– Корпулентной, – подсказал Феликс, – с формами. Вспомним картины великих художников, на них всегда изображены роскошные дамы.

Я облегченно выдохнула, с благодарностью посмотрев на мужа.

– Ой! Кошка на столе! – ахнула Лариса Феоктистова. – Кыш!

Кот, лежащий возле чайников, даже ухом не повел.

– Это Сан Саныч, – пояснила Луиза, – он член семьи.

– Вы разрешаете коту валяться среди еды? – поразилась Феоктистова.

– Он член семьи, – повторил Антон.

– Вернулся, – обрадованно сказала Нина.

– Ваш кот убегает? – спросила я. – Наши предпочитают из дома не высовываться, для них смена обстановки стресс. Дочь несколько лет жила в Париже, у нас там дом, и взяла с собой домашних питомцев. Собаки быстро приноровились, а киски нет, только где-то через год согласились впервые нос в садик высунуть. А когда вернулись в Ложкино, снова засели в доме, забыв, что это их, так сказать, родина.

Лена пододвинула ко мне тарелочку с сыром.

– Попробуйте, очень вкусный. Значит, у вас много животных?

– Да, большая стая, – засмеялся Феликс. – Один раз Даша полетела во Францию со всеми четверолапыми и с вороном Гектором до кучи, подошла в аэропорту «Шарль де Голль» на паспортный контроль, вывалила перед сотрудником груду ветеринарных свидетельств, справки о прививках, парень увидел собачищу Афину…

– Она размером с пони, – объяснила я. – Ворон – не путайте с вороной – сидел у нее на макушке, в руках у меня была перевозка с кошками, а мопс Хуч и пуделиха Черри шли сами. Пограничник сел и с восторгом спросил: «О, мадам, вы владелица цирка?»

Елена, Луиза и Нина рассмеялись.

– Вы наш человек, – улыбнулся Антон. – Сан Саныч тоже раньше никуда не пропадал, хотя в парк выходил. Но полгода назад стал исчезать. Уйдет на день, максимум на два, потом опять здесь.

– И где он шляется? – задумчиво протянул Кирилл.

– Кошку ищет, – с видом знатока заявил Сергей Кузнецов.

– Сан Саныч стерилизован, – возразил Юрий.

– Очень красивый кот, – отметил Феликс, – черный до синевы. Говорят, такие приносят счастье.

– Папе он не помог, – грустно пробормотала Нина. – Очень это глупо – умереть от гриппа…

– Ну ему было много лет, он пожил от души, всем бы так, – сказала Лариса Феоктистова. – Некоторые в пятьдесят умирают.

– Да, отец ушел от нас глубоко пожилым человеком, – согласился Антон, – но сей факт никак не умаляет нашего горя.

– Конечно, – согласилась Лариса Яковлевна, – вы лишились кормильца, с деньгами хуже станет. Хотя у вас полно дорогих вещей, продадите картину и будете сыты. Вот мне наследства ни от родителей, ни от свекра со свекровью не досталось – нищие они были, пенсии копеечные. Мы с Матвеем прямо измучились, все заработки на стариков уходили. А у вас, похоже, материальных проблем нет. Когда есть деньги, стариков любить легче. И ухаживать за ними проще, можно сиделку нанять. Посадит она вредного деда в кресло, покатит его на прогулку, а ты спокойно у телика лежишь. Ну что вы так на меня смотрите? Я всегда говорю правду. Или лучше лукавить? Прикидываться, что скорбишь о вздорном старике, который много лет небо коптил и никому из родни жить не давал? Вы же не ждете, что я, совершенно посторонний человек, над могилой вашего родственника слезы лить стану? Он мне никто.

Феликс уронил вилку. Мальчик Миша быстро поднял ее и протянул Маневину.

– Спасибо, дружок, – поблагодарил тот.

– Дорогой, не надо подавать гостю то, что упало на пол, – упрекнула сына Лена, – сделай одолжение, достань из буфета чистую вилку и принеси.

– Сегодня прекрасно сварены яйца, – защебетала Нина.

– Да, да, – тут же подхватил Кирилл, – редко такие вкусные получаются.

– Желток и белок очень нежные, – вступил в разговор Антон. – А вам, Даша, нравятся?

Я, до сих пор евшая исключительно овсянку, кивнула.

– Совершенно согласна с вами, яйца восхитительны. Они фермерские?

