в животе от голода урчит…
- Колливубл, - с крайне задумчивым видом протянул я. Вот что со мной не так, а? Почему я промолчать не могу, не выставляя себя идиотом?! Мысли, пока в голове сидят, с натяжкой, правда, но за нормальные и даже не очень глупые сойти могут, а стоит рот открыть – и-и-и понесла-а-ась… Том, вон, уже даже спрашивать ничего не пытается, только смотрит вопросительно. – Это когда в животе от голода бурчит, так называется.
- Читал где-то? – чуть заметно улыбнулся оборотень, а в его взгляде, впервые за утро, промелькнуло вполне человеческое выражение.
- Да, - вздохнув, согласился я. – Только где не помню.
- Да я и не сомневался даже, - уже в открытую насмешливо фыркнул мой волк.
Нужно бы, наверное, поговорить с ним о только что происшедшем, и точно определить границы дозволенного, но как же не хочется. Я ничего не забыл. И не решил трусливо избежать неудобной ситуации. К разговору об этом совершенно неуместном поцелуе я обязательно вернусь, только позже, не сейчас. Кроме того, Том прав в одном: есть хочется очень сильно.
Для того чтобы поесть, уйти нам пришлось на достаточное расстояние. Том объяснил это тем, что планирует провести в гостинице еще одну ночь, так что лучше бы нас поблизости с очередным временным пристанищем никто не видел. Кафе, в котором мы устроились минут через тридцать, после того как покинули гостиницу, оказалось очень уютным и пахло здесь обалденно. Запах корицы и свежей сдобы гармонично переплетался с горьковатыми нотками кофе, возбуждая просто зверский аппетит.
- Том, - дожевав последний кусочек завтрака, сделав пару глотков кофе и поудобнее устроившись на мягком кожаном диванчике, приступил я к своему любимому времяпрепровождению, вдруг точно поняв, о чем еще хочу расспросить оборотня. – А расскажи о себе?
