– Но почему ты ищешь только в этом квартале? – спросила Дория.

Он расплылся в широкой улыбке:

– Ради истории! На своем концерте в зале «Олимпия» я хочу сказать: «Для меня все началось здесь, на Больших бульварах».

Дория с растроганной, но недоверчивой улыбкой покачала головой:

– А с Каримом ты после того случая разговаривал?

– Он ничего и слышать не хочет. Да и к тому же утверждает, что видел, как я забрасывал его посетителей арахисом на прошлой неделе. А я ничего не делал! Просто смотрел!

Теперь день казался Дории не таким уж неудачным. Иногда достаточно бокала красного вина и бархатного взгляда, чтобы рассеять весь негатив сегодняшнего утра. Она так увлеклась разговором, что едва дотронулась до своего бокала. Дории было важно поделиться своими тревогами с тем, кто способен понять, что она переживает.

– Чем ты занимаешься, чтобы заработать на жизнь? – спросила она у Саши.

– Работаю звукорежиссером в студии. Но это ненадолго. Скоро я стану самым знаменитым во Франции рок-певцом. А у тебя какая мечта?

– Зарабатывать на жизнь своей профессией… и больше никогда не сниматься в рекламе!

Лицо будущей рок-звезды разочарованно вытянулось, но он ничего не сказал. Саша положил на стол банкноту в десять евро и встал:

– Идем, я тебе кое-что покажу.

Разумеется, Дория пошла с ним – кто бы устоял перед этой белозубой улыбкой? Саша, держа Дорию за руку, вошел в театр «Жимназ», находящийся рядом с «Делавилем», но, вместо того чтобы направиться в зал, свернул налево и толкнул небольшую дверь, которая вела на узкую лестницу с пыльными темно-красными обоями на стенах. Дория воспользовалась этим, чтобы полюбоваться его ягодицами, безукоризненную форму которых выгодно подчеркивали узкие джинсы. Поднявшись на верхнюю площадку, он обернулся, и Дория почувствовала, что краснеет, как сексуально озабоченная девчонка-подросток. Широким жестом он пригласил ее следовать за ним:

– Вот прежнее фойе театра! В XIX веке зрители во время антракта выходили сюда, чтобы показать себя при ярком свете.

Они вошли в просторный зал в стиле рококо, где с высоких потолков, украшенных лепниной и фресками, свисали роскошные бронзовые люстры. Стены были увешаны зеркалами в резных рамах, отражавшими застекленные двери. Саша открыл одну из них, и они оказались на террасе. Внизу бульвар Бон-Нувель шумел транспортом и мелькал пестрой толпой. Перед ними возвышался купол «Гранд-Рекс» с его завитками в стиле ар-деко.

– Здесь просто волшебно! – в восторге воскликнула Дория. Ей уже представлялось, как можно воспользоваться этим уникальным местом. – Как здорово было бы сняться здесь с Беттиной!

– Это можно будет устроить, – прошептал Саша и коснулся губами ее губ.

Сердце Дории забилось. Она закрыла глаза, готовая растаять в его объятьях, ожидая нового, более страстного поцелуя. Но на своих приоткрытых губах она почувствовала лишь ветерок.

– Пойдем? – Саша уже шел к двери.

В его глазах она заметила огонек – золотистый, лукавый и нежный. Дория последовала за ним, чувствуя себя и на седьмом небе, и одновременно очень, очень обделенной.

Макс приготовил виски и фисташки, но, вопреки своему обыкновению, он не улыбался. Укутавшись в свою толстую шерстяную кофту, бледный и серьезный, он молча пил, пока Дория весело рассказывала о том, как обнаружила старое фойе театра «Жимназ». Видя, что реакции от него не добиться, она повернулась к Симону, чтобы спросить, как у него прошел день.

– Нормально, без новостей. – Симон, похоже, думал о чем-то своем.

Макс потянулся к столику, чтобы налить себе еще:

– Мне сегодня пришло заказное письмо.