– Конечно, – тоже энергично закивала Луиза, – мы берем их у молочницы, что в деревне живет и курочек держит. Очень аккуратная ответственная женщина, знаем ее много-много лет.

Лариса Яковлевна вскинула подбородок и бесцеремонно показала на меня пальцем.

– И врать, как она, я никогда не буду. Это грешно. Научись люди всегда говорить только правду, на земле бы давно воцарился рай. Вам не понравились мои слова о вздорных стариках? Поэтому вы с упоением нахваливаете не очень крупные и свежие яйца, у которых белок из-за того, что их в кипятке передержали, стал на резину похож? Да?

Феоктистова уставилась на Мишу, который, подав Феликсу чистую вилку, именно в эту секунду снова сел за стол. Мальчик испуганно ответил:

– Не знаю. Никогда резину не ел.

Антон засмеялся, а Нина отрезала:

– У каждого своя правда. У вас одна, у нас другая.

– Правда это правда, – кинулась в бой гостья, – а все, что не истина, является ложью.

– Если я скажу: «У нас утро», это безусловно будет истиной, – произнес Феликс, – но у жителей Америки сейчас ночь. Вероятно, ваш отец имел сложный характер, вам было трудно за ним ухаживать, и кончина его явилась для вас облегчением. Это ваша правда. А у Шкодиных другое положение вещей. Они любили Виктора Марковича и, заботясь о нем, испытывали радость.

Лариса Яковлевна расхохоталась:

– Вот вам пример махрового лицемерия. Никто не может радоваться, тратя деньги на поддержание жизни в противном старике. И нечего тут спорить!

Нина покраснела, а я сказала:

– Луиза, объясните, пожалуйста, почему Виктор Маркович решил подарить мне что-то на память о себе?

Хозяйка дома отложила вилку.

– Как раз сейчас я собиралась это сделать. Юрий Петрович, вам не трудно прочитать письмо?

Юрист вынул из кармана пиджака телефон.

– Господин Шкодин оставил пояснение к завещанию. Слушайте внимательно. «Уважаемые Виктория Ивановна, Дарья, Лариса Феоктистова, Вера и Анатолий! В разное время вы сделали для меня нечто очень важное. И, наверное, думаете, что я забыл обо всем. Но я помню и поэтому хочу, чтобы у вас на память обо мне осталась какая-нибудь вещь. Если вы сейчас читаете это письмо, значит, я умер, а вас вместе с мужем или женой пригласили провести неделю в моем доме. Вы здесь – дорогие гости, которым можно все. Семи дней вам хватит, чтобы изучить предметы, имеющиеся в особняке, и выбрать один, который вы захотите унести с собой. Только один. Но любой. Исключение составляют личные вещи Луизы и членов семьи, картины, висящие в галереях, и книги в резном шкафу в библиотеке. Все остальное в вашем распоряжении. Если вы забыли, что хорошего сделали мне, то напомню даты, когда это произошло. Все случилось в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Виктория Кузнецова, тогда Бабенко, – четырнадцатое октября; Анатолий Плотников – пятнадцатое октября; Вера Хватова – девятнадцатое октября; Лариса Володина, теперь Феоктистова, – двадцать третье октября; Дарья Васильева – шестое сентября. А теперь небольшое условие. Вещь вы сможете забрать только после того, как расскажете присутствующим в доме, как помогли мне. Если кто-то не сможет этого сделать, то все уедут с пустыми руками».

Юрий Петрович положил трубку на стол.

– Но это нечестно! – подпрыгнула Лариса Феоктистова. – По какой причине я должна лишаться чего-то из-за плохой памяти Анатолия?

– Поосторожнее, дамочка! – разозлился блондин. – Нечего меня в качестве примера склеротика приводить. Сама-то помнишь, что во времена динозавров делала?

– А ты? – прищурилась Феоктистова. – Пятнадцатое октября девяносто девятого у тебя в мозгу отложилось?

– Если напрягусь, то вспомню, – буркнул Плотников.

Лариса бесцеремонно показала пальцем на Анатолия.

– А если он соврет? И остальные тоже? Возьмут и придумают историю? Как проверить, правду человек говорит или лжет?

– Бросить его в бассейн, – пробормотал Кирилл.

– Зачем? – не поняла я.

Феликс поставил на блюдечко пустую чашку.