У Дории мурашки побежали по спине. Наверное, банк опять прислал ей уведомление об уплате долга, а Макс его прочел. Покраснев от стыда, она повернулась к отцу. Он открыл конверт, развернул письмо на бланке Генерального банка и прочел вслух:

– «В настоящее время Вы занимаете квартиру, являющуюся собственностью Генерального банка, которую Вы арендуете у нас по адресу 19-бис, бульвар Монмартр, 75002 Париж. Подписанный нами договор аренды закончится 30 июня 2012 года. Информируем Вас, что с этой даты мы не возобновляем договор аренды этой квартиры в связи с ее предстоящей продажей…»

Первым чувством Дории было безграничное облегчение. Это не она виновата в том, что у Макса сегодня такой похоронный вид, и ей не придется выслушивать его нотации. Второй ее реакцией была попытка понять, что происходит на самом деле.

– Они хотят выставить нас на улицу? – уточнил Симон.

– Через полгода. – Макс сложил письмо и засунул его в карман.

– О, боже. Я наконец поняла, – кивнула Дория.

– Я решил бороться, – заявил Макс. – Хоть шансов у меня и нет, не хочу сдаваться без боя.

– Другие жильцы тоже получили такие письма? – спросил Симон.

– Да. Генеральный банк решил продать особняк в розницу. Это касается всех жильцов. Для кого срок короче, для кого длиннее, в зависимости от даты заключения договора аренды. Похоже, мы будем первыми, наш контракт истекает через шесть месяцев. Последней будет госпожа Дакен, живущая на четвертом этаже. Она въехала в сентябре прошлого года и может жить спокойно еще два года.

– Два года! Повезло ей! – Симон уже не мог сдерживать свои эмоции.

– До того времени все жильцы съедут, и в доме сделают ремонт. Помещения общего пользования и квартиры собираются отремонтировать, чтобы устроить здесь особняк класса люкс, а затем перепродать квартиры по одной, очень дорого. Неплохая финансовая операция.

Каждый ушел в собственные мысли, и ваза с фисташками незаметно опустела.

– А если ты выкупишь квартиру?

– Это было первое, о чем я подумал, Симон! Ни один банк не даст ссуду старику шестидесяти восьми лет. Подумать только, пятнадцать лет назад я предложил им выкупить квартиру… Квадратный метр площади стоил тогда сущую безделицу, я легко мог бы купить эту квартиру, но они отказались продать ее мне.

– Как, по-твоему, какие жильцы могут согласиться на предложение покупки? – спросила Дория.

– Хороший вопрос. Посмотрим… В подъезде «А», на втором этаже, живет Карим.

– Нет, он не сможет, – уверенно сказал Симон. – Он уже взял ссуду, чтобы оплатить ремонт, у него и цента нет лишнего.

– На третьем этаже – «Лазер Финанс». Они не считаются, они принадлежат банку. На четвертом этаже живет эта Барбара Дакен, даже не знаю, кем она работает, – продолжал Макс.

– Это та дама в костюме, которая все время говорит по телефону и ни с кем не здоровается? – спросила Дория.

– Она самая! Она уходит рано утром и не возвращается до позднего вечера. Живет одна, но иногда уезжает на выходные в большом «мерседесе» с шофером. Высший класс! – подтвердил Симон.

– Иногда я думаю, не азартными ли играми она промышляет, – предположил Макс.

– А я думаю, она секретный агент, – откликнулся Симон.

– Я уверена, что она шпионка Генерального банка!

Симон с Максом расхохотались. Воодушевленные выпитым виски, они перебрали всех жильцов особняка. На пятом этаже жили они – Макс снимал эту квартиру уже целую вечность. На шестом жил Саша, инженер по звуку и начинающий рокер, наверняка неплатежеспособный. Мануэле из подъезда «В», как считал Макс, удалось скопить достаточно, чтобы выкупить квартиру. На третьем этаже располагались владения «Лазер Финанс». Четвертый этаж снимала веселая парочка итальянских дизайнеров – они приезжали всего один-два раза в год. На пятом находились офисы студии «Клайн Дизайн», где царствовал Лео Клайн, также известный как человек не очень общительный, о котором мало что было известно. И наконец, на шестом этаже проживало семейство Дельгадо: Мануэль, Изабелла и их дети – семнадцатилетняя Анжелика, Люкас тринадцати лет и восьмилетний Энзо. Мануэль Дельгадо был директором строительно-ремонтной фирмы, а его жена работала в парикмахерской. Возможно, они будут рады выкупить квартиру.